Как ни странно, вместо того, чтобы начать путаться в своих мыслях — я почувствовал, как в голове наоборот прояснилось. Я сделал глубокий вдох, огляделся вокруг. Задумался.
Итак, что мы имеем? Дом был пустым, да это и не удивительно, с учетом того, что старый Лусиано огородил купленный особняк высоченным забором и жил затворником, ни с кем не общаясь, и никого вовнутрь не пуская. Насколько я знал, родичей у него тоже не было, за все время никто ни разу его не навещал. Значит, по крайней мере сразу его не хватятся. Главную опасность представляет только мое отсутствие дома достаточно долго, чтобы мать заявила в полицию, а те в свою очередь пришли сюда опросить Лусиано. Поэтому, нужно возвращаться домой как можно скорее. Сидеть тихо как мышь под веником. Осталось придумать, где я пропадал эти два дня, как получил эти раны на груди и как вообще выжил… Хотя стоп. Рана…
Я пощупал свою грудь. Рана отсутствовала, кожа груди была идеально чистой. Похоже демон исцелил опасную рану. А вот на гематому на лице — не расщедрился. Но уже легче по крайней мере. Осталось придумать, что случилось со мной и моими шмотками…
А, собственно, чего тут думать? Самый надежный вариант — он же самый простой и логичный. Завис после универа у одногруппников, пригласили на днюху, попал на вписку, там надрался, шмотки и телефон украли… Вполне себе рабочая легенда для матери, да и для любого слишком любопытного чела вполне сгодится.
Кое-как поднялся на ноги, прошелся по всем комнатам первого этажа, чтобы опустить и подкрутить везде жалюзи. Нашел возле входа на крючке брелок с ключами и встроенным ДУ электронных замков ворот. Хотел было уже выйти на улицу, но бросил взгляд на себя в зеркало и передумал. Вместо этого, поднялся на второй этаж, в спальню чертова сектанта, и порылся в шкафах на предмет каких-нибудь шмоток, которые решил позаимствовать. На одной из полок помимо старых брюк и футболок явно слишком уж большого размера — неожиданно обнаружились скомканные и утрамбованные в пакет джинсы и спортивная куртка, пропахшие старьем, видимо принадлежало это все кому-то другому, но по крайней мере одежда была неброских цветов, и всего на размер больше моего. Здесь же, в ящике стола обнаружился и кошелек с банковскими картами, правами, и плотной стопкой пятитысячных купюр. И пистолет, к которому потянулась было рука, но я ее сразу одернул.
Подавив желание хапнуть сразу всю пачку денег, я аккуратно вытащил одну купюру, остальные вместе с кошельком оставил на месте. Вместо парадной двери — воспользовался черным ходом, выводящим на задворки, узкий переулок, в конце которого стояли в ряд мусорные баки, где складировали мусор сразу с нескольких домов в ожидании, когда его вывезут.
Ключи и брелок замотал в старый пакет и запихнул в узкую щель между электрощитом и забором дома Лусиано, повыше. Заткнул еще охапкой старых опавших листьев, собранных у обочины, и, убедившись, что меня никто не видел медленно двинулся по дороге. Окружными путями добрался до автобусной остановки, а от нее уже медленно и пошатываясь побрел домой.
Вокруг было тихо и безлюдно, что и не удивительно — на небе темным-темно, сверчки стрекочут, только где-то вдалеке немного светлеет полоске предвещающая наступление рассвета. Проезжающая мимо машина немного притормозила. Увидев характерную расцветку и выключенную мигалку на крыше, я вздрогнул. Как назло — полицейский патруль. Стараясь вести себя максимально естественно — мельком глянул в сторону авто, не сбавляя при этом шага и двигаясь дальше. Окно с моей стороны приспустилось, и в левую скулу ударил свет фонарика.
— Эй! — позвал меня страж порядка. — Чего гуляем так поздно?
— Да вот, вечеринка у друзей не задалась… домой возвращаюсь… — отвечая я снова повернулся к полицейским лицом, и свет фонаря подсветил бланши и гематому на щеке. Полицай присвистнул.
— Вот это я понимаю, не задалось… а ну стой! Зовут-то как?
Я обреченно остановился, и, выдохнув, сквозь зубы ответил…
Не прошло полтора часа, как я оказался дома. И да, я был прав, маман успела поставить на уши все окрестные больницы, морги, и естественно полицию чаша сия не минула. На меня выдали ориентировку, и первый же патруль доставил меня в участок, а еще через пятнадцать минут мама подписывала документы, готовясь меня забрать.
— Между прочим, мне уже восемнадцать, — буркнул я, прикрывая глаза.
— Согласно документам, вам исполнится восемнадцать только через три дня, поэтому для нас вы еще несовершеннолетний.
— Там ошибка. Фактически мой день рождения был пять дней назад…
— На вашем месте я бы не слишком хорохорился: ваш внешний вид и состояние алкогольного опьянения формально несовершеннолетнего — лишний повод проверить ваших так называемых университетских приятелей, — пригрозил полицейский.
Я заткнулся, решив не переигрывать, чего доброго, и правда начнут копать, поймают на вранье, и… не, ну нафиг. Тем более, что в универе у меня не то, чтобы приятели, хороших знакомых можно пересчитать по пальцам.
