С т а с и к. Валька в милицию звонил.
В и т а (прошла по комнате, остановилась возле портрета отца Валерия). Валерий похож на отца, да, Стасик?
Входит Л е л ь к а.
Л е л ь к а. Ребята, там на лестнице… (Заметил Виту.) Простите. (Протягивает руку.) Олег Барсуков. Простите.
В и т а. Вита.
Л е л ь к а. Это вы пропадали?
В и т а. Я не пропадала, Олег.
Л е л ь к а. Ах, не вы? А то, говорят, тут кто-то пропал. Ребята, на площадке назревает конфликт. Мишка с Юлькой… опять. Какой-то долдон на них накинулся. Пошли выручать!
Стасик, Лелька и Оля уходят.
В и т а. Яша, проснись.
Я ш а. А… Ага… Проснулся.
В и т а. Вставай.
Я ш а. Встаю.
В и т а. Сядь.
Я ш а. Сел.
В и т а. Поговорим?
Я ш а. Я, кажется, соответствовать не могу. Наблюдается некоторая аморфность души и тела. Стоп. Я проснулся. Витка, ты?! Здравствуй. Жива-здорова? Как дела?
В и т а. Мама дуру родила.
Я ш а. Дуру? Чья мама?
В и т а. Моя, Яшенька.
Я ш а. Согласен. Как настроение?
В и т а. Бодрое.
Я ш а. Отношение ко мне?
В и т а. Терпимое.
Я ш а. Я вчера вел себя глупо, за что меня следует справедливо осудить. Однако и ты хороша…
В и т а. Я?
Я ш а. Витенька, топиться несовременно. Особенно человеку, умеющему плавать. Мероприятие было обречено на неудачу.
В и т а. О чем ты, Яша?
Я ш а. Моя мама дураков не рожала, Витенька.
В и т а. Не слишком ли ты самоуверен? При всей моей нескладности мне очень нравится это занятие — жить на белом свете. (Подошла к окну.) Какой сегодня чудесный вечер… Я вышла на улицу — толпа шумная, нарядная. Ты замечал, у нас стали лучше одеваться, ярче, красивее, особенно женщины. Слышишь, трамвай звенит. Весело. Несовременно, да?
Я ш а. Трамвай — несовременно. Валька сказал бы — посторонние уличные шумы.
В и т а. Я не видела его почти два года. Он, вероятно, очень изменился?
Я ш а. Не заметил.
В и т а. Когда с человеком каждый день вместе, кажется, что он не меняется.
Я ш а. Что с тобой такое? Не то помолодела… Или парфюмерный набор в лотерею выиграла?
В и т а. Пока еще я ничего не выиграла. Но со мной что-то происходит. Посоветуй мне, Яша.
Я ш а. Советы — моя специальность. Плата по таксе. После двенадцати ночи тариф удвоенный.
В и т а (после паузы). Валерий разыскал меня у Натки. Он позвонил и сказал, чтобы я пришла. Как ты думаешь, что это значит?
Я ш а. Понятия не имею.
В и т а. Он сказал, что ему нужно поговорить со мной.
Я ш а. О чем?
В и т а. Не знаю.
Я ш а. Я бы на твоем месте сюда не пришел.
В и т а. Почему?
Я ш а. В этом доме готовятся к свадьбе.
В и т а. Я знаю. Но мне нужно его увидеть.
Я ш а. Зачем?
В и т а. Наверно, я не смогу объяснить. Я тебе никогда не говорила. Не хотела, чтобы Валерий знал об этом. Но все это время я понимала, что рано или поздно должна увидеться с ним. Я боялась этой встречи. До вчерашнего дня. И когда он позвонил, я вдруг почувствовала, что могу идти. Я не боюсь встречи с ним. Хвастаюсь, да? Ты знаешь, как я жила… Мне так не хватало Валькиной уверенности, его силы. Но ведь я знаю, было у меня что-то. Я должна его увидеть. Ведь все это время, слишком долго, я думала, что он прав, а я просто бездарная сумасбродка.
