Егоров, внимательно наблюдавший за участниками пресс-конференции, отметил, что все они, включая космонавтов, держатся на редкость уверенно и спокойно, особенно с учетом той сложнейшей задачи, которая предстоит последним. Журналисты ни о чем таком естественно не подозревали, поэтому их вопросы не выходили за рамки обозначенной темы пресс-конференции.
– «Новые известия», Михаил Хруцкий, – раздалось из зала, когда в череде задаваемых вопросов возникла пауза. – Скажите, будет ли производиться замена космических аппаратов, запущенных еще в советское время и выработавших свой ресурс? И не связан ли предстоящий полет с недавней аварией одного из них?
Обернувшись на голос, Егоров увидел на одном из задних рядов поднявшегося с места невысокого, полноватого мужчину с большой круглой головой и широким покатым лбом, переходящим в не менее широкую лысину. Задав свой вопрос, мужчина сразу же сел обратно, но его слова вызвали замешательство среди руководителей Росавиакосмоса. В конференц-зале возникла напряженная пауза, правда, подавляющее большинство присутствующих не поняли этого. Однако Егоров успел заметить, как выразительно переглянулись между собой глава авиационно-космического агентства и начальник Центра управления полетами. Оба руководителя вообще предпочли бы не отвечать на прозвучавший вопрос. Но в данных обстоятельствах проигнорировать его было невозможно. И, обменявшись еще одним выразительным взглядом, на этот раз с руководителем центра общественных связей, гендиректор Росавиакосмоса наконец сказал.
– Такой процесс уже идет. Более того, он никогда не останавливался, так как задачи, которые стоят перед космическим потенциалом России, требуют надежного управления всей орбитальной группировкой и контроля за ее функционированием. А этого невозможно добиться без своевременной замены космических аппаратов, вышедших за пределы гарантийных сроков активного существования. Так за последние пять лет Российским авиационно-космическим агентством произведено более ста двадцати пусков ракетоносителей. При этом на заданные орбиты было выведено более двухсот искусственных спутников различного назначения. Что же касается упомянутой здесь недавней аварии с одним из запущенных ранее космических аппаратов, то мне о ней ничего не известно.
Гендиректор Росавиакосмоса попытался пошутить, но начальник Центра управления полетами и представленные журналистам летчики-космонавты не поддержали его шутку. Лишь один руководитель центра общественных связей принужденно улыбнулся. Егоров снова обернулся к задавшему последний вопрос журналисту. «Сейчас он напрямую спросит о «Зодиаке»», – промелькнула в голове тревожная мысль. Но тот остался на месте и даже не поднял руку, чтобы обозначить свое намерение задать следующий вопрос. Однако, как подметил Егоров, ведущий пресс-конференцию руководитель центра общественных связей избегал смотреть в его сторону, сосредоточив свое внимание на противоположной части зала.
Пресс-конференция продолжалась еще около получаса, но других опасных вопросов, заставивших бы волноваться ее организаторов, больше не прозвучало. В основном журналисты интересовались участием России в перспективных космических программах, в частности подготовкой пилотируемого космического полета на Марс, и планами Росавиакосмоса по отправке на международную орбитальную станцию новых космических туристов.
Егоров еще несколько раз оборачивался к представителю «Новых известий», но тот сидел с совершенно безразличным лицом. Так что создавалось впечатление, что все происходящее его совершенно не интересует. Когда же руководитель центра общественных связей, поблагодарив собравшихся журналистов за внимание, объявил, что пресс-конференция закончена, мужчина поднялся со своего места и, не вступая больше ни с кем в разговоры, начал пробираться к выходу. Егоров поспешил следом за ним. Мысль о том, что журналисту известно о предстоящем полете гораздо больше того, что было сказано представителями Росавиакосмоса, не давало ему покоя.
У выхода из зала возникла заминка из-за телеоператоров, которые никак не могли пронести через узкие двери свою громоздкую аппаратуру. В результате, когда Егоров наконец спустился в вестибюль, журналиста из «Новых известий» там уже не оказалось. Мысленно ругая себя за нерасторопность, он выбежал на улицу и в пятнадцати метрах впереди себя увидел знакомую лысину спускающегося по ступенькам мужчины. Тот быстро шел по направлению к стоящим у кромки тротуара автомобилям, которые уже начали разъезжаться.
– Михаил! – крикнул Егоров ему вслед, опасаясь, что журналист сейчас сядет в свою машину и уедет.
Однако мужчина даже не остановился – очевидно, не привык к такому обращению.
– Господин Хруцкий! – еще громче крикнул Егоров, злясь на себя и на журналиста, который, представившись, не назвал своего отчества, чем вынудил к столь официальному обращению.
Услышав свою фамилию, мужчина наконец обернулся. Егоров поднял руку, чтобы привлечь к себе его внимание. В этот момент спускающийся по ступеням журналист сделал неловкий шаг и, оступившись, неуклюже упал на лестницу. Не ожидавший ничего подобного, Егоров бросился к нему на помощь. Но первыми рядом с оступившимся журналистом оказались двое его коллег. Один из них попытался поднять упавшего мужчину на ноги, но у него ничего не получилось.
