– Если я вам понадоблюсь, – сказал капитан, – найдете меня в рубке.
Он козырнул двумя пальцами и пошел по лестнице. Алина прогуливалась по коридору, глядя себе под ноги. Мизин сел на нижнюю ступеньку лестницы, просунул лицо между балясинами и стал комментировать:
– Так-с… На пожарном щите топора нет. Монтировки уже тоже нет. Остались лопатка и пила.
Из своей каюты вышел Виктор с небольшой кожаной коробкой в руке. Зайдя в седьмую каюту, он плотно закрыл за собой дверь, словно хотел сказать, что не желает никого видеть.
– Алина! – позвал я.
– Все в порядке! – ответила девушка, вскидывая вверх руку.
Я все-таки зашел в каюту, которая еще вечером была моей. Виктор накачивал грушу тонометра и не обратил на меня внимания. Госпожа Дамира голосом умирающей миллиардерши предложила мне сесть на стул, будто намеревалась зачитать относящееся ко мне завещание.
– Милый мой, это значит, что я спасла вам жизнь?
– Да, получается, что так.
– Я закричала и, наверное, испугала его. Сразу стало темно. Потом: бух! бух! бух! Он кинулся к двери, раскрыл ее – и все стихло… Вы знаете, мое сердце едва не выпрыгнуло из груди! Я лежу, боюсь пошевелиться. И тут врывается Виктор! Зажег свет, кинулся ко мне….
– Виктор, вы никого не видели в коридоре? – спросил я.
– Никого.
Врач следил за электронным табло тонометра, затем снял манжету с предплечья матери.
– Дверь была открыта, когда вы подбежали к ней?
– Разумеется… Мама, приподнимитесь немного… Так, хорошо.
– Скажите, Дамира, сколько времени прошло между исчезновением незнакомца и появлением вашего сына?
– Немного, – уверенно ответила женщина. – Совсем немного. Может быть, секунд пять. Или три.
– Виктор, вы бежали по коридору или шли, когда услышали крик матери?
– Бежал.
– От вашей двери до этой каюты не больше трех секунд бега, так ведь?
– Я не засекал, – ответил Виктор.
– Значит, – продолжал вслух размышлять я, словно не замечая подчеркнутого пренебрежения врача, – преступник мог оставаться незамеченным всего две секунды. За это время он не успел бы подняться по лестнице и скрыться на палубе. Не успел бы добежать до кают-компании, тем более что она заперта.
– Куда же он делся? – спросила Дамира.
– Забежал в одну из ближайших кают.
– Что значит – в одну из ближайших?
– Это значит, – пояснил я, – что он мог забежать в каюту капитана, которая находится напротив. В шестую каюту, где живет Мизин. В пятую, каюту Алины. В четвертую, Стеллы…
– Да, – согласилась Дамира. – В каюту этой развратной девки мог!
– …и в третью, генеральскую.
– А в первую не мог? – со злой усмешкой спросил Виктор. – В самую удобную, потому как она без двери? А, господин сыщик?
– Попробуйте, – предложил я. – Может быть, вам удастся сделать это за две секунды.
– Кроме меня, на яхте есть более сильные и ловкие пассажиры, – ответил врач. Он намекал на меня столь грубо и безосновательно, что я не счел необходимым возразить.
– Спасибо, – поблагодарил я и вышел в коридор.
– Ну, разоблачил кого-нибудь? – спросил генерал. Я не ответил, подошел к каюте капитана, открыл ее и зашел в гостиную. Пошарил рукой по стене и зажег свет. Никого. Порядок. Журнальный стол чист. Я повернулся к черному ящику, потянул за дверцу и посмотрел на пустой бронзовый крючок под биркой с цифрой 7. Дубликата ключа от седьмой каюты не было. Собственно, это я и ожидал увидеть.
Подойдя к двери, ведущей в спальню, я медленно приоткрыл ее. Луч света упал на лицо Лоры, спящей на низкой широкой тахте в обнимку с большим матерчатым львом. Ее зрачки беспокойно двигались под закрытыми веками, дыхание было глубоким и медленным. Девушка пребывала в глубоком сне. Впрочем, в этой спальне, надежно изолированной от коридора, немудрено было крепко спать.
Я вернулся в коридор. Словно мое зеркальное отражение, на противоположной стороне появился Виктор. Он намеревался закрыть за собой дверь, но я остановил его движением руки.
– Извините, я должен забрать одну вещицу…
Зайдя в прихожую, я поднял с пола газету и обернул ею монтировку.
– И еще! – позвал я врача, который уже повернулся ко мне спиной. – Я бы хотел, чтобы вы пока остались здесь.
От этих слов Виктор взорвался.
– Вот что! – визгливым голосом известил он. – Я вовсе не намерен подчиняться вашим глупым прихотям!
– Это не глупая прихоть, – спокойно ответил я. – Кто-то уже второй раз пытался совершить преступление. И нет ничего странного в том, что мне, например, захотелось выяснить, кто же этот мерзавец. Я достаточно ясно выражаюсь?
Врач, внимательно выслушав меня, кивнул и, ухмыляясь краем рта, уточнил:
– Вы считаете, что все мы в равной мере попадаем под подозрение?
– Безусловно.
– И вы в том числе?
– И я в том числе.
– В таком случае почему вы определили для себя привилегии? Почему вы взяли на себя роль сыщика? Кто наделил вас правом устраивать допрос моей матери? Почему позволяете себе поднимать с пола разные предметы? Или заходить в каюту капитана?
