– Слева от дивана, на столе, местный телефон, – сказал О’Брайен. – Позвони им и скажи, что у Джонатана Руссо сердечный приступ в «Опиумной курильне».
О’Брайен расстегнул наручники, и Руссо, как сломанная кукла, упал на пол лицом вниз. Пока Барби говорила по телефону, О’Брайен засунул краба в сумку и подобрал наручники и диктофон.
– Кен, я боюсь.
– Не стоит.
– А если он умрет?
В дверь постучали. О’Брайен открыл. В комнату вошли двое здоровенных вышибал, одетых в черное.
– Что за херня тут происходит? – спросил один из них.
– Джонатан немного перевозбудился, – ответил О’Брайен. – Барби подняла ему настроение сильнее того снежка, который он нюхает. Бедняга просто рухнул на пол.
Вышибала опустился на колени и приложил палец к шее Руссо.
– Пульса почти нет. «Скорая» приедет с минуты на минуту. Мы вызвали ее, как только девушка положила трубку.
В комнату вошел еще один мужчина в черном. Перед дверью стояла Никки и еще пяток официанток. Один из вышибал сказал другому:
– Джонни, помоги уложить мистера Руссо на диван.
Вышибалы осторожно подняли Руссо и устроили его на диване.
– Барби, пойдем, – сказал О’Брайен.
Вышибала, стоящий на коленях рядом с Руссо, поднял взгляд и заметил пистолет, торчащий из-под рубашки О’Брайена.
– Вы оба останетесь, – приказал он.
– Вряд ли, – ответил О’Брайен.
Вышибала двумя руками схватил О’Брайена за плечо, рассчитывая вывести его из равновесия. О’Брайен извернулся, заводя руку мужчины ему за спину, а потом врезал ему кулаком в челюсть. Звук был такой, будто молоток пробил гипсокартонную стенку.
Второй вышибала шагнул вперед и попытался двинуть О’Брайену в челюсть. Тот уклонился от удара, схватил мужчину за футболку и швырнул в стеклянную стенку. Стекло осыпалось дождем мелких осколков.
В дверях появился третий мужчина, он уже тянулся к пистолету под черным спортивным пиджаком. Доля секунды, и у его лица оказался «глок» О’Брайена.
– Замри! – крикнул О’Брайен. – Руки вверх! Быстро!
Мужчина поднял руки, и О’Брайен вытащил у него из-за пояса пистолет. По глазам мужчины было ясно, что он не испуган. У него были крупные, исчерченные шрамами руки бойца. Аккуратно подстриженная черная бородка. Мощные мышцы плеч. Тонкие губы и глаза цвета мокрого вулканического камня.
Мужчина взглянул на Барби:
– Еле узнал тебя в одежде. Несколько не в своей лиге, Барбс, а? У мистера Руссо отличные отношения с твоим заведением. Может, не стоило подставляться, а?
– Заткнись и сядь! – приказал О’Брайен, качнув «глоком».
Мужчина усмехнулся, в его взгляде читалась издевка. Он поджал губы, хрустнул мозолистыми кулаками, напоминавшими древесные наросты, и сел в черное кожаное кресло.
О’Брайен схватил Барби за руку и вышел из комнаты. Десятки людей вылезли из своих VIP-комнат. Проходя мимо Никки, О’Брайен бросил ей:
– За «Крюг» заплатит мистер Руссо. Вы были правы. Это отличный год.
Барби сняла туфли на шпильках, чтобы поспеть за О’Брайеном, который спустился по пластиковым ступенькам, пробрался через толпу и шагнул в теплый воздух Майами-Бич.
Они постояли у входа в клуб. Было слышно, как приближаются сирены полиции и «Скорой». О’Брайен махнул такси, потом взглянул на Барби с туфлями в одной руке и двумя сумочками – в другой.
– Возьми деньги. Езжай на такси домой, – сказал он.
– А можно мне с тобой?
– Слишком опасно для тебя. Полиция получит мое описание. Если Руссо выживет, он бросится за мной. А откуда ты знаешь того парня, который тебя узнал?
– Я видела его в клубе с неделю назад. Мерзкий парень. Крутился поблизости пару недель. Одна из девушек сказала, он профи, работает на каких-то чуваков из наркобизнеса. Может, он просто высокооплачиваемый посыльный для типов вроде Руссо.
– Помнишь его имя?
– Карлос Салазар. Я запомнила, потому что одна девушка говорила, он редкий извращенец.
– Барби, мне кажется, Салазар не просто посыльный Руссо. Раз он тебя узнал, будь очень осторожна. Заляг на дно. И не ходи никуда одна.
– Кен, ты меня пугаешь.
Звук сирены раздавался все ближе.
– Ты делаешь хорошее дело… хочешь защитить эту убитую бедняжку и остальных.
Сирены выли всего в двух кварталах отсюда.
– Барби, мне нужно идти. Дай мне большую сумку.
– Ты будешь странно выглядеть с ней, – улыбнулась она. – Правда, здесь никто и глазом не моргнет. А что ты собираешься сделать с крабом?
– Выпущу. Он заслужил свободу.
Барби помешкала. Потом наклонилась к О’Брайену и поцеловала его в щеку.
– Кен, ты хороший человек. Будь осторожен.
– Ты тоже, – улыбнулся О’Брайен.
Он взял сумку и пошел к своему джипу. Барби, открывая дверь такси, проводила О’Брайена взглядом.
– Спасибо за свидание, симпатяга, – прошептала она. – Очень жаль, что мы так и не потанцевали.
