Это всё рассказал мне Варсонофий. А ещё он рассказал, как организовано литовское войско. Оказывается, примерно так же, как и в наших удельных княжествах. Каждый боярин в своей вотчине набирает воинов, обычно конных, так как пешие в дальних походах ценятся невысоко. Бояр в Литве было много, поэтому вотчины маленькие. Каждый боярин принимал под своё копьё от четырёх до семи воинов. Все вместе они так и назывались – копьё. Там обычно были один-два лучника, один-два копейщика, паж, оруженосец, иногда бывал и пращник. Хотя пращников уже почти не осталось, вместо них старались взять дополнительного лучника или копейщика, который в сражении надёжнее. Двадцать или двадцать пять копий образовывали стяг. А три стяга или больше – дружину.
Всё это войско стояло под стенами Курска обширным станом. Сначала я думал пересчитать шатры и, зная, сколько в каждом помещается человек, вычислить общее количество воинов. Но это оказалось невозможным: шатров в поле попросту не было! Это меня огорчило: войско, которое не таскает за собой шатры, куда подвижней, а значит, опасней. Тогда я решил дождаться вечера, когда воины будут готовить себе ужин, и пересчитать костры. А там уж, зная, сколько примерно человек кормится у одного костра, сосчитать их – дело плёвое! А пока решил посмотреть, чем вооружены литовцы. Поскольку бродить меж солдат мне не возбранялось, я этим правом воспользуюсь. А уж глаз-то у меня цепкий…
К полудню, обойдя почти всё становище, я составил картину литовского вооружения. И скажу я вам, оно опять же почти ничем не отличалось от русского. Такие же длинные прямые мечи, такие же большие круглые или длинные треугольные щиты, те же кольчуги. Правда, я заметил и отличия: в Рязани вместо меча всё чаще вооружались кривой ордынской саблей. Боярин Дмитрий говорил, что в конной сече она гораздо удобнее, особенно если на противнике нет тяжёлой кольчуги. А степняки почти никогда такие кольчуги не носят: они подвижность сковывают.
Единственное, чем отличалось здешнее вооружение от русского, так это самострелами. Литовцы называли их арбалетами. Интересная, скажу я вам, штука! И додумался какой-то неведомый мудрец! Взял обычный лук из упругого дерева, приделал к нему ложе, тугую тетиву. Преимущества этого оружия в том, что в заряженном состоянии его можно держать очень долго, оно готово выстрелить в любой момент. Если, например, конный лучник и конный арбалетчик встретятся в бою, то пока ещё лучник выдернет из саадака стрелу, наложит на лук и выстрелит! А арбалетчику для этого достаточно только поднять оружие и спустить натянутую тетиву. Всё! Лучник кубарем покатится на землю, а его противник снова зарядит арбалет. Казалось бы, всё хорошо, ура, давайте все делать арбалеты. Но я всё же разглядел и недостатки этого оружия.
Во-первых, арбалет намного тяжелее лука, и таскать его на себе, если нет коня, не так-то легко. Во-вторых, заряжать его гораздо сложнее, чем лук. Там есть специальный рычаг, а также крючок для удобства заряжания в седле, но на всё это нужно время. Хороший лучник успеет уже несколько раз выстрелить. В-третьих, попасть из тяжёлого арбалета, например, в легкоконного подвижного ордынца – дело ну о-о-очень непростое. Разве что когда ты с ним лицом к лицу столкнёшься или когда он удирает.
Вместе с тем у арбалета есть и большое преимущество перед луком. Это не только быстрота первого выстрела, но и огромная сила. Выпущенная из арбалета стрела может пробить, наверное, любые доспехи. Для этого и стрелы делают особые, короткие, и называются они не стрелами, а болтами. Наконечники у них большие, тяжёлые, раз в десять тяжелее, чем у лучных стрел. Ну, может, в восемь.
Разгуливая по лагерю, я стал свидетелем спора двух литвинов, у кого арбалет бьёт сильнее. Они притащили откуда-то толстенную доску, установили её в пятидесяти шагах и одновременно выстрелили. Я заинтересованно наблюдал за состязанием и вместе со спорящими подошёл к доске. Она оказалась пробитой в двух местах, причём болты прошили её навылет и потерялись где-то в траве. Я не стал смотреть, как они их ищут и как спорят, кто всё-таки победил. Ни один из виденных мной луков не мог бы с пятидесяти шагов пробить эту доску навылет. Даже лучшие ордынские лучники не смогли бы это сделать.
С тем я и направился обратно в терем, тем более что Юрка с Кириллом уже, наверное, проснулись. Надо поинтересоваться, как дела – может, помочь нашему лекарю травы какой нарвать?
Глава третьяАустея
Уже на следующий день я поймал себя на том, что, гуляя по Курску, ищу глазами ту незнакомую девчонку, которую встретил у городских ворот в день приезда. Я понимал, что найти её будет непросто. Ведь в сумерках я хорошо разглядел только её светящиеся волосы, а сейчас день, и их сияния не видно. Расспрашивать жителей тоже было глупо. Да и о чем я мог спросить? «Скажите, вы не знаете, где живёт необычайно красивая девочка со светящимися волосами цвета мёда?» Чего доброго, за блаженного примут.
