— Прекрасные имена. Hola![31]Росалина. Bonjour, Колетта, — прошептала Синния, целуя теплые лобики обеих девочек. — Подожди. Бабушки? Мама здесь?
— Oui. И ей не терпится увидеть тебя, как тебе — твоих дочек. Давай дадим доктору заняться его делами, чтобы мы смогли заверить ее, что ты поправляешься.
Детей унесли, и следующие полчаса были похожи на настольную игру «вверх‑вниз». Синния выдержала и осмотр, и массу вопросов. После чего ей разрешили выпить воды, дали полотенце, расческу и — самое главное — зубную щетку.
Она узнала, что сегодня — вторая половина дня, когда она попробовала мюсли с клубникой, чуть ее не убившей.
— Я посвящу всю жизнь уничтожению этой ягоды на планете, — проворчал Анри, когда доктор закончил свою просветительную речь об опасностях анафилактического шока у беременных, и заявил, что состояние позволяет отвезти Синнию в детскую.
Сиделка пошла за креслом, и Синния с Анри остались одни. Он пристроился на краю кровати.
— Прости, — сказала она, ловя его взгляд. — Я увидела розовый йогурт и подумала, что надо съесть что‑нибудь другое. Я даже не рассмотрела как следует мюсли.
— Это ты меня прости, chйrie. — Анри взял ее руку и нежно погладил. — Синяки… Я так крепко вцепился в тебя, что мог сломать тебе кости.
— Это за тебя сделает мама, — сказала Синния, чтобы придать разговору шутливый тон. — Кто‑нибудь сообщил моим сестрам?
— Рамон встречает их в аэропорту.
— Да? Спасибо, спасибо.
— Мы все тебя очень любим. Мы не могли тебя потерять.
У нее замерло сердце, и она хотела убрать руку из его ладони.
Он не дал ей этого сделать.
— Ты не услышала меня в машине скорой помощи. Я люблю тебя, Синния.
— Ты не обязан говорить это лишь потому…
— Мне необходимо сказать. Мне надо было сказать это еще в январе, когда ты спросила меня, люблю ли я тебя. — Он сдвинул брови. — Больница — замечательное место, чтобы осознать свои грехи. Свою трусость, несправедливость и зря потраченное время, которое можно было провести с человеком, принесшим радость в твою жизнь. Я могу перечислить все свои ошибки, но зачем? Я их знаю и так. И ты их знаешь. Ты говорила, что я — закрытая книга, но ты знаешь меня, как никто другой, Синния.
Он прижал ее руку к своему бедру, глядя ей в глаза так искренне, так открыто. Перед ней такой простор, словно она стоит над Большим каньоном[32].
— Я считал, что ты всегда будешь в моей жизни, что это само собой разумеющееся. Ты хочешь играть собственную значительную роль в жизни, но я‑то хочу, чтобы ты просто была со мной. Мне необходима ты, живая.
— Трудно чувствовать себя полноценной, — призналась она, — когда ты… такая…
— Ты та, кому я могу довериться всем сердцем. — Он заключил в ладонь ее щеку. — Я не просил тебя нести груз любви, но ты это делала.
Да, она это делала и все время чувствовала, что счастье от нее отвернулось. А сейчас, неожиданно, засияло счастье любви, и оно струилось из его сердца и души, из его глаз.
— Я хочу твоей любви, chйrie, — нежно произнес Анри. — Ты мне отдаешь свое сердце?
Ей снова стало трудно дышать, сдавило горло, грудь.
— Оно всегда было твоим.
Он приподнялся и оперся коленом о матрас.
— Ты предлагала мне опуститься на одно колено, но разрази меня гром, если сделаю это на полу больничной палаты.
У нее вырвался смех.
— Я серьезно, chйrie.
Синния знала, что сейчас последует, но все равно не была готова.
— Я люблю тебя, Синния. Ты выйдешь за меня?
Все исчезло, за исключением мужчины, который держит ее за руку и смотрит прямо в глаза. Сердце у нее сделалось таким огромным, что распирало грудь, громко и часто стучало, и она боялась, что разорвется от счастья. Но сил хватило, чтобы произнести:
— Да. Конечно, я люблю тебя. Да.
В их поцелуе было что‑то целительное, торжественное, связывающее воедино.
— Детки, которых вы произвели на свет, требуют вас, мамочка, — заявила вошедшая медсестра.
Анри сам повез Синнию в детскую. А там Милли нянчила спящую Росалину, Алиса Советерре отгоняла дочерей от пищащей Колетты.
— Ой, дорогая. — Милли передала Росалину Анри, чтобы обнять Синнию. — Ты делаешь это в последний раз, слышишь меня?
— Ты про помолвку? — Синния подмигнула Анри. — Согласна.
Слово «помолвка» вызвало восторг, поцелуи и поздравления.
