– Надеюсь, ты звонишь не по поводу Кристиана. Он все время из кожи вон лезет, только бы помочь мне. Я ему доверяю. И тебе тоже стоит. Я только что говорила с Саймоном Томасом. Ему немного повезло с письмом Спеллинга. Он умудрился прочитать следующую строчку. Спеллинг написал: «Нож находится в городе Сент-Огэстин, на Транквилити-трейл, у моей матери». С этого места, Шон, текст уже невозможно разобрать. Когда позвонил Саймон, я подключила к разговору Кристиана.
– Что? Зачем?
– Он предложил свою помощь! И я покажу тебе, насколько ты промазал. Учитывая, как мало осталось времени, предложение Кристиана и согласие Майка исключительно великодушны. Собственно говоря, Кристиан был в Лейклэнде, снимал показания, и сказал, что съездит для тебя в Сент-Огэстин.
– Он был там, потому что недавно убил там женщину! Если мать Спеллинга живет по этому адресу, он убьет и ее и заберет нож.
– Шон! Ты что, пьян?
– Кристиан не слышал записи разговора Руссо с Серхио Конти. Он прочитал об алиби в моем отчете.
– Что?
– Послушай меня! Поскольку два дела – убийство Александрии Коул и наркоторговля Руссо – накладывались друг на друга по времени, Кристиан или УБН залезли в мой отчет. Вероятно, надеялись добавить что-то к своим данным. Но Руссо был арестован за месяц с лишним до убийства Александрии. Кристиан много работал по делу Руссо и наверняка знал его компаньонов и сотрудников… и Александрию. Она была одной из самых прекрасных женщин мира. Он знал, что она принимает кокаин, и угрожал арестовать ее и разрушить ее карьеру, если она откажется спать с ним.
– Шон, ты обвиняешь авторитетного агента ФБР в связи с одной из свидетельниц по делу, которое он расследовал. Это очень серьезно.
– Убийство – тоже. Два кило героина, найденные среди упаковок с коксом, были украдены.
– И какое это имеет отношение к Кристиану?
– Он взял героин или его часть. Александрия пристрастилась к героину, и я думаю, Кристиан насильно подсадил ее на эту дрянь. Несколько раз – и готово, зависимость обеспечена.
– Я просто не могу поверить, что ты серьезно считаешь, будто Кристиан подсадил супермодель на героин.
– Подсадил, пользовался ею в постели, а потом убил.
– Шон! Хватит! Я не позволю тебе разрушить карьеру этого человека на основании домыслов.
– Рядом с Окалой Манеру убирал последнего живого свидетеля, который мог связать его с убийством Александрии. Жену охранника из УИН. Того охранника, которого Манеру убил в тот же день, что и отца Каллахана, и Сэма Спеллинга.
– Нет! В это невозможно поверить.
– Это правда. Поищи в его машине лыжную маску, если он ее не выбросил. Сходи к нему домой. Посмотри, есть ли в его гардеробе черный костюм, который мог бы носить священник. Если костюм не чистили, посмотри, нет ли на нем следов крови, волос или волокон, которые можно связать с одной из трех жертв, убитых тем вечером. Сними волосы с его расчески, возьми его чертову зубную щетку. Мне без разницы, что именно ты возьмешь, только возьми…
– Шон…
– Манеру был на службе? На военной службе?
– Кажется, служил. А что?
– Проверь его досье. Посмотри, обучался ли он в школе снайперов.
– Зачем?
– В Спеллинга мог выстрелить только человек со снайперским опытом.
– Шон, тебе нужно…
– Откуда эта фамилия, Манеру?
– В каком смысле?
– Национальность!
– Наверное, Франция или Греция. А что?
– Где Манеру родился?
– Не знаю.
– Ты у компьютера?
– Ну да…
– Зайди в справочник биографий агентов ФБР, где бы он там у вас ни находился. И посмотри место рождения Манеру.
О’Брайен мерил шагами лодку. Макс сидела и следила за ним.
Лорин вздохнула и сказала:
– Подожди минутку.
О’Брайен слышал, как ее ногти щелкают по клавишам, потом все затихло.
– Он родился в Греции, – еле слышно произнесла Лорин. – На острове Патмос… Шон, но это же тот самый остров, о котором ты говорил… о господи.
89
О’Брайен набрал Дэна Гранта.
– Дэн, ФБР смогло прочитать еще кусочек с бумаги Спеллинга. Возможно, Спеллинг оставил нож, которым убили Александрию, в доме своей матери. Транквилити-трейл, Сент-Огэстин.
– Посмотрим, удастся ли мне получить ордер на обыск.
– У тебя нет времени!
– Судья Франклин подпишет. Его дом недалеко от…
– Дэн, у тебя нет времени. Александрию убил агент ФБР Кристиан Манеру, и он же убил Сэма Спеллинга, Джонсона, жену Джонсона и отца Каллахана. Он знает адрес матери Спеллинга. Ты ближе к Сент-Огэстину, чем я. Возьми с собой подкрепление. Двигай!
О’Брайен позвонил Такеру Хьюстону.
– Такер, ФБР удалось считать адрес с того листа, который лежал под письмом Спеллинга. Это адрес дома его матери. Скорее всего, нож там.
– Отлично, Шон! Си-эн-эн делает интервью со мной в прямом эфире, из Шестой студии. О Чарли Уильямсе узнает вся страна. Сейчас все в руках девяти судей[24] и губернатора Флориды.
