еский философ Пифагор был убежден, что весь космос можно выразить посредством чисел… что приводит нас к ускользающему числу 666.
Дейв написал число на бумаге и сказал:
– По сей день многие люди, даже среди иерархов католической церкви, считают, что три шестерки означают человека, убившего множество христиан, – Нерона. Это именно греческая форма имени. Значение его не дает 666. А если память меня не подводит, то…
Дейв написал «Нерон Цезарь».
– …Сложив вместе Neron и Caesar, мы получим 666.
О’Брайен уставился на слова, потом произнес:
– Дейв, взгляни-ка сюда.
Он написал печатными буквами MANEROU и подчеркнул четыре из них.
– А вот и наш нынешний Нерон: MANEROU.
– Интересно, – заметил Дейв. – Давай попробуем добавить остальные и посмотрим, не станет ли еще интереснее.
На «Гибралтаре» появился босой Ник Кронус. Он нес три греческих сэндвича, завернутые в алюминиевую фольгу, и упаковку «Будвайзера». Темные волосы топорщились из-под бейсболки, красный плавательный костюм выгорел до цвета лосося.
– С твоей лодки так и не запахло спагетти, – заявил он, – и я сказал себе: сегодняшний вечер хорош для морского окуня, салата, помидоров, особого соуса Ника, если все это завернуто в теплую питу.
– Большие греческие сэндвичи, – сказал Дейв. – Очень славно!
– Сосиска, я припас рыбы и для тебя, – заметил Ник и достал кусочек окуня, завернутый в фольгу. – Шон, хочешь пива? На мой взгляд, мужик, оно тебе не помешает, причем срочно.
Пока Ник открывал банку пива, у О’Брайена зазвонил мобильник. Это был Дэн Грант.
– Ты добрался до матери Спеллинга? – спросил О’Брайен.
– Федералы прочитали буквы, но не въехали в содержание.
– В каком смысле?
– В смысле Транквилити-трейл. Это не дом. Это, блин, кладбище.
– Что?
О’Брайен помолчал.
– Там, должно быть, похоронена мать Спеллинга. А улика зарыта вместе с ней.
– Шон, можно забить на подпись судьи под ордером на обыск, но чтобы раскапывать могилы, нужен ордер суда. Я знаю, у нас цейтнот. В Старке уже собираются демонстрации по поводу смертной казни, и за, и против. Но я не буду рыться в могилах, не зная, есть ли там хоть что-то.
О’Брайен молчал.
– Имей в виду, это чертовски старое кладбище, – продолжал Грант. – Еще со времен испанцев и французских гугенотов. Искать там ее могилу в такое время суток, да еще когда близится буря, все равно что иголку в стоге сена.
– Дэн, я перезвоню, – сказал О’Брайен и повесил трубку. – Ник, ты говорил, что был в детстве на Патмосе.
– Точно. Это религиозный опыт. Иногда мне хочется вернуться туда.
– Судя по картине Босха «Святой Иоанн на Патмосе», Иоанн записывает. Богородица сходит вниз, ангел указывает на нее, а в гавани горит корабль.
Ник сделал большой глоток пива.
– Домициан выпинал святого человека. Он жил на Патмосе. Господь сказал ему, или всему человечеству: либо мы разгребаем все дерьмо и учимся ладить друг с другом, либо встречаем конец, омегу. Апокалипсис. Это все есть в Откровении.
– Вот оно! – воскликнул О’Брайен, и его пальцы заметались по клавиатуре компьютера.
– Шон, успокойся, – сказал Ник. – Тебе нужно отправиться на Патмос и научиться обретать внутреннее спокойствие.
– Сейчас я скорее обрету письмо Сэма Спеллинга. Я знаю, где оно!
– Где? – спросил Дейв.
Он и Ник смотрели на экран ноутбука.
– Там, куда его спрятал отец Каллахан. Он оставил прямое указание на последнюю книгу Библии: Откровение Иоанна Богослова. Отец Каллахан откуда-то знал, что Манеру родился на Патмосе. Посмотри на экран.
О’Брайен указал на строку из Откровения.
– Вот здесь, стих 13:18. «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть». Фамилия Манеру в греческой нумерологии дает шестьсот шестьдесят шесть. Отец Каллахан, искусствовед, умирая, нарисовал символ с картины Босха. «Святой Иоанн на Патмосе». Он пытался написать «Патмос», но успел вывести только первые три буквы, а потом умер.
– Я лучше помолюсь, – заявил Ник. – Жуткое дело, мужики.
О’Брайен указал на экран.
– Омега, нарисованная отцом Каллаханом, есть прямо здесь, в Откровении. Вот стих 22:13 – «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний». И снова Апокалипсис – конец Библии, омега – конец. Я искал везде, а туда не посмотрел. Я уверен, отец Каллахан спрятал письмо Сэма Спеллинга в Откровении Иоанна – в Библии, которая лежит в церкви на кафедре. В каких-то пятнадцати футах от того места, где его убили.
– Не исключено, – заметил Дейв, – что отец Каллахан не написал название целиком, поскольку опасался возвращения убийцы. Он очень старался, Шон, чтобы ты разгадал его послание.
– И я еле справился.
– Но справился! – воскликнул Ник, кидая кусок питы Макс.
– Шон, загадка сфинкса была проще, – сказал Дейв, – но ты, друг мой, прошел все девять кругов ада Данте и достиг елисейских полей.