– Что с вами? Вам плохо? – растерянно пробормотал он.
– Да у него голова разбита, – пояснил другой. – Похоже, сознание потерял.
– Помогите. Его нужно положить на ровную поверхность, – пришел им на помощь Егоров.
Просунув руки под мышки, он хотел поднять тело травмировавшегося человека, но, увидев его окровавленный затылок, резко скомандовал.
– Стойте! Положим его на место.
Оба добровольных помощника изумленно уставились на него. Егоров молча отступил назад и указал им на кровяное пятно на затылке мужчины, в центре которого чернело аккуратное пулевое отверстие. В отличие от коллег погибшего, возможно, впервые в своей жизни вот так воочию столкнувшихся с убийством, Егоров повидал немало трупов. Он перевел взгляд на тротуар, до которого так и не дошел застреленный мужчина, и начинающуюся за ним проезжую часть, где всего несколько секунд назад останавливалась машина, откуда был произведен роковой выстрел. Скорее всего даже не останавливалась, а просто притормозила. Убийца на мгновение выставил руку из открытого окна, а если сидел за рулем, то просто поднял пистолет на уровень глаз и нажал на спусковой крючок. Здесь всего каких-нибудь двадцать метров – не так уж много для опытного стрелка.
– Это что… пуля? – дрогнувшим голосом пробормотал один из невольных свидетелей убийства.
– Да. Калибра, примерно, восемь миллиметров, – на глаз определил Егоров.
– Но… кто же его убил?
Егоров стиснул зубы. Он тоже хотел это знать. Но за последнюю минуту мимо проехало не менее десятка машин. Теоретически убийца мог находиться в любой из них.
– Сюда только что подъезжала машина. Вы ее запомнили? – указав рукой на проезжую часть, требовательно спросил Егоров.
Журналисты растерянно переглянулись.
– Да мы как-то не смотрели по сторонам, – наконец ответил один из них.
Егоров сокрушенно вздохнул. По сути, оба журналиста ни в чем не виноваты, и не стоит винить их в том, что они не разглядели машины убийцы, если даже он, опытный оперативник, не обратил на нее внимания.
Вокруг распростертого на ступенях тела постепенно начала собираться толпа. С разных сторон слышался обеспокоенный шепот. Как обычно, подошедшие позже всех зеваки строили самые нелепые предположения. Еще через несколько секунд защелкали затворы фотоаппаратов. Егоров раздраженно поморщился. В своем желании сделать сенсацию даже из смерти своего коллеги журналисты оказались неисправимы. «Так они и гильзу подберут в качестве иллюстрации для своего криминального репортажа», – неприязненно подумал он.
Повернувшись лицом к напирающим со всех сторон журналистам, Егоров вынул из кармана свое служебное удостоверение.
– Полковник Егоров, Федеральная служба безопасности, – представился он. – Потерпевшему вы теперь уже ничем не поможете, поэтому расступитесь! До приезда оперативной группы ничего не трогать!
Раздвинув, насколько это было возможно, собравшуюся толпу, он достал мобильный телефон и связался с оперативным дежурным по управлению. К счастью, дежурный офицер оказался знакомым, что упростило объяснение.
– Это Егоров, – представился Андрей. – Я на месте преступления… Убийство… Да, нужна следственная бригада…. Срочно! Записывай адрес… И еще, позвони в ближайшее отделение милиции, пусть пришлют наряд выставить оцепление. – Он покосился на обступивших его со всех сторон журналистов. – А то я один не справлюсь.
Пока он разговаривал с оперативным дежурным, собравшаяся толпа нисколько не уменьшилась – наоборот, стала еще больше. К корреспондентам с фотоаппаратами добавились телевизионщики. Взгромоздив на плечи свои видеокамеры, они упорно пытались пробраться в первые ряды. Толпа вновь заколыхалась, грозя затоптать не только возможные улики, но лежащее на ступенях тело жертвы. Откуда-то к Егорову протянулась женская рука с микрофоном.
– Господин полковник, поясните: вы знали о готовящемся убийстве или оказались здесь случайно?
– Все произошедшее стало для меня такой же неожиданностью, как и для вас. Я увидел, как человек упал. Хотел ему помочь, но обнаружил, что он мертв, – встретившись взглядом с задавшей вопрос женщиной, ответил Егоров и тут же услышал за спиной:
– Вы знали погибшего?
– Он был вашим информатором?
Вопросы посыпались со всех сторон. Егоров, впервые оказавшийся в подобной ситуации, сейчас, под прицелом объективов множества фотоаппаратов и телекамер, чувствовал себя словно голый на общественном пляже. К счастью, вскоре с улицы донеслось завывание сирены, и к тротуару подкатил милицейский «УАЗ». Оттуда сноровисто выпрыгнули четверо патрульных. Они привычно и достаточно умело оттеснили толпу, избавив Егорова от вынужденного общения с журналистами. Еще через несколько минут подъехала следственная бригада ФСБ.