Они осторожно подняли тело Эриксо и вынесли в сад. Тело было гибко и при дневном свете носило землистый оттенок; ногти и веки посинели.
- Она мертва! Какая роковая судьба погребла ее, такую молодую и дивно прекрасную, в подобном саркофаге? - с участием заметила Валерия.
В эту минуту вернулся Филатос с кубком теплого вина, и Пентаур влил, согласно указанию, половину жидкости из желтого флакона. Вино зашипело и приняло красный цвет крови. Лезвием стилета удалось с трудом раскрыть стиснутые зубы Эриксо и влить ей в рот вино.
Сначала все оставалось по-прежнему и вливаемая жидкость мало-помалу уходила внутрь. Присутствующие окружили скамейку и не сводили глаз с лежащей; но вот тело стало видимо терять свой землистый вид, синева исчезать, а кожа белеть, пока не стала розовой. Прошедшие четверть часа показались им вечностью. Вдруг дрожь пробежала по неподвижному до того телу, маленькие ручки конвульсивно сжались и тяжелый вздох вырвался из ее груди.
- Она жива! Клянусь бородой Юпитера, она жива! - вскричал Галл, жадно наклоняясь над незнакомкой.
Та теперь правильно дышала, ресницы ее трепетали; очевидно, глаза ее с минуты на минуту откроются.
Будут ли они такими же голубыми, как глаза моего видения? - как молния пронеслось в голове легата.
Решение вопроса не заставило себя долго ждать. Новая, более сильная дрожь потрясла нежное тело незнакомки, она приподнялась и открыла свои большие, синие, как небо Египта, глаза, боязливо взглянувшие на окружавших, незнакомых людей. Те снова попятились в сверхъестественном ужасе перед этим необыкновенным существом.
Несколько минут прошли в томительном молчании. Незнакомка, между тем, встала со скамейки, но тут же прислонилась к стене - ноги дрожали и отказывались служить ей. Минуту спустя, она спросила по-египетски:
- Где я? Кто вы, неведомые мне люди? Один Пентаур понял ее и, подойдя, мягко ответил:
- Ты находишься среди друзей. Но прежде всего, дитя мое, поведай нам, как тебя зовут и кто ты?
- Меня зовут Эриксо. Я ясновидящая великого Аменхотепа, которого боится и чтит весь Мемфис. Тебя, отец мой, я узнаю по твоим знакам: ты жрец великой башни Исиды. Прими привет мой! С этими словами она преклонила колени перед жрецом.
- Будь моим покровителем! - продолжала она. - Дай или попроси у этих незнакомых мне жрецов носилки, в которых я могла бы вернуться к себе домой. Или еще лучше, пошли кого-нибудь за моим карликом Бизу и нашими носильщиками.
Сожаление и участие мелькнули на бронзовом лице египтянина. Он уже готовился отвечать, как Филатос нетерпеливо перебил его:
- Что она такое говорит? Передай нам разговор, Пентаур. Разве ты не видишь, что мы умираем от любопытства?
- Клянусь, он прав! - со смехом прибавил Галл.
Оба говорили по-гречески. Можно представить себе их восхищение и удивление, когда Эриксо, обернувшись к ним, радостно спросила:
- Вы - греки? Без сомнения, вы жрецы, прибывшие из страны моих предков? О, как я рада! Скажите мне, у кого я нахожусь? Я хотела бы вернуться домой, я так устала и проголодалась.
Она на минуту задумалась, а потом прибавила нерешительно:
- Мне надо видеть Бизу! Не понимаю, почему он не исполнил в точности моих приказаний?
Теперь все ее понимали, так как она говорила по-гречески, и слова ее вызывали общее участие; однако никто не решился, не подготовив ее, открыть ей ужасную истину, что целые века прошли с тех пор, как неизвестные причины побудили ее улечься в цоколе сфинкса.
Галл первый собрался с духом. Взяв за руку Валерию, он подошел к Эриксо и дружески сказал:
- Здесь ты у меня! Это моя жена Валерия и она будет тебе сестрой. Как и я, она приветствует тебя под нашей кровлей. Ты сказала сейчас, что ты голодна. Позволь же мне предложить тебе подкрепить твои силы, а переговорить об остальном мы еще успеем.
Она поблагодарила, пошла за ними в триклиниум, где уже был накрыт стол. Но Эриксо видимо была обеспокоена и с недоверием осматривала окружающее. Выпив кубок вина и съев несколько медовых пирожков, она снова начала просить, чтобы ее доставили домой.
- А кто же этот Аменхотеп, к которому ты хочешь вернуться? -спросил Галл.
- Как, ты не знаешь Аменхотепа? Ты не знаешь великого мага, повелевающего силами природы? Духи пространства служат ему, он может подниматься на воздух и одним мановением руки создать дворец! - вскричала Эриксо.
Затем она недоверчиво прибавила:
- Ты, кажется, просто хочешь посмеяться надо мной! В Мемфисе все, начиная с фараона и кончая последним парахитом и водоносом, знают Аменхотепа и его жилище на берегу Нила.
- А как имя фараона, удостаивающего своим доверием мага - твоего господина? - в свою очередь спросил Пентаур.
