Воздух уже начал сереть – явный признак, что приближается утро. Внезапно совсем рядом раздался окрик:
– Эй, кто такие? Стоять!
Вопрос был задан по-ордынски.
– Намёт! – крикнул дядя Миша.
Скрываться уже не было необходимости. Сейчас главное – кто в таком густом тумане окажется быстрее в скачке. А это ох как непросто!
Кони пошли намётом. Возле уха вжикнуло. Что это? Неужели стрела? И совсем рядом. Не хватало ещё, проделав такой длинный и опасный путь, погибнуть накануне спасения! Я втянул голову в плечи, стараясь съёжиться даже в мыслях – авось промахнутся!
Бешеная погоня продолжалась недолго. То ли ордынцы потеряли нас в тумане, то ли просто опасались в азарте преследования слишком приблизиться к русскому войску. Некоторое время мы ещё скакали во весь опор, пока не стало окончательно ясно, что за нами больше никто не гонится.
Мы остановились. Сзади, из тумана, медленно подходил конь Кирилла. Тот сидел верхом как-то неестественно, боком, сильно пригнувшись к шее коня, слегка дёргая за поводья.
– Что с ним? – нахмурился дядя Миша.
– Кажется, он ранен, – произнёс отец.
Дядя Миша соскочил на землю:
– Ну-ка, помогите.
Кирилл, будучи среди нас самым рослым, всегда ступал легко, как кошка, и поэтому не казался тяжёлым. А сейчас мы с большим трудом стащили его с коня. Из груди с правой стороны торчал наконечник: стрела, войдя со спины, пронзила тело насквозь.
– Не надо вытаскивать стрелу, – сказал Юрка, ощупав виски. – Отломите наконечник и оперение и положите Кирилла на землю.
Юркины глаза были широко раскрыты, и по ужасу, застывшему в них, я понял: на этот раз его врачебное искусство будет бессильно. Он сдёрнул со спины торбу и стал рыться в ней.
– Ну что? – с надеждой спросил дядя Миша.
– Я сделаю так, чтобы ему не было больно, – ответил Юрка.
Дядя Миша кивнул. Он всё понял: так говорят об умирающих. Сколько раз во время службы у Олега ему приходилось терять товарищей!
Кирилл закрыл глаза, захрипел, стараясь откашляться, но не смог. На губах у него показалась кровавая пена, он выдохнул в последний раз и затих. Юрка заплакал. Всё случилось так быстро, что он даже не успел дать Кириллу обезболивающее зелье.
Наверно, правильно всё-таки говорят, что от судьбы не уйдёшь. Кирилл как будто всё время дразнил смерть. Слишком неосторожно бросался в самые опасные места, а при отступлении был последним. Сколько я его знал? Да всего ничего: с того летнего дня, когда его переехала повозка. А сейчас начало осени. За это время Юрка дважды выдёргивал Кирилла с того света. На третий раз не получилось. Я вспомнил слова Варсонофия про белый дымок от погасшей свечи, который можно зажечь новым огнём… Но нет, человек – это всё же не свеча. Люди сгорают раз и навсегда.
Юрка, лежа на траве, плакал. Но плакал безмолвно – содрогались только его плечи. Хмурые дядя Миша и отец стояли рядом молча. Я еле сдерживался, чтобы не разрыдаться в полный голос. Но нельзя мне, не должен я ни словом, ни делом, ни движением выдавать своих чувств!
Могилу копали, когда уже рассвело. Ножами – больше нечем. Туман ещё не рассеялся, поэтому мы не опасались, что нас заметят. Да и, скорее всего, мы далеко ушли от ордынской ставки.
Где-то вдалеке ревели трубы.
– Наши перекликаются, – сказал дядя Миша, выгребая руками землю из уже глубокой ямы. – Как только туман рассеется, начнут.
Глава шестаяВеликая битва
Туман начал редеть, когда солнце поднялось уже высоко. Мы закидали могилу землёй и постояли немного рядом. Оглядев ещё подёрнутые лёгкой дымкой окрестности, мы увидели, что, оказывается, похоронили Кирилла на высоком берегу Дона. Дядя Миша, отойдя в сторону, нашёл большой камень, и они вдвоём с отцом подкатили его к могиле.
– Место отметим, а крест потом поставим, – сказал отец.
Чтобы попасть к нашим, надо было пройти мимо ордынского войска. Поэтому нам не оставалось ничего другого, как сидеть и наблюдать со стороны, как разворачивается сражение.
– Фрязи в центр становятся. Тяжело нашим придётся. Тяжело!.. – вздохнул дядя Миша.
С высокого берега нам хорошо было видно построение и русского, и ордынского войска. Основу войска кочевников составляла конница. Часть воинов спешилась и образовала боевой строй справа и слева от арбалетчиков. Позади большого русского полка я заметил несколько тысяч воинов, стоявших чуть в отдалении.
– Запасной полк, – пояснил дядя Миша, – на случай, если ордынцы станут верх брать. Только вот наверняка Мамаю об этом известно и он уже решил, как ему поступить. Неужели Дмитрий не придумал ничего нового? А я ведь его давно знаю как опытного и хитрого воеводу.
Ордынцы выстроились своим обычным порядком – стеной. Необычным было то, что центр войска у них сражался в пешем порядке. Видно, Мамай продумал ход битвы и выбрал этот новый для степняков строй.