Я ш а. Самокритика — это современно. А какая дуреха написала этот портрет?
В и т а. Я.
Я ш а. Ты.
В и т а. Сто лет назад. (Смотрит на портрет.) Валерий очень волновался?
Я ш а. Его не поймешь.
В и т а. Волновался, я по голосу это поняла. А ты? Ты тоже беспокоился?
Я ш а. Сама знаешь, у меня были основания.
В и т а. Да. Иногда в жизни бывает — все подряд навалилось… В субботу уволили с работы. В воскресенье… пришла Сима… А потом — ты… Ты меня обидел, Яша. Даже, пожалуй, не обидел. Очевидно, это была последняя капля. Я подумала: если даже ты мог воспользоваться моим состоянием… Я ведь едва не уступила тебе… подумала: в конце концов, плевать…
Я ш а. Прости.
В и т а. Да нет, я не сержусь. Но если ты, которого я всегда считала своим другом… Принес бутылку вина… пирожные… Какие-то дурацкие шутки… Невольно подумала — не в первый раз ему. Наверно, и вино то же, и пирожные, и шутки… те же. А потом, когда ты ушел, такая тоска напала… Чего они там кричат?
Я ш а. Все это выглядело довольно пошло?
В и т а. Будь я в другом настроении, я бы отнеслась к этому спокойно.
Я ш а. Что ж, ты можешь быть уверена, что я больше не заявлюсь с вином и пирожными.
В и т а. Я не против вина и пирожных. Не в этом дело.
Я ш а. Витенька, а вдруг я приду? Опять захвачу бутылку вина, пирожных куплю в гастрономе. С лестницы не спустишь?
В и т а. Чего тебе бояться? Крылечко — четыре ступеньки.
Я ш а. Я и забыл — всего четыре ступеньки! Приду.
В и т а. Тебя не поймешь, когда ты шутишь, когда говоришь серьезно.
Я ш а. А я не умею говорить серьезно. Если б я умел — о-го-го-го, я бы надел новый костюм, крахмальную рубашку с бабочкой и предложил бы тебе руку и сердце. Увы, несовременно.
В и т а. Да, старомодно.
Я ш а. И пошло.
В и т а. Пошло, когда неискренне.
Я ш а. Уверена?
В и т а. Да.
Я ш а. И можешь отличить?
В и т а. Могу, Яшенька.
Я ш а. Нет, Даже ты не можешь понять такую примитивную личность, как я.
В и т а. Ты выпил, Яша, и опять говоришь не то.
Я ш а. Нет, Вита, ни в одном глазу. Я бы только не хотел… Не надо меня считать свиньей. Это несправедливо, так думать, потому что я… прости, Витенька, не могу сказать этого слова… Я его разве что маме говорил, да и то… давно. А к тебе не приду, не бойся. И молчи. Если ты не замечала этого больше трех лет… Стоп! Поставим точку. Хорошую, жирную точку.
В и т а. Яша, ты все придумал. Сейчас, да?
Я ш а. Нет, не сейчас… Давно… Но вообще-то, конечно, придумал. Потому что любви нет и человечество в двадцатом веке размножается, как известно, почкованием.
В и т а. Яшенька, милый. Мне казалось… ты просто… ну, добрый… жалеешь меня. Прости, Яшенька.
Я ш а. Версаль! Продавец и покупатель были взаимно вежливы и принесли друг другу свои извинения.
В и т а. Ты стыдишься того, что сказал?
Я ш а. Примитивное малодушие.
В и т а. Яшка, милый…
Я ш а. Теперь скажи: «Мы будем друзьями».
В и т а. Я бы сказала, но ведь это несовременно.
Я ш а. Но правда?
В и т а. Правда. Но почему же нельзя быть самим собой? Почему надо все время что-то изображать, скрывать за пошлыми, ненужными словами лучшее, что в нас есть? Зачем? Кому это нужно?! Это так мешает нам жить! Когда ты пришел, я обрадовалась… Мне так захотелось чего-то хорошего. А ты приложил столько усилий, чтобы я ничего не поняла.
