Утром он встанет посвежевшим и все, что сейчас кажется ужасным, при солнце будет выглядеть совсем не так.
- У меня очень умная жена, - почтительно, с оттенком гордости, произнес Карел.
- Я посижу и уйду. Ты останься с ним.
- Об этом я как раз думал.
- Вот и славно. А я поеду в лабораторию.
Полипа ушла. В комнатах стало тихо-тихо. Карел ходил из кабинета в спальню, выходил на террасу, спускался в сад.
Город спал, весь мир спал, шла глубокая ночь, а он все ходил и ходил, останавливался, думал. События минувших часов проносились перед ним, он переживал их еще и еще раз.
Как все это могло произойти? И что теперь будет, какими осложнениями грозит ему вмешательство Ганса Хеллера? Несомненно одно: он завидует им и стремится во что бы то ни стало перехватить инициативу. Ласкар прав. Если у Хеллера ничего не получится, - а Карел знал об этом лучше других, - то браварский биолог, озлобленный неудачей, пойдет на все, чтобы помешать Карелу решить великую загадку.
В большой и преступной игре, которую затеял Хеллер, судьба отдельных личностей ничего не значит. С необыкновенной легкостью Хеллер зачеркнул свою многолетнюю дружбу с Ласкаром, пошел на величайшую подлость, подсунув ему доктора Гривс, на чары которой он, несомненно, рассчитывал. Он поставил на карту и здоровье Ласкара, и его жизнь. Еще неизвестно, что станет с братом завтра и не сляжет ли он после нервного потрясения на долгие-долгие месяцы.
А судьба Памелы Гривс?
Карел холодно усмехнулся. Положение ее пела видное. Месяц-другой Хеллер будет носиться с пей, ублажать все прихоти молодой женщины, оплачивать вексель, выданный за украденные тайны. А потом? Едва он разберется в неполной схеме и фальшивом электронном устройстве, как сразу же поймет, что его обошли, обманули, что для успеха недостает очень существенных деталей, и, конечно, обвинит во всем свою сообщницу Памелу Гривс. Шпионка останется за бортом. Может быть, он снова пошлет ее в Санта-Рок, к физику Ласкару Долли? Или прямо к нему в лабораторию? Как бы там ни случилось, он. Карел Долли, не завидует ей. Ну что ж. Такова судьба многих исполнителей злого умысла. Пусть переживет все это, узнает, как выражаются москвичи, почем фунт лиха!
Карел не пожалеет ее.
Рассуждая таким образом, Карел прошел в кабинет брата и остановился у письменного стола. В глаза ему бросился лист бумаги. На нем крупно было написано несколько фраз.
Он взял лист, прочел:
«Дорогой друг. Я покидаю тебя. Не могу оставаться рядом с тобой, недостойна тебя. Я запуталась, я в паутине. Иного выхода нет, уезжаю. Прости меня, Ласкар! Люблю тебя, всегда люблю. Прости, если можешь. Памела».
Карел прочел раз, другой. Недоверчиво усмехнулся, перевернул лист, посмотрел с обратной стороны, словно надеясь найти там ответ на свои недоуменные вопросы. Положил письмо на место. Пусть прочитает. Может быть, это поможет Ласкару.
Что-то вроде жалости шевельнулось в ожесточившемся сердце. У нее не было иного выхода… Выбрала самый страшный, обокрала и уехала! Она запуталась, она в паутине… Смотрите-ка, запуталась! Впрочем… Карел вспомнил ее бледное лицо, судорожно сведенные губы. Это не лицо эгоистки, добившейся своего. Скорее, жалкое лицо несчастья. Запуталась… Возможно и так.
Памела Гривс действительно запуталась.
В вагоне поезда, уносившего ее из Силурии, от любимого человека, которому она принесла большие страдания, Памела поняла свое незавидное положение с полной силой.
Одинокая, оскорбленная и несчастная, она ехала к человеку, которого люто ненавидела. Слава богу, что его не было сейчас близко! Хеллер как исчез на при-вокзальной площади, так и не показывался больше. Но он, конечно, ехал этим же поездом, он просто нарочно скрывался от нее. Что ожидает Памелу? Вероятно, она снова будет служить Хеллеру, начнет прежнюю свою работу в лаборатории, может быть, он предложит ей сотрудничество в новом предприятии, которое развернет, опираясь на добытые ею документы. И ей останется только одно: работать и не ожидать никаких радостей. Жить, как и прежде, в одиночестве, без любимого человека, без надежды па лучшее. А дальше?
Не хотелось и думать, что станет дальше.
Все было бы не так, откройся она Ласкару сразу, когда Хеллер шантажировал ее письмом. Не хватило воли, испугалась. Ласкар простил бы ее, и доктор Гривс носила бы теперь фамилию Долли. Памела Долли… Об этом можно только мечтать.
Поезд резво рассекал черную ночь, подвигаясь к границам Браварии. Пассажиры дремали. Памела сидела, откинувшись на спинку дивана. Спать она не могла.
Дверь в купе оставалась открытой. Поэтому, когда Ганс Хеллер осторожно прошел по коридору, Памела сразу заметила его.
- Слушайте, Хеллер, - холодно сказала она ему в спину.
Он дернулся и остановился, не оборачиваясь. «Как преступник», - подумала она, отметив движение биолога, которым он прятал от нее чемоданчик.