Оставив надежду встретить её, я принялся с удвоенным усердием изучать устройство литовского войска. За два дня мы с дядей Мишей разведали и пересчитали в Курске и вокруг него всё, что только возможно. Воинов у Ягайло оказалось немало, не меньше двадцати тысяч, и почти все – конные. Пешие дружинники находились в основном внутри крепостных стен. Думаю, что их князь в поход не возьмёт: они будут сильно замедлять передвижение – и, скорее всего, оставит для охраны Курска.
Дядя Миша разведал все крепостные дозоры, которых оказалось очень мало. Да и то, чего литовцам бояться? Под городом такая прорва воинов – никакой враг не сунется. Хотя ночью ворота закрываются, но на стенах никого нет, только в башнях. Спуститься в тёмную ночь по верёвке – раз плюнуть, никто и не заметит. Только вот дальше что? По степи пешком далеко не уйдёшь. Надо бы коней приготовить. А как? Может, сказать Ягайле, что кони нужны, чтобы выезжать в степь за травами? Да и поразмяться не мешало бы после крепостного сидения. А как коней из города вывести при побеге? Может, держать их в поле стреноженными?
После того как мы пересчитали литовские силы и разведали расстановку их дозоров, делать стало нечего. Мы попросили у Ягайла мечи и подолгу упражнялись с дядей Мишей в искусстве поединка. Ну и не забывали три-четыре раза в день навещать Кирилла.
Спокойная жизнь, обильная еда и, главное, Юркино лекарское мастерство творили буквально чудеса. Жар у Кирилла спал в первый же день, а ещё через день он стал выходить из терема и прогуливаться на свежем воздухе, с каждым днём набираясь сил. А ещё через неделю полностью выздоровел.
После того как Ягайло велел выдать нам коней для поездки в степь, он, казалось, забыл про нас. Я видел, что теперь за город высылают вдвое больше дозоров, чем раньше. Кажется, князь поверил, что вокруг Курска рыщут крымские лазутчики, и стремился оградить себя от любых неожиданностей. Два раза дозорные видели в степи неизвестных всадников, но догнать их не сумели. Нам это на́ руку: доверия больше. И то, что литовцы пока оставались в городе, не спеша на соединение с Мамаем, играло в нашу пользу.
От свалившегося на голову безделья я слонялся по городу и просто глазел по сторонам или, взобравшись на стену, осматривал окрестности, прикидывая, по какому пути нам лучше всего будет бежать из Курска, когда придёт время.
Как-то раз сидел я на стене, свесив ноги внутрь крепости, ел вишни и плевался косточками, стараясь попасть в голубей, которые что-то клевали внизу, взлетая, когда бродячие собаки подходили к ним слишком близко.
Какая-то невысокая девушка в сером платье, по виду служанка, вошла в городские ворота и, озираясь, направилась вглубь города. В руке у неё была палка. Собаки тут же, как по команде, перестали донимать голубей и бросились в её сторону, заливаясь громким лаем. Девушка, испуганно вскрикнув, стала неловко отбиваться от них, но, кажется, особого впечатления на собак это не произвело. Они носились вокруг, стараясь ухватить её за подол платья. Надо было спасать несчастную: одна она явно не справлялась.
Я выплюнул последнюю вишнёвую косточку и стал спускаться со стены, соображая, что бы такое взять в руки, чтобы помочь девушке отбиться. Повертев головой, я не увидел поблизости ни палки, ни даже тоненькой тростиночки, а бежать искать что-то – значит дать собакам возможность основательно потрепать бедолагу. Я подобрал несколько камней и ринулся к месту схватки.
Когда вам доведётся попасть в такую передрягу, знайте, что собаки, особенно в стае, чувствуют решительность противника и не станут нападать, если поймут, что им будет дан достойный отпор. Надо только вычислить вожака и наподдать ему как следует, что я и сделал. Я выбрал самую наглую, самую злобную собаку и попытался с разбегу пнуть её под хвост. Но она с непостижимой ловкостью увернулась и отбежала в сторону, заливаясь возмущённым лаем. Кажется, вожака я определил верно, потому что стая тут же оставила девушку в покое и на безопасном расстоянии громко выражала своё негодование и разочарование. Нападать на девушку стая больше не собиралась. По крайней мере, в моём присутствии.
С победным видом я обернулся к спасённой и собирался, подбирая литовские слова, которые успел выучить за несколько дней, произнести что-нибудь подобающее случаю: например, что пока я рядом, ей ничего не грозит. Но, едва взглянув девушке в лицо, поперхнулся. Передо мной стояла она – та самая медоволосая девчонка, которую я видел в день приезда в Курск. Ошеломлённый, я застыл, не зная, что сказать.
Наверное, выглядел я совсем уж нелепо, потому что лицо её, сначала испуганное, стало растерянным, а потом рот стал растягиваться в улыбке. Негромко хихикнув, она опустила глаза, чтобы не рассмеяться надо мной в полный голос. Плечи её вздрагивали – похоже, она всё-таки смеялась, но беззвучно. А я стоял как дурак рядом и не знал, что мне делать. Наконец она справилась со смехом и сказала по-русски:
– Спасибо тебе. Всё время воюю с этими собаками. Совсем проходу не дают.