Дом, в котором мы с мамой жили последние лет пять — представлял из себя большой четырехэтажный коттедж в довольно известном элитном коттеджном поселке. Это был большой, красивый особняк, обширная ухоженная прилежащая территория, с двумя бассейнами, садом, небольшим зеленым лабиринтом, небольшой хвойной лесопосадкой. Зимой, когда все вокруг покрывалось снегом особняк начинал смахивать на резиденцию деда мороза, а летом — на загородный дом отдыха. На учебу тебя отвозит и провозит водитель на авто, а на праздники можно устроить пикник на природе далеко не отходя. Казалось бы, жизнь удалась, чего еще нужно для счастья? На самом деле не все так радужно.
К сожалению, дом принадлежал не нам. Ну то есть не нашей семье, в которой состоим только мы с мамой. Мама работает здесь горничной, а дом принадлежит ее работодателю — Петр Петровичу. Стареющий успешный бизнесмен, который в лихие свои года умудрился сколотить капиталец, и успешно переквалифицироваться из нового русского с сомнительной репутацией в относительно честного предпринимателя, и при этом смог не загреметь за решетку.
Надо сказать Петр Петрович и его жена на поверку оказались хорошими людьми. Маму не обижали, платили хорошо, предоставили нам две отдельные комнаты в личное пользование в крыле для персонала (как впрочем и другим проживающим здесь сотрудникам в лице хмурого охранника Димы и престарелого садовника Юрия Сергеевича, и еще одной горничной — пышногрудой зеленоглазой блондинке лет двадцати трех по имени Лиза).
Пока я учился в школе — Дима, выполняющий обязанности шофера отвозил меня на учебу и забирал вместе с младшим сыном Петра Петровича. Ничего не поменялось, когда мы оба доросли и до универа. Сына его, кстати, звали Денисом и отношения с ним как-то не заладились еще со школы. Он не упускал случая чтобы меня поддеть, отпустить колкость, иной раз у нас едва ли до драки не доходило. В мою сторону прослеживались посылы классического буллинга, пусть и в облегченной форме. Конечно, его отец не одобрял такого, но не будешь же бегать жаловаться при каждом удобном и неудобном случае.
И когда мы перешли в универ — наша взаимная неприязнь только усугубилась. Вокруг Дениса сразу образовалась компания единомышленников, считающих себя хозяевами жизни, и я, как и все мои одногруппники сразу же ощутили на себе всю полноту и последствия их нездорового интереса. Дениса и его дружков ненавидели все поголовно в универе, начиная одногруппниками и заканчивая даже некоторыми преподавателями. А из-за того, что привозили и забирали нас вместе — часть этой ненависти доставалась и мне. Наверное, поэтому я до сих пор не завел себе девушку. Хотя, будем честны — там и без Дениса обозревших хватает, чего только стоят эти номинальные дворяне — титул которых не дает ровным счетом ничего кроме пафосного звучания, а ведут себя так, словно вокруг все холопы да крепостные (которых не существует больше пары веков)…
Маман отчитывала меня минут двадцать, пуская в ход все свои любимые аргументы, которые, по правде сказать, давно потеряли эффективность. Я по привычке состроил виноватую и покорную гримасу, но мысли блуждали далеко, и сводились в основном к оставшимся считанным дням моей жизни.
— Мам, со мной все нормально. Я просто… так получилось. Прости, больше такого не повторится.
— Сегодня дома останешься, — тоном, не терпящим возражений, сообщила она. — И никаких больше гулянок, ты наказан на ближайшую неделю точно. Надеюсь, у тебя осталось что-то из заработанных тобой денег, потому что от меня ты точно не получишь ни копейки, пока не поумнеешь, — отрезала она ворчливо, выходя за дверь.
Я остался наедине со своими мыслями, которые все больше вгоняли меня в депрессию, так как в основном сводились к одному. Уснуть тоже не получалось. Даже в социалках не посидеть — телефон в сломанном состоянии остался валяться в подвале Лусиано. Провел рукой по гематоме на лице и болезненно цыкнул.
— Эй, — тихонько позвал я. — Демон.
Тишина в ответ.
— Ты уснул что ли? Или… ушел?
Долгое время ничего не происходило, и в душу закралась надежда, что тварь передумала и ушла куда-то по своим демоническим делам…
«Не уснул, а уснула, — прозвучал в голове вкрадчивый женский голос. — Я, между прочим, леди. Прояви уважение…»
— Серьезно? Думаешь, для меня это имеет какое-то значение? — фыркнул я. — Или ты набрался… набралась этих новомодных идей относительно использования в разговоре феминитивов? И как тогда лучше тебя называть? Демониха? Или демоница? Или может у тебя есть предпочтения, как тебе комфортнее?
«Ну, вообще-то у меня есть имя. Малиссиана. Можешь звать Малисса, для краткости…»
— Да мне как бы фиолетово в крапинку. Скажи лучше, это ведь ты исцелила рану в груди, так ведь? Почему тогда не уберешь это? — я аккуратно потрогал опухоль на лице кончиками пальцев.
«Вот еще. Зачем мне это?»
— Ну, по договору ты обещала поддерживать тело в здоровом состоянии…