Так быстро я не бегал никогда. Запыхался – сил нет! Приходилось ведь тащить за руку Аустею. Когда выбежали из леса, пришлось перейти на шаг, чтобы не привлекать внимание солдат, и в городские ворота мы входили уже спокойно, улыбаясь как ни в чем не бывало.
По пути я успел объяснить Аустее, что от неё требовалось. Она, как помощница главной княжеской стряпухи, могла свободно ходить по терему. Если Шаньга приехал к Ягайло, а в этом я не сомневался, то говорить они будут в тереме. И мне очень хотелось знать, о чём именно они будут говорить.
Она убежала на кухню, а я бросился к келье, где жили Кирилл с Юркой. Хоть бы они были на месте! И хоть бы дядя Миша находился где-нибудь поблизости!.. Я отворил дверь и радостно выдохнул: все были в сборе, даже дядя Миша. Они явно о чём-то совещались, и, скорее всего, предметом обсуждения была моя персона, потому что, когда я вошёл, они замолчали и осуждающе взглянули на меня.
Я приложил палец к губам и негромко сказал:
– Тихо, и слушаем меня. В Курск прибыл Иван Шаньга, которому здесь совсем не место. Думаю, нам надо идти за стены и готовить коней к бегству. Кажется, время пришло.
– Шаньга? – встрепенулся Кирилл. – Этот крохобор?
Похоже, он знал любимца Григория Капусты очень хорошо.
– А это не он ли?.. – начал Юрка и осёкся.
Я понял его недосказанные слова. Наверное, именно Иван Шаньга подслушал ночной разговор Олега с посланником и спешит сообщить об этом великому князю литовскому в надежде на вознаграждение. И понятно, что без разрешения тиуна уехать он не мог. Вот и думайте сами.
– Постой, Василий! – осадил меня дядя Миша. – а если ты ошибаешься? Может, Олег отправил к Ягайле несколько посланников, ведь дорога опасная и на ней легко погибнуть.
– А если не ошибаюсь, – ответил я, – то мы все можем погибнуть не в дороге, а здесь, в Курске. В эту минуту Шаньга уже, наверное, въезжает в городские ворота.
– А как мы узнаем? – пискнул Юрка.
– Подслушаем… Подслушают их разговор, – смутился я. – но вам лучше выбраться из города заранее.
– Аустея? – спросил дядя Миша.
– Да.
Вскоре мои товарищи покинули терем. Юрка нёс заплечный мешок, в котором, как я знал, находились все целебные травы, которые он успел собрать и засушить за время нашего пребывания в Курске. Оставалось только надеяться, что стражники на воротах не поинтересуются, зачем ему в степи этот мешок. Они ушли, а я остался. Мне надо точно знать, есть ли опасность.
Ожидание оказалось недолгим. Едва мои товарищи вышли из терема, я услышал возле кельи топот бегущих ног и громкий шёпот:
– Василий! Василий!
На пороге стояла Аустея. По её виду я понял: бежать мне надо прямо сейчас. Она подошла ко мне, уткнулась лбом в плечо и всхлипнула.
– Василий, этот человек… Он сейчас у князя. И он говорит… он говорит, что князь Олег послал вас, чтобы обмануть Ягайло. Тебе надо бежать, да?
Надо ли мне бежать? Не то слово! Мне надо было не бежать, а лететь отсюда как можно скорее. Я взял Аустею под локоть и вывел из кельи. Сейчас мы расстанемся и, скорее всего, никогда больше не встретимся. Мне невыносимо больно было осознавать это, но поделать ничего нельзя: Ягайло обмана не простит.
Мы остановились у порога. Выходить вместе не стоит, иначе, если нас увидят вдвоём, все поймут, кто предупредил нас. Одно дело – ходить вместе к её отцу, и совсем другое – быть рядом во время моего бегства. Аустея прижалась ко мне и грустно посмотрела в глаза снизу вверх. Потом вздохнула и подтолкнула:
– Иди. Иди быстрее.
По её щеке катилась слеза.
Я вышел из терема и быстрым шагом направился в сторону городских ворот. Шагов через тридцать меня как будто тронули за плечо. Я оглянулся: Аустея стояла на пороге и, подняв правую руку, делала в воздухе какой-то жест. Наверное, благословляла по-своему, по-язы– чески.
На воротах мне попался – как думаете, кто? Тот самый толстый храмовник, Бонавентура. Он так злобно посмотрел на меня, что сердце захолонуло: неужели ему сообщили о нашем обмане? Но нет, видно, ещё не успели. Он отвернулся и сплюнул в дорожную пыль. Я облегчённо выдохнул. Ещё несколько шагов – и вот она, степь! Саженях в пятидесяти на конях гарцевали дядя Миша, Кирилл и Юрка. Кажется, сбежать у нас получилось. А вот удастся ли убежать от погони?
Глава седьмаяПогоня
Деревянные стены Курска остались позади. Мы ехали неторопливой рысью, постепенно удаляясь от города.
– Ещё немного, – бормотал дядя Миша, – отойдём подальше и пойдём намётом. Чтобы дозорные не нагнали. Эх!
Я понимал: если не получится скрыться, затеряться в великой степи, то ордынцы, которые состоят у Ягайла на службе, рано или поздно нас догонят. И скорее всего, рано.
Дядя Миша ударил пятками по бокам коня, и тот пошёл намётом. Мы последовали его примеру, и вскоре стены Курска пропали за горизонтом. До ночи надо было уйти как можно дальше: с каждым пройденным шагом у наших преследователей становилось всё больше сомнений, в какую сторону мы направились, и, стало быть, меньше возможностей найти нас в этой бескрайней степи.
