– Андрей Геннадьевич, – вернула его к реальности Людмила. – Скоро обед. Давайте прервемся на это время. Вы пока сами посмотрите материалы. – Она протянула Егорову архивную папку. – Или можете перекусить в нашей столовой. А я тем временем съезжу к сыну в школу. Это недалеко. Десять минут на троллейбусе. А когда вернусь, мы с вами продолжим.
– У меня встречное предложение, – ответил Егоров. – Давайте, чтобы не терять время, я отвезу вас на своей машине, а по дороге мы поговорим.
– Нет-нет, что вы, Андрей Геннадьевич, – запротестовала Людмила. – Я прекрасно доберусь на троллейбусе. Зачем я буду вас обременять.
Егоров решительно поднялся и не терпящим возражения голосом сказал:
– Во-первых, вы меня нисколько не обремените, если подробнее расскажете о зонах сейсмической неустойчивости. Мне будет полезно об этом узнать. А во-вторых, на машине все-таки ехать быстрее, чем на троллейбусе, и гораздо удобнее.
Людмила несмело улыбнулась:
– Ну, раз удобнее… – Она выдвинула нижний ящик письменного стола и достала оттуда дамскую сумочку. – Хорошо, едем.
В лицей Егоров заходить не стал. Остался снаружи, возле машины. На специально отведенной площадке, где он поставил свою «Шкоду», уже стояли несколько автомобилей – очевидно, родители приехали забрать из школы своих детей. Судя по машинам, среди которых не было ни одного отечественного автомобиля, одни иномарки, причем четырехлетняя «Октавия» Егорова выглядела среди них самой скромной, в лицее учились дети весьма состоятельных родителей. Егорову даже стало немного неуютно рядом с этими шикарными авто, хотя прежде чужой достаток никогда не вызывал у него ни смущения, ни зависти. Однако, прислушавшись к себе, он понял, что зависть или стыд тут совершенно ни при чем. Беспокойство вызвало ощущение, что за ним кто-то внимательно наблюдает. Захотелось стремительно оглянуться, но Егоров подавил в себе это желание. Вместо этого он шагнул к своей машине и, сделав вид, что рассматривает колесо, нагнулся к боковому зеркалу. Сзади никого не было. Один широкий газон с высаженными на нем кленами, благоухающими молодой листвой, еще дальше переулок со спешащими по своим делам прохожими и редкими проезжающими автомобилями. Егоров распрямился, и беспокоящее его тревожное ощущение тотчас же исчезло. Что за черт?! Прежде он не отличался мнительностью. Или всему виной мрачные прогнозы Людмилы об угрожающем планете мегаземлетрясении в случае взрыва тысячемегатонного ядерного заряда.
Из школы, громко крича, выбежала стайка мальчишек лет десяти. Они покрутились перед входом, перекрикиваясь между собой, и, сговорившись, дружно бросились за угол, где, как подозревал Егоров, располагался школьный двор. Он проводил их отеческим взглядом. Вот кто по-настоящему беспечен в своей детской непосредственности. Дай бог, чтобы они никогда и не узнали о грозящей миру опасности. Вслед за мальчишками из лицея вышла хрупкая женщина с большущим школьным рюкзаком в руке. Рядом шагала ее дочь, ученица первого или второго класса. Девочка улыбалась, а женщина, напротив, хмурилась. Егоров предположил, что она, как и Людмила, обеспокоена успеваемостью дочери. Но все объяснилось гораздо проще. Остановившись, женщина переложила рюкзак в другую руку. И Егоров, заметивший, как в этот момент напряглось ее лицо, понял, что она просто устала нести школьный рюкзак.
Егоров вновь перевел взгляд на двери лицея и увидел выходившую из школы Людмилу; она крепко держала за руку мальчика лет десяти. «Сын», – понял Егоров. Ребенок был одет в футболку-лакосту, джинсы и фирменные, определенно не дешевые, кроссовки. Егорову сразу стало ясно, на что Людмила вынуждена тратить свою зарплату.
Когда они стали спускаться со школьного крыльца, Егоров заметил, что на правой кроссовке мальчика развязан шнурок, но ни Людмила, ни ее сын не замечали этого. Им оставалось пройти еще пару ступенек, когда Людмила все-таки наступила на болтающийся шнурок. Ее сын споткнулся и, если бы она не держала его за руку, непременно упал. Остановившись, он, однако, вместо того чтобы завязать шнурок, едва не ставший причиной его падения, просто засунул развязавшийся конец внутрь кроссовки. И когда Людмила вместе с ним подошла к машине Егорова, шнурок вновь выскочил наружу.
– Вот познакомьтесь, Андрей Геннадьевич. Мой сын Толя, – представила ребенка Людмила.
Судя по искоркам надежды, которые Егоров заметил в ее глазах, переговоры с учительницей прошли успешно. Очевидно, вопрос об исключении Толика из лицея удалось снять.
– Здрасте, – произнес Толик, глядя на Егорова снизу вверх. – А вы чо, правда из ФСБ?
Людмила залилась краской и поспешно дернула ребенка за руку. Развязный тон сына явно пришелся ей не по душе. Но Егоров и не думал обижаться.
– Правда, – серьезно ответил он и, как со взрослым, поздоровавшись с Толиком за руку, неожиданно спросил: – Вижу, морские узлы вы на уроках не изучаете?
