Но О’Брайен приехал сюда не убивать Руссо, а заставить его говорить. Ствол пистолета, прижатый ко лбу, говорит лучше всяких слов. Прежде чем зайти в «Оз», О’Брайену нужно побывать у Серхио Конти. Пока О’Брайен ехал на север по Вашингтон-авеню, он миновал легендарный ресторан «Каменный краб Джо» и дорогой стрип-клуб «Парадайз». И теперь у него созрел новый план.
43
Шикарные многоэтажные дома Уэйверли возвышались над заливом Бискейн и мерцающими огоньками яхт за миллионы долларов; яхты стояли у причалов, аренда которых стоила дороже месячных выплат за шикарную квартиру.
О’Брайен припарковался в «Палм-Бей Марина», рядом с Уэйверли, нацепил на голову панаму и пошел к многоэтажке. О’Брайен нес в руке маленький ящик с инструментами и, огибая толстые канарские пальмы и террасы бугенвиллей, шел вдоль здания к пляжу. По дороге он поглядывал на электрические кабели, питающие левый, отдаленный, сектор здания. Он заметил распределительную коробку кабельного телевидения, из которой кабели расходились по секциям. Проходя мимо, О’Брайен небрежно достал складной нож и быстро, как садовник, подрезающий розу, перерезал основной кабель. Не задерживаясь, он пошел дальше, в сторону бассейна, находящегося позади здания у океана.
Теперь, подумал он, будем ждать. Пять-десять минут, и на ночного менеджера обрушится шквал звонков. О’Брайен разложил шезлонг рядом со спа, уселся в него, посмотрел на часы и опустил поля шляпы. Десять минут, и он отправится к входной двери. Десять минут – год в масштабах оставшейся у Чарли Уильямса жизни.
О’Брайен поднялся и подошел к ограде, отделяющей зону бассейна от людей на пляже. Он посмотрел сквозь сварные прутья двери, через которую можно было пройти к лесенке, спускающейся на песок. Луна уже поднялась высоко над океаном, ее свет смягчал белизну песка. Вдоль прибоя, рука об руку, шла влюбленная парочка. О’Брайен представил, что же видит Чарли Уильямс сквозь прутья своей камеры.
Он посмотрел вверх, на балконы с видами за миллион долларов, и вспомнил, где он допрашивал Серхио Конти. Верхний левый пентхаус. Там горел свет, и О’Брайен пошел к двери.
– Охрана, – произнес голос с испанским акцентом.
– Кабельное Майами. Мне звонили, что ваша система вышла из строя.
– Ага, даже здесь, в офисе. Я смотрел, как Бразилия разносит Мексику, и тут все сдохло. А почему ты не в униформе компании?
– Парню с этой смены пришлось ехать с женой в больницу. Это их первый ребенок. Меня вызвали, потому что я живу неподалеку.
– Блин, это круто. Верни нам побыстрей картинку. У меня уже телефон разрывается.
– Да не вопрос. Мне нужно посмотреть на соединения. Снаружи уже проверил. Пока не понял, в чем дело. Должно быть, что-то внутри – соленый воздух может разъедать коннекторы. Могу проверить под крышей, где линии распределяются.
О’Брайен взглянул на надписи под стеклом. «Конти, S-1795».
– Коробка раздает с крыши вниз. У тебя есть пустые номера на семнадцатом этаже? Я проверю один из их телевизоров, тогда будет ясно, где проблема.
– Само собой. Народ из семнадцать-два в Европе. Сейчас дам ключ.
О’Брайен поднялся на стеклянном лифте к пентхаусам. Лифт открылся в большой атриум, который выглядел в точности как главный вестибюль, вплоть до полов из итальянского мрамора и фонтанов. О’Брайен спустился в шикарный зал со скрытым освещением, украшенный иностранными картинами и небольшими романскими статуями. Он остановился у двери с надписью «1795», открыл ящик с инструментами и достал из него «глок». Потом нажал кнопку запись на маленьком диктофоне, спрятанном в кармане рубашки, и постучал в дверь.
– Кто там? – спросил грубый голос.
– Техническое обслуживание, сэр. Молния попала в систему и поджарила несколько кабельных приемников.
44
Мужчина отпер дверь и открыл ее.
– Ага, я смотрел «Дискавери», и мой гребаный телик вырубился, как раз когда там вскрывали египетскую гробницу.
Серхио Конти. Лысый, без рубашки, на толстых щеках трехдневная белая щетина, над шортами свисает живот.
О’Брайен ткнул стволом прямо в широкий нос Конти, вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.
– Если ты не скажешь то, что я хочу услышать, они запечатают твою гробницу.
Конти поднял руки вверх и отступил.
– Мне нужны честные ответы, причем прямо сейчас, – сказал О’Брайен. – Не вздумай лгать, или твое тело найдут семнадцатью этажами ниже, а крабы будут жевать твои уши. Насколько я помню, ты любишь каменных крабов.
– Ты кто такой, твою мать?
– Я могу оказаться последним человеком, которого ты видишь.
– А, я тебя помню… гребаный детектив. Ни хрена я тебе не скажу, пока не позвоню адвокату.
– О, ты скажешь не только хрена, но и много всего другого. Я не детектив. Я здесь по поручению другого человека. Он не смог прийти сам, потому что заперт.
– Кто тебя послал? Сколько бы ты ни получил, я дам вдвое больше.