52
Когда О’Брайен завел мотор джипа, мимо него к клубу «Оз» с завываниями пронеслись две «Скорые» и штук пять полицейских машин. О’Брайен выехал на Вашингтон-авеню, срезал по Оушен-драйв и поехал на север, в сторону зоны отдыха «Северный берег». Он не знал, жив Руссо или умер. Он не представлял, как окружной прокурор отнесется к признанию, записанному на пленку. Возможно, его отбросят, сочтут полученным под давлением, но это, по крайней мере, признание вины. Господи, подумал он, пусть эта запись отвоюет хоть толику времени для Чарли Уильямса.
Главный вопрос, на который у Руссо не было отрепетированного ответа, – что случилось с письмом Сэма Спеллинга? Но почему, когда О’Брайен спросил о письме, у Руссо не проявилось ни единого признака лжи?
О’Брайен нутром чуял – с Руссо что-то не так. Сведения, оставленные отцом Каллаханом… как они соотносятся с Руссо? Указывает ли омега на часы Руссо? А рисунок… он как-то связан с клубом «Оз»? Ведьма, летящая на фоне луны? Или нечто иное? Три шестерки. «Р-А-Т». Что все это значит?
Чтобы выжить, Руссо пойдет на все. У каждого свои тараканы в голове. Его психоз – часть личности, которая требует адвокатов с шестизначными договорами. Адвокаты Руссо будут утверждать, что его признание получено под угрозой физического насилия. О’Брайен – не полицейский. Поэтому права Миранды[17] тут ни при чем. Есть только признание на пленке. Но юристы штата смогут его разыграть, оно позволит окружному судье подписать распоряжение об отсрочке казни. Если лаборатории ФБР удастся прочитать отпечаток письма Спеллинга, в нем может оказаться упоминание о месте, где спрятано орудие убийства. И тогда О’Брайен получит время на поиск физических доказательств.
Руссо мог оставить на ноже отпечатки пальцев, ведь он не сомневался, что нож будет погребен под тоннами мусора. Однако Руссо не знал о Сэме Спеллинге, который следил за ним в ту ночь.
Уже близко, подумал О’Брайен. Какие-то части головоломки соединились. В состоянии стресса, вызванного жестким допросом и угрозой близкого знакомства с клешнями краба, реакция Руссо, хоть он и недочеловек, выглядела правдоподобно. Если он сам не убивал отца Каллахана, то мог послать к нему убийцу.
О’Брайен остановил машину под высокой королевской пальмой. Он слышал прибой, чувствовал запах морской соли. Он стянул с ног мокасины, достал из сумки вялого краба и пошел к полосе прибоя.
– Держись, приятель. Ты почти дома, – сказал он крабу.
Идя навстречу набегающим волнам, осторожно положил краба в воду. Соленая вода смыла усталость с животного. Краб прополз пару дюймов. Потом его приподняло волной, и краб исчез в темном океане.
О’Брайен вернулся на сухой песок, к ряду королевских пальм. Он устало сел под пальму и прислонился спиной к стволу. Океанский бриз приятно овевал лицо. На секунду О’Брайен прикрыл воспаленные глаза и просто слушал шум прибоя. Он чувствовал, как усталость нарастает в сознании, как там дрейфует туман. О’Брайен откинул голову назад и посмотрел на луну, сияющую сквозь ветви высокой пальмы. Что же за изображение он видел? На что походила сфотографированная им луна? Он снял телефон с пояса и вызвал картинку. Женщина на луне? Где он это видел? Он так вымотался, что едва мог сосредоточиться.
О’Брайен смотрел сквозь пальмовые листья на луну, висящую прямо над головой. На одной из ветвей виднелся силуэт скопы, которая пристроилась на ночевку.
Он вспомнил картину с луной, где тоже была птица – ястреб или орел, – но прочие детали были затемнены. Опустил голову и посмотрел на фотографию на экране телефона. Глаза горели. Сейчас изображение напоминало ему покойную жену, Шерри, но картинка была туманной. О’Брайен покачал головой. Она все еще была с ним. Призрачная. Он со щелчком закрыл телефон.
О’Брайен посмотрел на волнорез. Он помнил тот день, когда развеял прах Шерри над океаном, медленно рассыпая его с бушприта их яхты. Однако сейчас он не мог припомнить черты ее лица, ее чудесной улыбки. Господи, как же ее не хватает. Он смотрел на прибой, на потоки белой воды и кусочки морской пены, которые океанский бриз уносил и разбрасывал, как ватные шарики, по песку. Он вспоминал, как впервые встретился с Шерри на Майами-Бич много лет назад. Она входила в прибой, и это зрелище покорило его взгляд. А потом вошла в его жизнь и покорила сердце.
О’Брайен вытряхнул из головы призраков и побрел к джипу. Проходя мимо мусорного бака, он поднял крышку и бросил в него сумку. Из бака поползла вонь тухлых сомов, пиццы и кокосового масла.
По дороге к гостинице он думал о картинке с луной, которую увидел и сфотографировал. Он думал о скопе, сидящей на пальме, и о Шерри. Если немного вздремнуть, возможно, во сне он доберется до той точки во времени, того места в подсознании, где рисунок обретет смысл. Если бы ему удалось вытащить это из подсознания, что бы он увидел? Где в ячейках его памяти кроется картина, оставившая только смутный образ? В каком из архивов сознания она висит? Цена этой находки – человеческая жизнь.