Эриксо вдруг страшно побледнела; очевидно, подозрение чего-то неизвестного и ужасного зародилось в ее душе, так как она ответила тихо, слегка дрожащим голосом:
- Славный фараон Яхмос II - жизнь, сила и здоровье - носил двойную корону земли Кеми, когда я заснула. Да говорите же, - вскричала она, видя удивленные, испуганные взгляды присутствующих, - где я? Кто вы? Может быть, вы - те самые враги, о которых говорил Аменхотеп? Сколько же времени я спала? Где нашли вы меня? - засыпала она тревожными вопросами.
Такая тоска и отчаяние слышались в ее словах, что все жалели ее от души. Подойдя к Эриксо, Галл пожал ей руку и сказал:
- Успокойся и с мужеством терпи все случившееся! Ты спала очень долго, и время безжалостно уничтожило кругом тебя все, тебе близкое! Но не отчаивайся, милосердные боги привели тебя к друзьям, которые будут любить тебя и постараются заменить тебе утраченное.
Осторожно, слово за словом, начал он излагать молодой девушке, где и как ее нашел и какие перемены произошли в мире за семьсот восемьдесят лет, истекших со времени царствования Амасиса.
Эриксо слушала его, бледная как полотно, с широко открытыми глазами, сжав на груди руки. Когда она осознала вполне, что от всего, что некогда окружало ее, остались лишь одни развалины, что она одинока в этом новом и чужом ей мире, ужас объял ее; она схватилась руками за голову и в безумном отчаянии заметалась по триклинию, ударяя себя в грудь и вырывая волосы. Наконец, в изнеможении, она повалилась на пол и разразилась рыданиями. Присутствующие хранили глубокое молчание, понимая, что несчастной надо дать прежде всего выплакаться. Только когда слезы Эриксо иссякли, Валерия опустилась около нее на колени, обняла и стала утешать, говоря, что в ней и ее муже она найдет новую семью, а в Пентауре и Филатосе преданных друзей. Затем Валерия тихо подняла ее, а Галл убедил выпить кубок вина.
Эриксо машинально повиновалась. Она, казалось, была совершенно подавлена. Однако вино, видимо, оживило ее силы. Она выпрямилась и сказала усталым тоном:
- Дайте мне взглянуть на мумию и сфинкса, в котором вы нашли меня. Когда я заснула в пирамиде, там никакой мумии не было. Не понимаю, кому может она принадлежать!
- Пойдем. Я покажу тебе все наши находки, - ответил Галл. В зале сфинксов все осталось нетронутым. Веревки валялись на плитах, катки стояли у ступней, а мумия лежала на земле.
При виде обоих сфинксов глухое восклицание сорвалось с уст Эриксо:
- Оба здесь! - торопливо, с волнением пробормотала она. - Рамери, значит, должен спать во втором сфинксе. Или цоколь уже пуст?
- Не зная секрета, признаться, мы не искали во втором цоколе, - ответил не менее взволнованный Галл, узнав, что еще одно человеческое существо спит в другом сфинксе.
А Филатос поднял при этом руки, да так и застыл в своей позе немого удивления. Приключение усложнялось, принимало неожиданные размеры, и он жаждал узнать подробности этой необычайной драмы, о которой Эриксо не обмолвилась еще ни словом. В эту минуту молодая девушка увидела мумию и, опустившись на колени, стала жадно рассматривать ее.
- Это Нуита… Ах, что скажет Рамери, который так любил ее?.. - взволнованно пробормотала она.
Сознание неслыханных последствий всего того, что она наделала, все более и более подавляло ее. Что сталось с Аменхотепом? Погиб ли он?..
Она страстно желала и надеялась на последнее, так как одна мысль о гневе мага приводила ее в содрогание.
- Слушай, Эриксо! Расскажи же нам, что вызвало твой необычайный сон? Мы имеем право на твое доверие, - сказал Галл, молча наблюдавший до сих пор за выражением лица молодой девушки.
Сдерживать далее свое любопытство он был не в силах. Эриксо понимала, что должна дать объяснение людям, от которых зависила; но надо было собраться с мыслями и составить себе план действий прежде, чем будить Рамери, как ни желала она поскорей увидеть его.
- Правда! Ты имеешь право знать мое прошлое. Древнюю тайну поведаю я вам, - с горькой саркастический улыбкой ответила она, гордо выпрямившись.
Сев рядом с Валерией на скамью, она кратко, с некоторыми благоразумными сокращениями, рассказала историю своей жизни у мага, свою любовь к Рамери и страсть последнего к Нуите, невесте царевича Пуармы; передала затем план, придуманный магом для счастья влюбленных, и хитрость, при помощи которой воспользовалась этим планом сама.
Когда она кончила свой рассказ, воцарилось продолжительное молчание. Все были под тяжестью впечатления, вызванного этой драмой далекого прошлого.
- Надо же, однако, разбудить несчастного скульптора, - заметил, наконец, Пентаур. - Ты должна это сделать; ты, которая неразумно играла с огнем и осмелилась коснуться сил, могущество которых тебе не было известно.
- Да, Эриксо, разбуди бедного Рамери! Вот ларец с флаконами, - прибавил Галл. - А мы уйдем, чтобы когда он проснется, он увидел только тебя, как лицо, ему уже знакомое. Я пришлю сейчас вино.
Эриксо рассеянно взяла шкатулку и осталась сидеть, погруженная в свои думы, и только лишь когда Галл сам принес ей кубок с теплым вином она встала и молча, жестом, поблагодарила его. Валерия и Галл с друзьями удалились в соседнюю залу, наблюдая сквозь щель завесы, что произойдет.