Дальше можно было не продолжать. Рынок авиационных комплектующих с начала года переживал упадок, вызванный энергетическим кризисом, ударившим по промышленным мощностям лидеров двигателестроения. Поэтому из чуланов и запасников доставали всё, что могло продержаться в воздухе больше получаса, не истекая при этом чёрным дымом. Достали и это.
– Что мы делаем? – наконец спросил Майский, когда пауза затянулась.
– Осматриваем ангар, а потом запираем его и берём пару дней за свой счёт.
– Хороший план. Хороший.
Они двинулись друг за другом, совершенно не думая о том, что выглядят глупо и таким образом увеличивают время осмотра. Тима, чуть наклонив голову, шёл первым. Ему хотелось убедиться, что турбина – всего лишь обыкновенный авиационный двигатель, а не какой-то кровожадный монстр, запечатанный в жаропрочном сплаве, способный порубить человека в считаные секунды.
– Никакой вони, – заметил Майский из-за спины.
Стоило ему это сказать, как послышался звук, от которого они оцепенели.
На глазах перепуганных мужчин лопасти авиационного движка сделали четверть оборота по часовой стрелке и столько же – в обратную сторону. Это напоминало неглубокий вздох, только в нём не было привычных эмоций, таких как облегчение или горечь. Так могла вздохнуть тварь, ненавидящая даже воздух, – со злобным сипением и затаённой яростью.
Щёлкнуло, и ревизионный люк левого борта турбины откинулся. Наружу потекла чёрная, загустевающая слизь. Густой смрад мясного гноя шибанул в носы, и Тима с Майским отшатнулись. Липкий слой, облепивший ребристые внутренности двигателя, поблёскивал чёрно-жёлтым и отслаивался, падая на пол ангара.
Турбина дёрнулась, и из её бока выплеснулась новая вязкая струя.
А потом турбина хохотнула. Изрыгнула злобный смех, смешанный пополам с раскатистым кашлем.
Боясь, что тварь в авиационном двигателе вот-вот перейдёт от запугивания к действиям, Тима толкнул Майского, и они рванулись к выходу из ангара. Оба сосредоточенно засопели, ставя помещение на сигнализацию в четыре руки.
Вернувшись в комнату охраны, они заперлись и первым делом посмотрели, что зафиксировали видеокамеры. Результат их неприятно удивил и отчасти обрадовал. На полу ангара, прямо под турбиной, расплывалось пятно, похожее на масляное. Ревизионный люк был по-прежнему открыт. И больше ничего. Только их смешные лица продолжали кривиться в криках, когда они на повторе, чуть ли не падая, покидали ангар.
Тима догадался выключить монитор, транслировавший происходящее в пятом ангаре, и это немного их успокоило.
Остаток смены они провели в тишине. Сложно было говорить о том, чего, скорее всего, и не произошло. Но даже так, пребывая на пристани молчания, Тима и Майский не сомневались в том, что стали жертвами некоей чёрной издёвки. И уж конечно, не могло быть и речи, чтобы сообщить о случившемся на посты охраны, отвечавшие за северный, западный и восточный сектора завода.
Тима и Майский замерли в ожидании рассвета.
4 Вращения
Разум вынул ту же монетку сновидения, но на сей раз явил другую её сторону.
Тима, заточенный в кошмарном сне, сходил с ума. Его не беспокоили такие пустяки, как собственная рука, проходящая сквозь предметы, или безразличие на лицах прохожих, когда он кричал и метался по тёмным улицам. Существование в форме призрака причиняло очевидные неудобства, это так, но никто не говорил, что духи тоже могут корчиться на острие навязчивой мысли.
Тиме не хватало двадцати килограммов.
Когда его, одетого в рабочий комбинезон, вместе с какой-то спортивной сумкой из багажа перерубило в однородную кашицу, он страдал не так сильно, как сейчас. Даже когда сообразил, что саржа комбинезона и ошмётки сумки выглядят как человеческие внутренности, это не причинило столько боли. После его смерти турбину «боинга» почистили и промыли, но Тима знал, ощущал фантомным телом, что часть его трупа навсегда осталась гнить внутри турбины.
Он молил, чтобы эти частички нашли, выковыряли, словно пищу, застрявшую в зубах, а потом упокоили. Бесполезно: мёртвых или не слышат вообще, или слышат слишком поздно. Вскоре эти мысли трансформировались в зависть и злобу.
У сновидений свой ландшафт и свои карты, и Тима очутился у себя дома. Обжигающие эмоции наполнили его конечности сверхъестественной силой, и он похитил жену и дочь. Понёс их на призрачных руках в аэропорт, к «боингу», забравшему его жизнь.
Он ненавидел этих тёплых, брыкающихся людей и успокоился, лишь когда зашвырнул их в турбину, что уже со свистом поглощала воздух. Лопасти вращавшегося вентилятора слились в серебристое полотно. Ударил фонтан крови, и жена и дочь, выбросив красную пыль, превратились в ничто.
Окончательное умиротворение пришло, когда Тима из их останков слепил себе замечательные ноги, оставлявшие за собой замечательные красные следы. Топ-топ…
Сон оборвался, забрав с собой все противоречивые чувства, и Тима открыл глаза. Повернул голову. Небо за окном было белым, по-настоящему весенним. Из комнаты Арины доносилась слабая музыка.