– А в России так принято, – примирительно сказал генерал, пытаясь разрядить напряженную обстановку. – Власть сначала надо схватить за жабры, а потом придумать оправдательный для себя закон… Вот что, мужики! Пошли лучше по каютам! А предварительно не помешало бы остограммиться.
– Генерал, – произнес я раздосадованно, – неужели вы можете сейчас спокойно уснуть?
– Переигрываешь, – дружелюбно шепнул мне генерал и взял под руку. – Врачу не хочется прилюдно объявлять, что его матушка двинулась мозгами. Что ты на него наезжаешь? Не было ничего, поверь мне!
Последние его слова Виктор не мог не услышать, и едва я попытался представить генералу «вещдок», который держал в руке, как Виктор язвительно заметил:
– А что касается этой железки, так это вас надо допросить, почему она оказалась в вашей бывшей каюте. Не вы ли сами сняли ее со щита?
– Хорошо, – сквозь зубы произнес я. – Черт с ней, с монтировкой! (Виктор победно усмехнулся и повернулся ко мне спиной.) Но вы объясните, почему дверь оказалась открытой, если Дамира заперла ее изнутри!
– Спокойной ночи! – не оборачиваясь, сказал Виктор, зашел к себе и с силой захлопнул дверь.
– Пошли, пошли, водочки выпьем! – похлопал меня по плечу генерал и потащил к лестнице.
– Тысячу извинений, – мило улыбнувшись, сказала Алина и с мягкой настойчивостью выдернула из моей руки монтировку, обернутую газетой.
Мизин, продолжая разрывать рот зевотой, посмотрел вокруг себя и спросил:
– Все? Построение закончено? Можно разбредаться по норам?
Я сгорал со стыда и не мог избавиться от чувства, словно был одет в клоунский колпак, в котором устроил бездарнейший спектакль; все зрители, плюясь и вполголоса чертыхаясь, расходились по каютам, а я продолжал кривляться, надеясь сорвать аплодисменты.
– Бывает, – попытался успокоить меня генерал, словно прочитал мои мысли. – Я тоже, как услышал ее вопль, подумал, что режут. В этом месте у женщин броня тонка, – добавил он и постучал себя пальцем по лбу. – Особенно когда всю жизнь без детей, без семьи, без цели…
– Извините, – сказал я, не дослушав генерала, и, круто повернувшись, побежал вниз. – Алина, подожди!
Девушка уже нажала на ручку двери и, замерев в этом незавершенном движении, повернула голову и с удивлением посмотрела на меня.
– Подожди! – повторил я, вплотную подойдя к ней. – Я к тебе.
– Пропал мужик! – сочувствующе произнес генерал, хотел плюнуть под ноги, да передумал и пошел наверх.
Алина демонстративно взглянула на золотые часики, скользящие по ее тонкой руке, как индийский браслет.
– Второй час ночи. По-моему, уже поздно.
– Поздно будет завтра, – ответил я и, положив свою ладонь поверх ее ладони, надавил на дверную ручку.
В своем богатом воображении я переусердствовал, создавая виртуальный образ Алины. Невеста Нефедова не хотела становиться моим союзником, которому я мог бы доверять в той же степени, как и Валерке. Свою душу Алина держала за семью замками.
– Ну? – спросила она, пустив меня только в прихожую и заслонив собой проход в комнату.
– Зачем тебе монтировка?
– А тебе зачем?
– Если ты надумала снять с нее отпечатки пальцев, то найдешь на ней только мои «пальчики», – предупредил я. – Дело в том, что преступник пользовался газеткой, а я, когда этой штукой взламывал ящик с жилетами, не пользовался. Соображаешь?
– Это хуже, – ответила Алина. – Что еще?
– Мне кажется, ты мне не доверяешь, – признался я.
Алина молча пожала плечами. Я не понял, как расценить этот ее жест.
– Переведи! – потребовал я. – Скажи что-нибудь!
– Да. Не доверяю. Только не тебе, а твоему профессионализму.
– Конечно! – в чувствах взмахнул я руками. – Тебе легко судить со стороны! Ну как я мог справиться с этим стадом баранов?!
– Ты их распугал, дружочек. Вместо того чтобы тихонечко присматриваться, побольше думать и анализировать, ты принялся командовать. Надо было принять условия игры, которую все поддерживают, которая всем выгодна. Залечь на дно, понял?
– Какая же ты умная! – не сдержался я. – Залечь на дно! Да ты понимаешь, что у преступника остался дубликат ключа, которым он открыл дверь! Да еще и фонарик! По горячим следам все это можно было легко найти – в карманах, в тапочках, в трусах, черт возьми!
– Ну-у, – протянула Алина, – Стелла наверняка бы с удовольствием стянула с себя трусики. Но как бы ты стал обыскивать генерала?
– Руками! – рявкнул я и, сжав кулак с суставным хрустом пальцев, вскинул его вверх, словно ударил невидимого врага снизу по челюсти.
– Не уверена, что у тебя получится что-нибудь путное, – с сомнением сказала Алина и пошла в комнату, тем самым приглашая меня за собой.
– Помоги мне! – взмолился я, наверное, первый раз в жизни признаваясь перед девушкой в своем бессилии. – Я уже разбил голову об эти бетонные стены! Я уже по горло закопался в факты, но не могу их сложить.