От ордынского войска отделился рослый боец и выехал на сотню шагов вперёд. Было видно, как он потрясает копьём и что-то кричит. Слов мы разобрать не могли, так как находился он довольно далеко, да и ветер дул сбоку. Но я и без этого знал, что кричат в таких случаях – оскорбляют противника и вызывают самого опытного воина на бой.
Растолкав первые ряды русских воинов, вперёд вышел, ведя в поводу коня, кто бы вы думали? Монах! Да, самый настоящий монах в чёрном одеянии. Он что, драться собрался? Но им же по уставу монастырскому не положено! Но монах моих сомнений не разделял. Он легко вскочил на коня, ловко и умело поигрывая огромным копьём, – было видно, что воинский опыт у него имеется в избытке. Наверное, это какой-то воин, который решил постричься в чернецы, а при известии о битве не утерпел и отправился с Дмитрием на ордынцев.
Русский и ордынский богатыри поскакали навстречу друг другу, понукая коней. Издалека нам было видно, как они сшиблись. Я заметил только, как русский, покачнувшись в седле, выпустил копьё, а ордынец, победно вскинув руки, развернул коня и направился к своим. Он сумел доскакать до первых рядов, но, тоже покачнувшись, медленно сполз на руки подхвативших его воинов. Оба поединщика сложили головы ещё до начала битвы.
Русское войско начало движение первым. Сторожевой полк, состоящий из легковооружённых воинов, оказался как раз напротив строя арбалетчиков. Никому на свете не пожелал бы я оказаться на их месте! Фрязи обрушили на них целый град тяжёлых арбалетных болтов. Войска ещё не успели сойтись для схватки, а сторожевой полк был уже выкошен почти полностью. Лишь несколько человек успели спастись, отступив вглубь Большого полка. Если так дело пойдёт и дальше, нашим точно несдобровать. Болты легко пробивают кольчугу даже за сто шагов, а за пятьдесят от них не спасут никакие латы. Выход у русского войска был один – подойти к врагу вплотную для боя на мечах. Вот тогда арбалет станет бесполезен.
Дмитрий Московский словно прочёл мои мысли: наши полки двинулись на врага. Да ордынцы и сами не хотели ждать: конные и пешие воины с криками, доносившимися даже до нас, ринулись на русскую рать. Когда первые ряды воинов сошлись в рубке, раздался оглушительный треск от ударов саблями, мечами и кистенями по вражеским щитам. В мгновение ока всё смешалось. Поле битвы напоминало огромный муравейник. Снизу доносился лязг оружия, вопли, конское ржание. Служба арбалетчиков у Мамая оказалась очень короткой. Первые ряды нашего Большого полка быстро разметали их по полю и по их телам пошли дальше. Будь у ордынцев больше привычки к строгому воинскому строю, всё могло бы повернуться совсем иначе: арбалетчики нанесли бы русскому войску куда больший урон, чем успели. Но, видно, степные боевые навыки оказались сильнее, и ордынцы, кинувшись в битву раньше времени, сами себя лишили преимущества в сражении.
Теперь не было никакого порядка в том кровавом месиве, которое разворачивалось на поле битвы. Некоторые русские воины оказались вооружены только копьями, а то и просто рогатинами. А в ближнем бою против сабли это слабое оружие. Интересно, здесь ли сейчас Чипига со своими подземными жителями? У них ведь, кажется, кольчуг и лат не было. Хотя кто его знает, что они хранили в своих подземных кладовых?
Только что победивший врага воин вскоре падал, сражённый сбоку или со спины. Мне вспомнился боярин Дмитрий Чевка, который твердил, что ратник в сражении должен видеть не только то, что перед ним, но и то, что справа, и слева, и даже позади. Правильно говорил. То, что происходило внизу, подтверждало правоту его слов.
В один момент натиск ордынцев стал настолько сильным, что центр русского войска прогнулся, вот-вот – и воины побегут. Не знаю, что помогло им выстоять, но какое-то время они держались, а потом подошло несколько сотен из запасного полка, и ордынцев удалось отбросить. Но, отбитые в одном месте, враги тут же пытались пробить стену наших войск в другом. В конце концов огромная лавина конницы, стреляя на скаку из луков, устремилась на полк левой руки.
– Нет, не удержаться нашим, – с сомнением сказал дядя Миша, внимательно наблюдая за ходом сражения. – Сомнут!
Он оказался прав: под страшным натиском ордынской конницы воины сначала дрогнули, потом подались назад и наконец побежали. Не знаю уж, на что они рассчитывали. За спиной у них была Непрядва – река пусть и невеликая, но так вот, с ходу, через неё не переправиться. Хотя какое право я имею их судить? В горячке боя, да ещё под натиском врага, превосходящего числом, как я поступил бы? Хочется верить, что не поддался бы общей панике. А там – кто его знает?
Запасной полк разворачивался влево, готовясь встретить торжествующих ордынцев в мечи, но было видно, что им тоже долго не устоять.
– Неужели всё? – с горечью произнёс дядя Миша. – Нет, не может быть!
Большой полк и полк правой руки ещё держались, но было понятно: как только ордынцы зайдут к ним со спины, сражение будет проиграно. Бо́льшая часть ордынского войска уже втянулась в прорыв, прижимая наших воинов к Непрядве. Ещё немного – и бегство обернётся избиением.