– Такер, послушайте. Я считаю, что Александрию Коул убил агент ФБР Кристиан Манеру. У него была с ней тайная связь. Подозреваю, что он заключил сделку с Руссо. Как только Манеру получил доступ к Коул, он подсадил ее на героин, а потом, в запале, убил ее и подставил Чарли Уильямса. Сейчас за ним целая серия убийств, он уничтожает всех, кто может знать его имя.
– Ты можешь это доказать?
– Мы собрали образцы ДНК в трех из четырех мест преступления. Сейчас их обрабатывают. Нам нужен только образец от Манеру.
– А он здесь, в Майами?
– Он был там. Но одна из агентов Бюро поделилась с Манеру адресом матери Спеллинга до того, как узнала, что он убийца.
Такер секунду молчал.
– И что ты собираешься теперь делать?
– Мне нужно добраться до дома матери Спеллинга раньше Манеру.
– Я не могу инкриминировать этому Манеру преступление, пока не буду располагать серьезными доказательствами. Но, Шон, теперь у меня есть что предъявить губернатору Оуэнсу.
– Давайте уж скорее. Через одиннадцать часов Чарли Уильямса пристегнут к каталке.
90
Дейв Коллинз собирался открывать бутылку вина, когда выглянул из каюты и увидел, как по причалу спешит О’Брайен, держа под мышкой Макс. Дейв крикнул в открытую раздвижную дверь:
– Шон, заходи. Раздавим бутылочку каберне. «Фоксен Кэньон» 99-го года. Хороший год для калифорнийского каберне.
– И плохой для Чарли Уильямса. Но теперь я знаю, кто это сделал.
– Кто?
– Агент ФБР. Кристиан Манеру.
– Боже милостивый, Шон. Это дело обсуждается во всех криминальных ток-шоу Америки. Должно быть, ты недавно говорил с Такером Хьюстоном. Он стал любимцем Си-эн-эн, с этим своим техасским галстуком и легким южным акцентом. Он только что рассказывал, как новое расследование дела уверенно вышло на убийцу, который пользовался своим служебным положением для сокрытия правды. Хьюстон сказал, что это «долг перед законом, моралью и совестью – отыскать истину в деле Уильямса». Агент ФБР. Кто бы мог подумать?
– Это объясняет, почему при первом расследовании я сразу перепрыгнул к заключению. Я шел не по случайным следам, оставленным Чарли Уильямсом. Я шел по хорошо продуманному следу, оставленному человеком, который разбирается в криминалистике. Когда он зарезал Александрию, то вполне мог воспользоваться пакетом для вещдоков и собрать в него кровь. А потом разбрызгать ее по переднему сиденью пикапа… Это стало уликой, что надежно пригвоздила Уильямса.
О’Брайен рассказывал подробности, а Дейв слушал и потягивал каберне.
– Если мы найдем нож, – заключил О’Брайен, – который подобрал и спрятал Спеллинг, то сможем отыскать что-то на Манеру. А местонахождение заявления Спеллинга кроется в кровавом послании, оставленном отцом Каллаханом.
Дейв откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на туман, дрейфующий над причалами, как дым от тлеющего костра.
– Кристиан Манеру, – произнес он. – На слух – Франция, возможно, Греция. И ты сказал, он родился на Патмосе. На том самом острове, который Иероним Босх изобразил на своей картине – «Святой Иоанн на Патмосе».
Дейв сделал паузу, отпил вина и продолжил:
– Если мы вернемся к иероглифам отца Каллахана, если посмотрим на них в свете уже известного – Босх, картина, омега и Патмос… останется только одно.
– Три шестерки, – сказал О’Брайен.
– Именно. Можем ли мы как-то связать нашу новую сенсацию – Манеру – с этими цифрами?
– Ты хочешь сказать, Кристиан – дьявол? Звучит как оксюморон…[25]
Дейв взял лист бумаги и написал на нем крупными печатными буквами фамилию Кристиана Манеру.
– Раз уж мы говорим о числах… древние греки активно использовали в нумерологии привязку к алфавиту. Они присваивали буквам численные значения. У омеги, последней буквы, было самое большое значение – восемьсот. Ты сказал – оксюморон. Что ж, как мы говорили тем вечером, современные ученые присваивают омеге значение «единица» в попытке отыскать уравнение судьбы Вселенной, но две тысячи лет назад греки присваивали омеге внушительный вес восьми сотен.
– А альфа равна единице, – сказал О’Брайен.
– Совершенно верно.
Дейв отпил вина и улыбнулся; его зубы порозовели от темного вина, взгляд оживляли новые открытия.
– Сейчас я поищу в Интернете численные значения всех двадцати четырех букв греческого алфавита, – сказал он.
Дейв набрал запрос, и на экране появился греческий алфавит и история греческой нумерологии.
– Шон, взгляни сюда.
Дейв развернул экран ноутбука, чтобы О’Брайену было лучше видно.
Дейв смотрел на экран, нахмурив брови, в его глазах отражался свет. Он взял ручку и стал писать.
– Нумерологическое значение твоего имени, Шон, будет S – 200 плюс E – 5 плюс A – 1 плюс N – 50, то есть 256. В нумерологии много древнего мистицизма. Некоторые утверждают, что она связана с гаданиями и, как в случае омеги, увязана с судьбой Вселенной. Греч