– Вниз лететь далеко. И пулю не найдут. Когда ты прыгал, ты был пьян и в ужасной депрессии. И это хорошо, еще один кондо освободится. Я слышал, на такие дорогие камеры по-прежнему есть спрос.
– Ты гребаный псих!
О’Брайен молчал.
– Что тебе нужно? – выпалил Конти, кровь из его левой ноздри затекала в уголок рта.
– На допросе ты заявил, что в ночь убийства Александрии Коул Джонатан Руссо ужинал с тобой у тебя на балконе.
– Да это ж было хрен знает когда, и что?
– Он ужинал с тобой?
– Если я так сказал, конечно, – пожал плечами Конти.
– Руссо никогда не ужинал у тебя на балконе.
– А какая разница-то? Ты взял ее дружка. Он ее убил.
– Нет, он не убивал.
– Похоже, приятель, у тебя разборка с Руссо. Не со мной.
– Где был Руссо в ночь убийства Александрии? Он был с ней?
– А почему ты не пойдешь и не спросишь у него?
– Он использовал тебя для алиби, но его здесь не было. Ты лгал мне во время первоначального расследования. Это делает тебя соучастником убийства.
– Да пошел ты! Я сейчас позвоню своему адвокату, а потом – настоящим копам.
О’Брайен медленно отвел ствол «глока» от носа Конти. Конти улыбнулся и стер жирной рукой кровь с лица.
– Ага, ты одумался.
– Иди к балкону, – приказал О’Брайен.
– Что? Я не собираюсь отчаливать с этого гребаного балкона!
– Я сказал, пошел!
– Да в чем вообще дело? Эта сучка все равно давно мертва.
О’Брайен наотмашь ударил Конти по лицу и сунул ствол пистолета ему под жирный подбородок.
– В ночь убийства Александрии Коул ты ужинал на балконе с Руссо? Отвечай, гребаный сукин сын!
– Нет! Его не было!
– Где он был в ту ночь?
– Блин, да не знаю я!
– Он был с Александрией, когда ее убили?
– Ей-богу, не знаю. Ему нравились молоденькие девушки, ну, знаешь, которые хотели попасть в модельный бизнес – подростки. Он платил, чтобы я подыскивал ему таких. До сих пор платит. Его жена, теперь бывшая, застала его с одной из них и угрожала подать на развод. Руссо до смерти перепугался, что она его разорит. Поэтому я обеспечивал ему алиби… много раз.
– Руссо убил Александрию?
– Я не знаю! Бог свидетель, это гребаная правда!
О’Брайен опустил пистолет и вытащил нож.
– Ты что делаешь? – испуганно спросил Конти, пытаясь отодвинуться подальше.
О’Брайен открыл ящик с инструментами, отрезал кусок веревки и толкнул к Конти стул с высокой спинкой.
– Садись и заложи руки за спину. Быстро!
Конти выдохнул, как бык, и сел. О’Брайен связал Конти руки за спинкой стула, потом обрезал телефонный провод, бросил мобильник Конти на мраморный пол и раздавил его каблуком.
– Да ты совсем охренел! – закричал Конти. – Я же могу умереть тут, связанный, пока меня не найдут. Горничная не придет до субботы.
О’Брайен наклонился к нему и негромко, почти шепотом, сказал:
– Если тебе как-то удастся освободиться, если ты позвонишь Руссо и предупредишь его, я вернусь. И если мне придется вернуться, утром ты будешь лежать на песке, и чайки будут выклевывать корм промеж твоих отбеленных зубов. Сиди тихо, как хороший мальчик, и утром я позвоню в обслугу и скажу, что слышал какой-то шум в семнадцать девяносто пять. Они придут, найдут тебя и освободят. Иначе будешь ждать горничную. Но к тому времени ты уже завоняешь.
– Ты ублюдок! Я тебя достану! Слышишь, Богом клянусь, достану!
– Руки коротки.
О’Брайен достал из ящика моток липкой ленты, оторвал кусок и залепил им рот Конти.
– Дверь я запру, – сказал он.
45
Ведя машину обратно по Коллинз-авеню, О’Брайен набрал Лорин Майлз. Она ответила только после пяти гудков. Судя по фону, Лорин находилась в баре или ресторане.
– Еще раз спасибо за дневную встречу, – сказал О’Брайен.
– Не за что. Хочешь встретиться и выпить? Было бы мило… по старой памяти. Я в «Фрайдиз» с подругами.
– Хотелось бы. Но у меня еще одна остановка. Поздно освобожусь.
– Ничего страшного. У тебя есть где остановиться? Шон, когда ты в последний раз заходил в гости с ночевкой?
В ее голосе, немного невнятном, слышался призыв.
– Спасибо, у меня есть комната. Как ты думаешь, когда лаборатория сможет получить бумагу, которую я тебе оставил?
Она помолчала секунду и ответила:
– Ты отдал ее в конце рабочего дня. В лаборатории все уже ушли. Утром я передам ее специалисту. Он у меня в долгу.
– Каждый час отрезает кусок времени, оставшегося Чарли Уильямсу.
– А что, если мы не сможем вытянуть из этой бумажки личность преступника?
– Давай посмотрим, что получится.
Она вздохнула, икнула и ответила:
– Ладно. А чем ты пока будешь заниматься?
– Надо заехать в пару мест. В том числе расспросить Джонатана Руссо.
– Нужна поддержка? – спросила она, еще раз икнув.
– Спасибо, я справлюсь. Сообщи, когда получишь результаты из лаборатории. Пока.