— Вы уже определились с датой? — хлопая в ладоши, спросила Анжелика. — Давайте устроим двойную помолвку: мы с Касимом и вы!
— Не хочу так долго ждать, — ответил Анри, держа на одной руке Росалину, а костяшками другой водя по щеке Синнии. — Мы можем подождать, пока тебя не выпишут, но тогда сразу после этого.
— Зачем ждать, когда меня отпустят отсюда? — Синния посмотрела на мать. — Как ты считаешь, мама? Возможно устроить что‑нибудь завтра, раз уж все здесь?
— Что? — изумилась Милли.
— Ты серьезно? — Анри улыбался во весь рот.
— А ты не против?
— Я только за. Я так тебя люблю, что мне не терпится назвать тебя своей женой.
— Тогда давай это сделаем. — Синния повернулась к бабушкам и новоявленным тетям: — Если вы согласны, то ваше задание — устроить завтра бракосочетание.
Церемония, устроенная наспех в больничной часовне, была трогательной и красивой. Летнее платье цвета слоновой кости переделали руками сестер‑модельеров в элегантный свадебный наряд. Приссилла отвечала за макияж и прическу. Нелл занималась музыкой, бабушки — цветами и букетом невесты. Рамон был шафером, а Дорри — подружкой невесты.
Кольца прикрепили ленточками к одеяльцам дочек — их осторожно держали тети, давшие им имена. К счастью, проход к алтарю был короткий, поскольку Синния могла сделать всего несколько шагов.
Муж обнял ее крепкой рукой собственника, когда она встала рядом с ним. Он был в безукоризненно сидящем на нем сером костюме, чисто выбрит и подстрижен, сияя гордостью и радостью. Синния спрятала лицо у него на плече — она была слишком растрогана. Как же сильно она его любит!
Они произносили брачные обеты и обменивались кольцами, и Синния чувствовала, что и его любовь к ней также огромна. В этом, в самом главном, они были равны.
ЭпилогПрошло четыре года…
Синния ошибалась, полагая, что если девочки не с ней, то она сможет пройти незамеченной несколько кварталов от клиники до квартиры матери.
На ней были шляпа от солнца и темные очки. Синния пребывала в хорошем настроении, утреннее летнее солнце дарило тепло, город еще не успели заполнить туристы.
Но нет.
Парочка туристов из Швеции заметила ее, и начались селфи. Охранники помогли Синнии пройти мимо пешеходов, и она облегченно вздохнула, скрывшись в тихом вестибюле, и направилась к лифту.
Анри ждал ее.
— Я думал, что ты будешь раньше меня.
— Я шла пешком, и зря. Теперь папарацци подловят наш уход.
— Подумаешь — скандал! Быть пойманным на вечернем свидании с женой в пустой квартире ее матери, — сказал Анри, обнимая и целуя Синнию. — Как твой визит?
— Мы можем ехать. — Синния улыбнулась, предвкушая приятный уик‑энд. Им раз от разу удавалось оставлять девочек с семьей, но большей частью личное время они проводили, уединившись здесь. С предстоящим появлением еще одного ребенка они решили провести неделю на острове.
— И?.. — последовал прямой вопрос Анри.
— Один. — Синния отложила в сторону очки и сумку и сомкнула руки у него на шее. Теннисный браслет соскользнул с левой кисти, а тонкий, с красивой гравировкой, золотой браслет от аллергии — с правой, как напоминание об осторожности в еде.
— Ты разочарован?
— Нисколько. — Он задумчиво зажмурил один глаз. — Но я боюсь, что ты получишь нагоняй от других.
— Я знаю. — Синния сморщила нос.
Их дочки недавно стали интересоваться, где же у мамы близнец. У папы есть близнец. Они сами близнецы. Где тогда близнец мамы?
Синния объяснила, что бывают и близнецы, и единственные дети, что не все люди имеют близнецов.
Рассудительная Колетта, отцовская любимица, восприняла объяснение спокойно, а Росалина — Рози — сердито требовала найти маме близнеца.
— Merci, chйrie.
— За что? — улыбнулась Синния.
— За наших детей. За радость, которую ты мне даришь каждый день.
— Мы даже еще не в постели. — Она прижалась к нему и игриво предложила: — Отведи меня туда, и я доставлю тебе радость.
— Я обожаю твою страстность, когда ты беременна. Ты знаешь это? Я люблю тебя.
— О! Тебя потянуло на сентиментальность. Нам открыть окна? Ты организовал фейерверк?
— Договорились: ты отвечаешь за радость, а я — за фейерверк. — Он поцеловал ее в губы. — Я часто думаю о нашей первой встрече. А ты? Это одно из моих самых любимых воспоминаний.
— Та ночь была незабываемой, — согласилась она.
— Давай я напомню тебе о ней.
Ей повезло — у Анри талант к воспоминаниям.