на века. Черт побери, он сделает даже больше. Он станет тем верховным судьей, кто единовластно будет определять длительность жизни каждого человека на Земле. Положение не менее приятное, чем богатство. Власть, деньги и слава - все падет к его ногам.
Когда Хеллер и Памела Гривс прибыли в столицу Браварии - город Урдон, то первое, что сделал Хеллер, - это восстановил доктора Гривс в правах сотрудницы лаборатории. Памела заняла свое место. Но теперь обязанности ее по службе стали несравненно шире. Хеллер частенько обращался к ней за советом. Все-таки Памела была в лаборатории Карела, своими глазами видела приборы, знаменитую «купель» и могла консультировать механиков, срочно оборудующих те же самые агрегаты, используя схему, полученную через нее.
Чем успешнее шла работа у Хеллера, тем реже он обращался к Памеле Гривс за советами. Понемногу биолог стал отстранять доктора Гривс от работ, связанных с проблемой второй жизни. Она была и рада этому, и досадовала. Что же будет дальше? Спросила Хеллера, скрывая горечь:
- Я вам больше не нужна?
- Ну что вы, Памела! - воскликнул он. - Я просто не хочу слишком утруждать вас. Ведь вы и так очень много работаете. Я уже подумываю, а не увеличить ли вам жалованье? Все-таки вашу роль во всем этом нельзя преуменьшить.
Неизвестно, с целью сказал обидную фразу Хеллер или нечаянно, но он оскорбил Памелу. Плата за предательство… Она промолчала, но взгляд, которым одарила Хеллера, несомненно, был понят им. И разговор оборвался. Вскоре Памела Гривс стала получать более высокую оплату, но даже вход в помещение, где Хеллер начал проводить опыты, был ей запрещен.
Соучастники не нужны…
Между тем лаборатория Хеллера работала полным ходом. А сам он чувствовал в себе небывалый подъем душевных сил и все время находился в состоянии, близком к восторженности. Ожидание необыкновенного преисполняло Хеллера радостью. Все заметили, как он подобрел, лицо его постоянно сияло, а светлые, пушистые волосы над сияющим красным лицом стали походить на нимб - непременную деталь святых.
Сведения о способах подготовки животных к опыту позволили Хеллеру быстро миновать эту фазу и подойти вплотную к воздействию на организм сильными реагентами. Конструировался главный агрегат - копия силурийской «купели» для осуществления самого сложного процесса. Десятки животных проходили мучительный период подготовки. На грань между жизнью и смертью подводили кроликов и обезьян, жертвовали ими, начинали все сначала еще и еще раз. Неудачи нисколько не обескураживали Хеллера, он все время подбадривал своих сотрудников и себя, конечно. Чем сложнее опыт, тем более возможны срывы, во всем этом нет ничего страшного. Хеллер достаточно изучил техническую схему Карела Долли, он позволил себе даже в чем-то изменить ее, усовершенствовать и верил в эту схему безотчетно.
Но когда неудачи начали следовать одна за другой, он задумался. Почему среди сотни срывов нет ни одного успешного опыта? Нельзя же все сваливать на случай или на мелкие ошибки сотрудников? И нет ли в схеме просчета или нарочитой путаницы?
Хеллер пригласил Памелу и, все еще не утратив своей приподнятости, добродушно спросил ее:
- У Ласкара Долли была только одна схема - вот эта?
- Другой я не знаю. Что-нибудь не так, Хеллер?
- Представьте - да. У Карела вы слышали о неудачах?
- Мне кажется, их было больше, чем успехов.
- Вот как! - Хеллер повеселел.- Значит, и у него были?
- Чаще, чем того хотелось Карелу.
После этого разговора Хеллер несколько успокоился. Снова двинулся конвейер подопытных животных. И только новая серия неудач заставила биолога еще раз остановить работу. Именно тогда впервые он разразился проклятиями. Сотрудники еще не видели своего шефа в таком возбужденном состоянии. Он страшно ругался, топал ногами, хватался за голову, но обвинить своих очень дельных и умных сотрудников в чем-то конкретном не имел основания: эксперимент проводился по его указаниям, точно так, как предписывалось.
Успокоившись, он спросил всех сразу:
- В чем дело?
И самый смелый и догадливый сказал Хеллеру:
- Неверный замысел, шеф.
- Что-о?!
Все ждали нового взрыва негодования, но Ганс Хеллер вдруг опустил голову и, ни слова не сказав, вышел. Отсвет радости на его лице исчез. Он понял, что взялся за дело не по силам. Или… Или его просто обманули.
Хеллер еще раз встретился с Памелой.
- Все мои сотрудники утверждают, что в технической схеме есть вопиющие ошибки. Или она неполная. Что вы на это скажете?
Серьезная, спокойная, холодноватая Памела вдруг почувствовала необъяснимый прилив радости. У Хеллера не получается! Он пасует! Все летит к черту! Как это хорошо. Обман не состоится. Она хотела скрыть свое состояние, свела брови, сжала губы, но глаза ее смеялись, ей страшно хотелось расхохотаться - вот так прямо в лицо ему…
- Не вижу причин для радости, - буркнул Хеллер, подозрительно вглядываясь в порозовевшее от волнения лицо доктора Гривс. - Вы обманули меня, Памела?