Размышляя над пугающим сновидением, Тима отправился на кухню, намереваясь прочистить мозги с помощью чёрного кофе. Цифры на экране микроволновки сообщали, что сейчас полтретьего пополудни. Значит, Дарья уже на работе, выбивает из налогоплательщиков запрятанные гроши, а Арина только что вернулась из школы.
Образ ревущей турбины не шёл из головы, и страх вернулся. Тима сел на стул и положил перед собой чайную ложку. Без какой-либо конкретной мысли крутанул её. Несильно, только для того, чтобы успокоить себя. Волосы на загривке зашевелились, когда он увидел, что вращение ложечки усилилось без какой-либо причины.
Мгновением позже столовый прибор сорвался с места и ударился о стену, к которой примыкал стол.
Не сводя глаз с прыгавшей по полу ложки, Тима потянулся за ножом. С шумом проглотив слюну, положил его на место, с которого улетела чайная ложка. Указательным и большим пальцами придал ножу слабое вращение. Сам отскочил в сторону и распахнул дверцу холодильника, укрылся за ней.
Обороты ножа понемногу увеличивались, и вскоре он уже походил на сине-белый диск. Подпрыгивающий и злобный.
– О господи, – прошептал Тима. До него только сейчас дошло, что он сотворил смертоносный снаряд, управляемый чужой волей.
Нож, чей клинок мог сломаться от чересчур твёрдого сыра, соскочил со стола и воткнулся в стену, погрузившись в пенобетонный блок где-то на четверть. Синяя рукоятка завибрировала.
Возникшая мысль была слишком быстрой, чтобы поймать её за хвост и хорошенько обмозговать. Тима выскочил из кухни и по коридору кинулся в комнату дочери. Рывком распахнул дверь, чего обычно никогда не делал.
Арина, сидевшая за письменным столом, подняла голову. Перед ней лежал эскиз человека, распластавшегося на груде черепов. Типичный рисунок того, кто верил, что навыкам рисования всяких уродов должны учить в каждой уважающей себя изостудии.
– Доброе утро, дикарь. – Арина сделала музыку тише. – Ты вторгся в заповедные земли. И без стука.
В любой другой момент Тима с удовольствием бы отшутился, но сейчас всё его внимание было сосредоточено на стене, за которой находилась кухня. Ни следа от атаки ножа. Но в следующий раз так может не повезти – и между вращающимся снарядом и дочерью не будет никакого препятствия.
У Тимы засосало под ложечкой, а вены словно принялись перекачивать жидкий лёд.
Целью вращавшихся предметов была Арина.
Он бросил взгляд на ручки, карандаши и прочие принадлежности человека, тяготеющего к искусству, но никак не к порядку. Увидел циркуль.
– Пап, ты чего? – Арина с недоумением отодвинулась от стола, когда Тима принялся сгребать в ладонь всё, что могло начать вращение.
– В этих твоих историях про одержимые предметы. Ну, во всём этом. Что нужно сделать, чтобы выжить? – Вопрос был раздробленным и тугим, но Тима всё же задал его.
Это отвлекло Арину от похищения всего острого и колющего.
– Нужно либо уничтожить такой предмет, либо изгнать из него духа. А что?
Тима прикинул варианты. Вряд ли получится уничтожить турбину без лишнего шума, не говоря уже о том, чтобы каким-то образом очистить её от потусторонней сущности. В голове забрезжил слабый огонёк идеи, фитилём которому послужило слово «очистить».
– А если я скажу, что предмет показывает чью-то ошибку? Скажем, нашли не пять кусков бешеного пса, а только четыре. Может из-за этого пёс взбеситься ещё больше?
– Конечно. Нужно только вернуть пятый кусок псу. Или на место. О чём мы вообще говорим, пап?
– О двадцати ненайденных килограммах, – пробормотал Тима, выходя из комнаты. – Не бери в голову, рисуй.
– Чем? Пальцем?
Зайдя на кухню, Тима схватил плотный пакет и бросил в него ручки, карандаши и циркуль. Подумал немного и покидал туда же все ножи и вилки, какие только смог найти. После этого затянул пакет потуже и положил в морозилку. Это отдавало чистейшим безумием, и он порадовался, что никто не застал его за этими действиями.
Вернувшись в спальню, Тима взял смартфон и набрал номер Майского. Тот ответил сразу, словно сам раздумывал, а не позвонить ли ему напарнику по смене.
– Ты видел ночью то же, что и я, Герман, – без каких-либо предисловий сказал Тима. – И нам придётся поговорить об этом.
– Тима, час назад у меня в кладовке сошёл с ума вентилятор. Дверь открыла Майя. Пластиковый ублюдок рассёк моей малышке лоб до кости!
Услышав про младшую дочь Майского, которой всего месяц назад стукнуло восемь, Тима ахнул.
– Господи. Как она?
– Ей накладывают швы. Мы сейчас в больнице. Что происходит, Тима? – Майский понизил голос. – Дело в этой чёртовой турбине? Она теперь не успокоится, пока не закончит начатое, да? Нет, постой. Я сумасшедший, так?
– Если так, то и я тоже. Кажется, я понял, что нужно сделать.
– Говори.
– Но сперва придётся узнать, где похоронена самая первая жертва.
Майский затих, и Тима принялся излагать свой сомнительный план.