– Я еще не там, – ответил О’Брайен, поднимаясь со стула.
– Эй, сейчас полдвенадцатого, куда ты собрался в такое время? – спросил Ник.
– В церковь.
91
Когда О’Брайен поставил свой джип на парковку за Епископальной церковью Святого Франциска, была уже почти полночь. Туман рассеялся, по его следам шел холодный фронт, щупальца города затягивал запах дождя. О’Брайен достал из бардачка маленький фонарик и кожаный кисет. Он осмотрел стены здания, нашел ящик с электрощитом и, вырубив электричество, отключил сигнализацию.
У задней двери О’Брайен, зажав фонарик в зубах, вытащил из кисета отмычку и принялся за замок. Замок щелкнул, и он открыл дверь. Внутри церкви пахло свечами, благовониями и старыми книгами. Он посветил на мраморный пол, туда, где нашел тело отца Каллахана. Лужа крови исчезла, но память осталась. Отец Каллахан умер перед возвышением, на котором он простоял шестнадцать лет. Он стоял там и говорил о любви к Богу. Говорил о черте между добром и злом. Искушение пересечь черту, воля отказаться и мост, чтобы вернуться назад. Мост через Стикс, подумал О’Брайен.
Он поднялся на возвышение. Большая Библия была раскрыта на псалме 23. О’Брайен листал страницы до Откровения Иоанна Богослова. Наконец он добрался до стиха 13:18.
Письма не было.
Сквозь окна в крыше сверкали молнии, издалека донесся раскат грома. О’Брайен нашел стих 22:13. На развороте лежал сложенный лист бумаги.
О’Брайен развернул бумагу и прочитал слова Сэма Спеллинга:
Отцу Джону и Господу
Меня зовут Сэм Спеллинг. Мне очень жаль, что я так много грешил. Я хочу попросить у Господа прощения… теперь я понимаю, что сделал в своей жизни немало дурного. Я надеюсь загладить свою вину. В ночь на 18 июня 1999 года я пытался надыбать немного кокаина у кондо «Мистик Айлендз» в Майами. Я должен был повстречаться там с дилером. Это был тот самый вечер, когда зарезали Александрию Коул. Я сидел в машине на парковке, ждал, когда появится дилер, и увидел мужчину, который выходил из квартиры мисс Коул. Но прежде, чем я буду писать дальше, я хочу сразу написать, где спрятан нож, на случай, если у меня не хватит сил закончить письмо.
Он находится в городе Сент-Огэстин, Транквилити-трейл, у моей матери на кладбище. Она всегда любила это старое кладбище и хотела, чтобы ее там похоронили. Я положил нож в пластиковый контейнер и зарыл его через дорогу напротив ее могилы. Это место примерно в футе от статуи ангела с крыльями. Я зарыл контейнер под камнем. Ангел стоит около пруда. Правая рука ангела поднята.
Так вот. Я сидел в машине на парковке и ждал дилера, когда увидел, как из кондо мисс Коул выходит мужчина. Он не заметил меня, потому что я пригнулся. Я видел, что он пьян и чуть не упал несколько раз, пока шел к своему пикапу, который стоял в дальнем конце парковки. Мне стало интересно, что он делает, и я выбрался из машины, чтобы посмотреть. Мне показалось, что мужчина что-то взял из своего пикапа, а потом пошел через улицу к «Уэйлс Тейл Таверн». Я выбросил его из головы. Вернулся в машину и увидел, как в кондо мисс Коул заходит другой мужчина. Довольно скоро после этого я услышал крик. Я видел, как этот мужчина выбежал из ее кондо. Он выбежал и остановился под крытым проходом, а потом я увидел, как он идет к тому пикапу, который раньше открывал другой парень. Мне показалось, что второй чувак что-то положил в пикап. Я вернулся к своей машине и последовал за ним, когда он ушел. Он прошел квартал и бросил какой-то предмет, завернутый в газету… бросил его в мусорный бак.
Я заглянул в бак, увидел эту газету, развернул ее и увидел пластиковый пакет, а внутри лежал окровавленный нож. Когда я увидел нож в пакете, я понял, что он разбрызгал кровь в том пикапе. Мужчина, который убил Александрию Коул, – Кристиан Манеру, агент ФБР. Я узнал его по фотографии в газете. Он недавно участвовал в конфискации наркотиков, и это было связано с менеджером мисс Коул. Я позвонил ему и сказал, что видел его и знаю, что он сделал, и за сто штук исчезну и больше никогда не появлюсь. Он согласился. Я даже удивился, когда он принес столько налички, потому что взял бы и меньше. Он хотел нож, но я сказал, что зарыл его и сохраню как свой страховой полис. Я молюсь за душу Чарли Уильямса и прошу Господа простить меня за то, что я сделал.
О’Брайен посмотрел на часы. Уже пятница. День, на который назначена казнь Чарли Уильямса. В 5:30 его отведут в комнату казни и пристегнут к каталке. В 6:00 ему введут первый из трех химикатов. А в 6:03 Чарли Уильямс будет мертв.
92
О’Брайен заехал в «Понс Марина», запечатал письмо в пакет для вещдоков, взял мощный фонарь и патроны для «глока». Потом позвонил Лорин Майлз.
– От Манеру что-нибудь слышно?
– Час назад. Он не знает, что ты идешь за ним. Он сказал, что постарается «помочь О’Брайену найти мать Спеллинга».