Если обманули меня…
Надо знать, что берете! - закричал Хеллер, не сдержавшись. Злоба душила его.
Надо иметь свою голову, биолог Хеллер, - тихо, но с достоинством ответила она. - И не кричите на меня, пожалуйста.
Он выскочил, хлопнув дверью.
Два дня в лаборатории было тихо, как в покину-той церкви. Хеллер не появлялся. Сотрудники болтались без дела.
На третий день шеф пришел и заявил, что они начнут все сначала. Своему первому помощнику он признался, что допустил ошибку.
- Какую, шеф?
- Мы начали слишком поспешно и без достаточного контроля со стороны электронного вычислителя.
- У нас нет вычислителя.
- Он будет. Я как раз работал над ним.
- Вы? - явно не доверяя Хеллеру, спросил помощник. Откуда у биолога математические знания? Насколько известно, Хеллер не обладал достаточными знаниями в этой области наук.
- Да, я, - еще раз сказал Хеллер, но не стал вдаваться в подробности.
Анализируя проведенную работу, Ганс Хеллер вдруг решил, что во всем виноваты не люди, а плохой контроль машин. Ухватившись за эту спасительную мысль, он вспомнил о расчетах Ласкара Долли и немедленно извлек из сейфа пачку листков, исписанных почерком Памелы. Для биолога формулы и чертежи ничего не говорили. Темный лес. Кто воплотит листки в стройную форму из металла, полупроводников, конденсаторов и ламп? Кто вдохнет в них способность к логическим расчетам?
И тут он вспомнил о знакомом физике фон Томлине. Конечно, он, фон Томлин, прекрасный математик, которого Хеллер мог считать даже другом: ведь они не раз встречались у общих знакомых и за ломберным столом!
Разговор с математиком состоялся через день.
Хеллер для начала вспомнил их совместные прогулки в окрестностях Урдона. Последняя прогулка была еще свежа в памяти.
- Не правда ли, прекрасный лес, чудесные луга. А речка!..
- Я вспоминаю не столько картины природы, сколько ваши блестящие рассуждения о будущем биологии, Хеллер. Я все запомнил. Удалось ли вам воплотить в жизнь хоть малую толику из великих проблем? И над чем вы сейчас работаете, если не секрет?
Томлин был старым человеком. Все, связанное с возможностью улучшить здоровье и подкрепить силы, интересовало его.
- А знаете, я и приехал к вам как раз по такому поводу. Речь идет о продлении жизни, Томлин. - Хеллер пытался заинтересовать математика.
- Интересно. Тогда вы, быть может, изложите существо дела. Я с удовольствием выслушаю вас.
- Мне нужна ваша помощь, - сказал Хеллер, окончательно оставив в стороне воспоминания. - Надо создать электронно-вычислительную машину.
- Цель? - коротко спросил физик.
- Быстрые расчеты при сложных операциях. Как раз то самое, чего мне не хватает для движения вперед. Я занялся очень серьезной проблемой, Томлин. Речь идет о преодолении старости.
- Предвижу, что вам нужно очень сложное устройство. Боюсь, что не сумею вплотную заняться вашим заказом. Много времени. К тому же потребуются предварительные расчеты.
- Я облегчу ваш труд. Дело в том, что у меня уже есть кое-какие предварительные материалы, вы можете использовать их.
- Если у вас есть расчеты, то, вероятно, есть и автор этих расчетов. Почему же он сам?..
Хеллер понял, что Томлин потребует исчерпывающего ответа. Он замялся, сказал неуверенно:
- Видите ли, мои расчеты, это как бы плод работы целого коллектива. Авторы, каждый в отдельности, далеко не математики, но они позволили себе вторгнуться в пределы этой науки и кое-что создали сообща. Возможно, и не особенно квалифицированно.
- Тогда они мне не нужны.
- Вам не мешало бы взглянуть, Томлин.
Физик задумался. Он понимал, что предложение
Хеллера потребует много работы, которой у него и без того хватает, но интерес к проблеме в целом и к необычной машине пересилил. В самом деле, вдруг расчеты биологов окажутся действительно новыми и приоткроют перед человечеством еще невиданные возможности? Помочь друзьям он просто обязан. Посидеть вечер-другой над расчетами, познакомиться, поразмыслить, - почему бы и нет? В конце концов, он еще не связывает себя никакими обязательствами. Предварительное ознакомление ни к чему не обязывает. Он сказал:
- Что ж, я готов. Давайте ваши материалы, я посмотрю их и соображу, годны они на что-нибудь или нет.
Хеллер протянул ему руку.
- Не сомневался в вас, Томлин, - с избытком пафоса произнес он. - Ваша помощь крайне необходима. Уверен, что подобный союз подымет пе только науку вообще, но и нашу отечественную науку в особенности. Она, как никогда, нуждается теперь в приоритете над соседями.
- Ну-ну, Хеллер, вы заговариваетесь. Светлые умы… Необычайные открытия… Величие нации… Все это очень мне знакомо и, поверьте, не так уж привлекательно.
- Ах, Томлин, Томлин! - Биолог вздохнул. - И вы, оказывается, поражены скепсисом. А ведь в моих словах есть зерно истины, уверяю вас, что есть. Национальное чувство…