– Очень надо, – бойко ответил Толик, но, поняв смысл вопроса, удивился: – Какие морские узлы?
Егоров наклонил голову, указав взглядом на распустившийся шнурок:
– Те, что сами по себе не развязываются.
Толик удивился еще больше:
– Вы чего? Шнурки же бантиком завязывают.
Егоров покачал головой:
– А надежнее морским узлом. Вот покажи, как ты делаешь.
Толик сдернул с плеча рюкзачок, формой напоминавший дорожную торбу, присел на корточки и принялся завязывать шнурок.
– Стоп! – скомандовал Егоров, когда он, сделав две петли, собирался связать их привычным бантиком. – Первый и второй узлы нужно вязать в противоположные стороны. Тогда они затянут друг друга. Вот смотри.
Нагнувшись, Егоров сам затянул петли, после чего дернул за концы шнурка, вновь развязав его.
– Понял? Теперь попробуй сам.
Толик принялся азартно перевязывать шнурок и, к удивлению Егорова, уже с первой попытки затянул вполне приличный узел.
– Теперь попробуй развязать, – с веселой улыбкой сказал Егоров.
На этот раз удивился Толик – чтобы развязать привычный «бантик», пришлось приложить усилие.
– Это и есть морской узел, – закончил объяснение Егоров.
– Здорово! Спасибо! – восхищенно заметил Толик. Он снова завязал шнурок новым способом и, повернувшись к Людмиле, объявил: – Мам, я теперь всегда так буду завязывать.
Женщина тепло взглянула на Егорова:
– Повезло вашему сыну.
– У меня дочь, – ответил он и с грустью добавил: – Правда, после развода с супругой, мы с ней видимся довольно редко.
– Простите, – смутилась Людмила и поспешно переключилась на сына. – Мне нужно на работу, а ты возвращайся домой. Поешь – в холодильники котлеты и пюре, и сразу за уроки. Помнишь, что обещал Раисе Дмитриевне завтра двойку исправить?
– Помню, – пробурчал Толик в ответ.
– Вот и займись уроками, а я приду с работы, проверю. До вечера. Я тебя люблю.
Нагнувшись, Людмила очень нежно, по-матерински, чмокнула сына в щеку.
– Может быть, следовало подвезти его? – обратился к женщине Егоров, когда Толик, вновь забросив рюкзачок за спину, бодро зашагал прочь.
– Не беспокойтесь, – отрицательно махнула рукой Людмила. – Он уже вполне самостоятельный и прекрасно доберется сам.
– По-моему, вы зря расстраиваетесь из-за сына, – заметил Егоров, глядя вслед удаляющейся детской фигурке. – Он у вас замечательный.
– Я знаю. Но ведь я его мать, – просто ответила женщина и, подойдя ближе, встала рядом с Егоровым.
Кафе только что открылось, и народу в нем практически не было. Две официантки откровенно скучали у барной стойки, изредка бросая косые взгляды в пустующий зал, где было всего двое посетителей. В центре зала какой-то командировочный с пухлым портфелем энергично уплетал мясной салат, а ближе к выходу с газетой в руке и чашкой кофе на столе расположился Хасан. При появлении Эльзы он поднял чашку и, не отрываясь от газеты, сделал небольшой глоток – знак того, что в зале все спокойно, опасности нет. Эльза прошла мимо него и присела за один из соседних столиков. Тут же рядом с ней оказалась официантка. Вручив молодой женщине меню в невзрачной кожаной обложке, она поинтересовалась:
– Желаете перекусить?
Перекусить действительно не мешало. Эльза пробежала глазами по списку предлагаемых блюд. Шесть видов салатов, холодные и горячие закуски… Судя по выбору, готовили в кафе вполне прилично. Жаль, что она должна соответствовать взятой на себя роли, иначе можно было заказать говяжий язык или гигантских креветок.
– Пожалуйста, фруктовое ассорти, апельсиновый фреш и… – Эльза решила побаловать себя, – мороженое с ликером.
Приняв заказ, официантка удалилась. Воспользовавшись ее отсутствием, Эльза взглянула на часы: уже десять минут одиннадцатого. Однако детективы опаздывают. Она нахмурилась. Вовремя! Не пришлось изображать на лице недовольное выражение, потому что в этот момент в кафе зашел Стас. На этот раз он был в костюме, правда, поленился надеть галстук, а в руках держал пухлую барсетку, одинаково пригодную, чтобы носить в ней ключи, документы и оружие.
– Здравствуйте, – довольно сухо поздоровался он, но глаза лучились самодовольством. Похоже, накануне сыщикам повезло. Интересно будет послушать.
Ответив на приветствие Стаса, Эльза указала на свободный стул:
– Присаживайтесь.
Она специально расположилась так, чтобы Хасан, сидевший через один столик от нее, мог видеть лицо детектива. Но Стас передвинул стул и оказался к Хасану спиной. Встреча становилась все более интересной.
– Вы были правы, – начал Стас. Но в этот момент вернулась принесшая заказ официантка, и он вынужден был прерваться.
Девица быстро расставила перед Эльзой тарелку с разложенными на ней кусочками фруктов и гроздью винограда, стакан с соком и вазочку с мороженым и повернулась к Стасу.
– Что будете заказывать?
– Кофе, – нетерпеливо ответил он. – И пару каких-нибудь бутербродов.
– Бутербродов? – переспросила официантка. Ее удивление было понятно. Бутерброды в кафе не подавали.