- Я как раз ищу вас, - ответил Хеллер, оборачиваясь. - Успокоились?
- А вы? Где вы были?
- Эти молодчики способны на преступление, - сказал он и, понизив голос, добавил: - видели, как Долли ударил меня?
Хеллер потер распухший подбородок.
- Если бы это случилось не в чужом городе… - с угрозой произнес он.
- Потерпевшие не мы, - сказала она примирительно. - Поэтому они вправе…
- Не будем вспоминать, - по-хозяйски приказал он и устало привалился к спинке. - Что было, то прошло. Впереди у нас много работы, доктор Гривс..
- У нас?
- Я считаю вас своей ближайшей сотрудницей,- Хеллер говорил, не глядя на нее. Чемоданчик он крепко прижал к себе обеими руками.
- Спасибо, - чуть слышно сказала она.
Наступило долгое молчание. Не хотелось говорить.
Да и не было, собственно, о чем говорить. Сообщники - и только.
Громыхал на стрелках поезд, за окнами проносилась тьма, изредка прорезанная мгновенно исчезающими огнями. Кто-то тихо вздыхал во сне. Памела притихла и тоже закрыла глаза.
Хеллер мечтал.
Теперь он хотел во что бы то ни стало отделаться от Памелы. Она свою работу выполнила, свидетели неприглядной истории ему не нужны. Хеллер на верном пути и всю свою энергию уже направил на опыты, перехваченные у Карела Долли. Памелу надо удалить без шума, спокойно и чисто. Взять у нее последние материалы и помахать на прощанье ручкой. А чтобы не вздумала шантажировать и угрожать, пообещать ей что-нибудь в недалеком (а еще лучше в далеком) будущем. После этого, очистив поле деятельности, можно углубиться в работу и набирать темпы, темпы и темпы, обогнать Долли, вырвать у силурийцев приоритет и все связанные с ним блага, предстать перед миром в качестве первооткрывателя, прославив себя на веки вечные. Выигрыш во времени у него налицо. Братья Долли ломали себе голову над расчетами электронного устройства, а он получил эти расчеты готовенькими и опять выигрывает, опять опережает. Как только ему удастся провести первый практический опыт хотя бы с обезьяной, он не станет делать повторных, он сразу объявит миру об открытии и пусть кто-нибудь посмеет тогда оспаривать у него право исключительной заслуги перед человечеством.
Судьба до сих пор не улыбалась ему; кто-то из соотечественников даже назвал в свое время Хеллера завистливым неудачником. Действительно, он что-то слишком часто спотыкался на кочковатой дороге в науку. У него явно не получалось ничего путного в работе по задержке процесса старения; не вышли опыты и с космическими лучами. Говорят, что виновата поспешность в эксперименте, неопределенность цели. Спорить он не собирался, доля истины в таких обвинениях, конечно, была. Но надо же ему когда-то выбираться в высшее общество, чтобы греться в лучах славы и ворочать настоящими деньгами! Пора, очень пора.
Могут сказать, что он поступает нечестно, используя такие приемы, за которые бьют. Но кто об этом узнает? Памелу он не берет во внимание, он недолго подержит ее возле себя и постарается отправить подальше, нейтрализовать. А других свидетелей нет. И вообще, все средства хороши, когда перед тобой крупная цель. Пройдет год, от силы два года, и все удивленно ахнут, услышав, что сделал для человечества и для науки «неудачник» Хеллер. А что будет именно так, можно не сомневаться. Раз уж Хеллер взялся, он не отступит.
В полумраке Хеллеру вдруг показалось, что кто-то берет у него из рук чемоданчик. Он испуганно открыл глаза. Сердце забилось по-сумасшедшему. Страх… В купе все спали. Памела сидела с закрытыми глазами. Веки у нее были мокрые. Плакала. Глупая, слабая женщина. О чем плакать?.. Ласкар? Другой найдется.
Он покрепче прижал к себе добытые такой ценой документы, улыбнулся и опять задремал. Поезд подходил к его городу - столице Браварии - Урдону.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Подготовка к главному эксперименту. Самые серьезные дни в лаборатории. Болезнь Ласкара. Решение
Днем еще терпимо. Все время рядом с тобой люди, надо смотреть за работой, отвечать на бесчисленные вопросы, выслушивать замечания. Часы и минуты подчинены одному - целеустремленному труду. Хочешь или не хочешь, но в институте просто не остается времени для размышлений о себе.
А вот вечером, особенно ночью…
Ласкар Долли пережил много тяжелых ночей. Но особенно трудной для него была ночь на вторые сутки после отъезда Памелы. Ужасная ночь, повторения которой он не желает даже своему врагу.
Как раз перед вечером он нашел на столе и прочитал прощальное письмо Памелы. Если бы он узнал об этом письме раньше, ну, хотя бы до встречи у вокзала, он ни за что не отпустил бы Памелу Гривс, он вытащил бы ее из паутины, расставленной Хеллером. Но теперь, когда Памела уехала, оборвались последние нити, связывающие их. И от сознания бесповоротности событий становилось еще тяжелей.
Сон бежал от него. Ласкар лежал, закинув руки за голову, и не мигая смотрел в белый потолок. В комнате, во всем доме стояла какая-то особенная, звонкая тишина. Он слышал шелестящий звон в ушах; то пульсировала, с силой пробиваясь сквозь затвердевшие сосуды, кровь.