Время от времени дядя Миша останавливался, оборачивался и всматривался в даль, но ничего подозрительного не замечал.
Ближе к вечеру я почти успокоился. Кажется, нас действительно потеряли в степи. А может, Ягайло просто решил не тратить время на нашу поимку? Ему сейчас важнее наверстать упущенное время, торопясь на подмогу Мамаю. Хотя дядя Миша говорил, что ордынцы вполне могут преследовать беглецов три-четыре дня, каким-то непостижимым образом находя в степи их след.
Мы спокойно переночевали на берегу неизвестной речушки, разведя, как обычно, бездымный костёр. А наутро продолжили путь, только коней пустили не намётом – они от этого быстро устают, – а рысью.
Дядя Миша был почему-то обеспокоен, и я слышал, как он тихо пробормотал про себя:
– Ветер с восхода. Нам на руку. Хотя бы не переменился!
Солнце уже близилось к зениту, и мы думали вскоре остановиться на обед. Вдруг где-то далеко позади нас послышалось ржание. Никто не успел ничего сообразить, как мой и Кириллов кони громко заржали в ответ. Они были из одного табуна. А это значит… Мы все поняли, что это значит. Погоня!.. Но как ордынцы выследили нас в степи? Мы же могли повернуть на полночь или на полдень. С кочевниками нам в степи невозможно состязаться, нет!
У горизонта появилась густая россыпь чёрных точек: преследователей было не меньше двух сотен, и они быстро приближались!
– Дядя Миша, пал! – громко крикнул Кирилл.
Дядя Миша, резко осадив коня, соскочил на землю, вслед за ним спрыгнул и Кирилл, и они стали большими охапками рвать сухую траву, тут же сворачивая её в тугие пучки. Мы с Юркой удивлённо смотрели на них, ничего не понимая.
– Помогайте скорее, если к литовцам попасть не хотите! – приказал Кирилл.
Дядя Миша уже высекал огонь, и до меня наконец дошло, что они собираются делать. Да, только это и могло нас сейчас спасти.
– Вьюн, ты запаливаешь на пятьдесят саженей вправо, Кирилл – на сто, я – в другую сторону. А лекарь наш пусть здесь палит.
Ветер с восхода усиливался, и теперь я понял, что имел в виду дядя Миша. Ну конечно же! Пламя пойдёт навстречу погоне, и тут уж никаким ордынцам не пройти огненную преграду. Я схватил пылающий пучок травы и бросился вправо, поджигая всё на своём пути. Кроме гари в воздухе пахло сухой степной пылью, полынью, цветами… Мимо, топая хорошими кожаными сапогами, пробежал Кирилл. Успел, выходит, в Курске разжиться обувкой взамен лаптей…
Вскоре мы скакали на восход, а за нашими спинами бушевала стена огня. Степная трава, высушенная нынешним жарким летом, горела хорошо, давая такой сильный жар, что мне сразу вспомнилась отцова кузня. Даже сейчас, когда мы удалились почти на версту, чувствовалось, что за спинами здо́рово припекает. Представляю, что же чувствуют ордынцы! Теперь можно не беспокоиться. Если преследователи и пройдут через огонь, догнать нас будет непросто.
Позже я узнал, что ордынцы умеют бороться со степными пожарами. Для этого есть очень простое и действенное средство: они пускают встречный пал. Дело в том, что при горении травы возникает поток воздуха, который устремляется к пламени со всех сторон, и даже направление ветра не может на него оказать почти никакого воздействия. Ордынцы просто поджигают траву со своей стороны, и новый пал устремляется навстречу пожару. Две стены огня, встречаясь, гаснут, потому что в месте их встречи просто нечему становится гореть. Дождавшись, когда земля остынет, ордынцы спокойно проходят безжизненный участок, лишь закрывая коням ноздри, чтобы они не бесились из-за хлопьев пепла.
Если так, то мне тогда непонятно: почему они перестали нас преследовать? И вижу здесь только два объяснения. Возможно, Ягайло велел гнаться за нами два дня, и когда преследователи увидели, что из-за пожара погоня затянется, то повернули обратно: надо было спешить на помощь Мамаю. А может быть, за то время, что ордынцы гасили степной пожар и ждали, когда можно будет пройти по остывшему пепелищу, мы успели уйти так далеко, что действительно затерялись в степи. Наверное, ордынцы находили беглецов по направлению примятой ими травы, а как травы не стало, они и растерялись. Других объяснений мне на ум не приходило.
Когда я потом вспоминал наше пребывание в Курске, то поражался, насколько удачным для нас было стечение обстоятельств. Сначала появление неизвестных разъездов возле города, что заставило Ягайла поверить нам, а не храмовникам. Потом моё знакомство с Аустеей и частые прогулки к её отцу. И самое главное, встреча Линаса с Иваном Шаньгой, прежде чем тот успел добраться до Курска, что позволило нам бежать, не дожидаясь, пока Ягайло велит взять нас под стражу. Да и само появление Шаньги в Курске спустя почти три седмицы после нашего отъезда – не чудо ли? То ли он долго выехать из Рязани не мог, то ли его кто-то в пути сильно подзадержал? И наконец, удивительное спасение от преследования конного отряда ордынцев, что я отношу совсем уж к невероятным событиям. Не часто случается такое необычайное везение. И ладно бы просто повезло – как если бы денежку на дороге нашёл. А не нашёл бы – невелика беда. Но тут ведь если бы не везение, то нас давно бы уже не было в живых.