Я ш а. Однако ты не сказала мне правду. Ты все еще любишь его.
Вита молчит.
Любишь, Витенька.
Входит с о с е д, подталкивая М и ш у и Ю л ю. За ними С т а с и к, И г н а т, Л ю б а, Л е л ь к а и О л я.
С о с е д. Где хозяин? Валерия мне!
Я ш а. Я за него.
С о с е д. Я хозяина требую.
С т а с и к. Ну, я.
С о с е д. Сопляк! Валерия нету, в доме кабак развели! Полчаса лифт ходит туды-сюды, туды-сюды. Мотор аж в мозгу гудит! Вышел ребятишек шугануть, а тут… (Мише.) Вымахал орясина — девку в лифте охаживает.
Ребята смеются.
И г н а т (смеется). Орясина… (Соседу.) Мы их накажем. В угол поставим. Мораль прочтем.
С о с е д. Ты не шуткуй. А ежели бы они мотор пережгли?! На пятый этаж пешком небось на своем горбу меня не потащишь?
С т а с и к. Чего шумишь? Мотор цел. Иди свой телевизор смотреть.
С о с е д. Молод учить. (Берет Мишу за рукав.) Пошли в милицию.
С т а с и к. Пусти, чего хватаешь?
Ю л я. Всего два раза прокатились.
С о с е д. Два раза?! Постыдилась бы губы трепать. Студентка! Родители не смотрят, а то бы заголить юбчонку да розгой.
В и т а. Как вам не стыдно, Сысоев!
С о с е д. Объявилась, красотка? Давно не видать было.
В и т а. Перестаньте скандалить. Уходите, пожалуйста.
С о с е д. А тебе чего? Ты кто есть?! Тебя муж из дома выгнал — и молчи в тряпочку.
Я ш а. Пошумел, и довольно. Иди гуляй!
С о с е д. Это что ж? Я и отдохнуть не имею права?! В заводе намыкаешься, а тут тебе на голову садятся, не дают телевизор спокойно поглядеть.
И г н а т (хохочет). Бедняга! Не дают телевизор поглядеть!
С т а с и к. Иди, иди, отдыхай.
С о с е д. Закрой поддувалу, не то душу вытряхну.
В и т а. Уходите, Сысоев, убирайтесь вон. Вы хулиган!
Я ш а. Спокойно, Витенька.
В и т а. Ненавижу хамство.
С о с е д. Это кто хам? Молчала бы, мазилка. Работать не хочешь, красочками балуешься, цветочки малюешь. Видали таких. Вон их в телевизоре битком набито. Ножкой дрыгнет — десятку в зубы, другой ковырнет — еще пятерку, а то еще выйдет кудрявый в бабочке и давай мозги пудрить рабочему человеку.
С т а с и к. Какой ты рабочий? Пристроился вахтером, а сам спекулянт.
С о с е д. Ты меня за руку хватал?
И г н а т (Стасику). Ты его за руку хватал?
С о с е д. Не хватал.
В и т а. А за что вы год отсидели?!
С о с е д. Такие вроде тебя и запутали. Волосы распушила. Лопату тебе в руки — не до картинок было бы. Вот от таких вся зараза. Дочка растет, тоже: то папаня ей пианину купи, то «Мурзилку» выпиши. Развелось подписчиков! Вот ей. (Показывает кукиш.) Я ей шкворнем мозги прочищу. Чтоб никаких этих мыслей…
Я ш а (угрожающе). Слушай, друг, иди, или в милицию тебя вести придется.
С о с е д. Я к тебе не касаюсь. Мы к науке уважение имеем. А всяких этих… хлюпиков… ненавижу.
В и т а. Сысоев, уходите, или я позову вашу жену.
С о с е д. Не запугивай, сам уйду. Только ежели кто на площадку сунется или там шум какой… «Жену позову…» Очень я ее боюсь… Испугала.