— Готово, — сказали они в одно и то же время.
— Ну, друзья, — обратились они к обоим солдатам, — с вами ничего дурного не случится, если вы хорошо будете себя вести, но попробуйте только шевельнуться, и вам конец.
Солдаты лежали, совсем присмирев. Познакомившись с увесистым кулаком Портоса, они поняли, что шутить здесь не приходится.
— А теперь, — сказал д’Артаньян, — вы, вероятно, желаете, Портос, понять все до конца?
— Конечно.
— Ну так вот, мы спустимся во двор.
— Так.
— Займем места этих двух молодцов.
— Хорошо.
— Станем прохаживаться взад и вперед.
— Это будет неплохо, так как на дворе прохладно.
— Через минуту камер-лакей вызовет солдат, как вчера и третьего дня.
— Мы откликнемся.
— Наоборот, мы не станем откликаться.
— Как хотите. Я не настаиваю.
— Итак, мы не станем откликаться, а только надвинем шляпы на глаза и отправимся эскортировать его преосвященство.
— Куда же мы пойдем? — спросил Портос.
— Куда пойдет кардинал — к Атосу. Вы думаете, он нам не обрадуется?
— О! — воскликнул Портос. — Я понял!
— Подождите ликовать, Портос. Честное слово, вы еще не все поняли, — сказал д’Артаньян насмешливо-самодовольным тоном.
— Что же будет дальше?
— Идите за мной, — ответил д’Артаньян. — Поживем — увидим.
С этими словами д’Артаньян бесшумно спрыгнул через окно во двор. Портос последовал за ним, хотя с большим трудом и с меньшей ловкостью. У связанных солдат зуб на зуб не попадал от страха. Не успели д’Артаньян и Портос соскочить во двор, как одна из дверей отворилась, и камердинер крикнул:
— Караульные!
Дверь караулки тоже отворилась, и чей-то голос крикнул:
— Ла Брюйер и дю Бертуа, идите!
— Кажется, меня зовут Ла Брюйером, — заметил д’Артаньян.
— А меня дю Бертуа, — сказал Портос.
— Где вы? — спросил камердинер, который со свету не мог разглядеть в темноте наших героев.
— Мы здесь, — сказал д’Артаньян; затем, обернувшись к Портосу, спросил: — Что вы на это скажете, дю Валлон?
— Скажу, что если так будет и дальше, это премило!
Оба новоявленных солдата важно последовали за камердинером, который отворил дверь прихожей, затем другую, которая, видимо, вела в приемную, и, указав на две табуретки, сказал:
— Приказ будет совсем простой: вы должны пропустить только одну особу, слышите вы, никого больше. Повинуйтесь этой особе беспрекословно. А когда вернетесь, ждите, пока я отпущу вас.
Камердинер был хорошо знаком д’Артаньяну: это был не кто иной, как Бернуин, который за последние полгода раз десять провожал его к кардиналу. Поэтому д’Артаньян вместо ответа пробормотал «ja» с превосходным немецким акцентом и без признака гасконского.
Что касается Портоса, то д’Артаньян велел ему, если уж молчать станет невтерпеж, проговорить только пресловутое «tarteifle».[29]
Бернуин удалился, заперев за собой дверь.
— Ого! — сказал Портос, услышав, как ключ повернулся в замке. — Здесь, кажется, в обычае держать людей на запоре. Мы, видимо, променяли одну тюрьму на другую, теперь мы сидим в оранжерее. Не знаю, что выиграли мы от этого.
— Портос, друг мой, оставьте ваши сомнения и не мешайте мне думать.
— Думайте себе на здоровье, — ответил Портос, придя в дурное расположение духа от того, что дело приняло совсем неожиданный оборот.
— Мы прошли восемьдесят шагов, — шептал про себя д’Артаньян, — поднялись на шесть ступенек, и здесь, как сейчас сказал мой знаменитый друг дю Валлон, должен находиться этот другой, параллельный нашему павильон, который называется оранжерейным: граф де Ла Фер, по-видимому, где-то рядом. Только двери заперты.
— Вот так затруднение! — сказал Портос. — Стоит только двинуть плечом…
— Ради бога, Портос, мой друг, поберегите ваши руки для другого случая, если хотите, чтобы от них был толк. Разве вы не слышали, что сейчас сюда должен кто-то прийти?
— Слышал.
— Ну, так он сам и отопрет вам двери.
— Но, мой дорогой, — возразил Портос, — если он узнает нас и поднимет крик, мы пропали: не хотите же вы, в самом деле, чтобы я прикончил эту духовную особу? Такие приемы годятся только с немцами или англичанами…
— Упаси нас боже от этого! — сказал д’Артаньян. — Молодой король, пожалуй, и сказал бы нам спасибо, но королева не простила бы нам, а с ее чувствами мы должны считаться. Нет, у меня совсем другой план. Предоставьте мне действовать, и мы повеселимся.
— Тем лучше, — сказал Портос, — мне уже хочется веселиться.
— Тише, — сказал д’Артаньян. — Вот и он.
Действительно, в смежной комнате послышались легкие шаги. Через минуту дверь заскрипела на петлях, и на пороге показался человек, закутанный в коричневый плащ, с низко надвинутой на лоб фетровой шляпой и с фонарем в руке.
Портос прижался к стене, но, как ни старался, не мог остаться незамеченным. Человек в плаще протянул ему фонарь со словами:
— Зажгите лампу на потолке.
Потом, обращаясь к д’Артаньяну, он сказал:
— Вы знаете приказ?
— Ja, — ответил гасконец, твердо решив ограничиться одним этим немецким словом.
— Tedesco? — проговорил человек в плаще. — Va bene.[30]
И, подойдя к двери против той, через которую он вошел, он отпер ее и исчез, затворив дверь за собой.
— А теперь, — сказал Портос, — что мы будем делать?
— Теперь мы воспользуемся вашим плечом, если дверь эта окажется запертою. Всему свое время, друг Портос, и все на своем месте для тех, кто умеет ждать. Но сначала завалите чем-нибудь дверь, через которую мы вошли сюда; а после этого мы последуем за ним.
Оба друга тотчас принялись за дело и забаррикадировали дверь мебелью, какая была в комнате. Войти в дверь теперь стало невозможно, тем более что она отворялась внутрь.
— Так, — сказал д’Артаньян, — сейчас мы можем быть спокойны, что на нас не нападут с тыла. Вперед!
Глава 45Подземелье Мазарини
Пройдя к двери, за которой скрылся Мазарини, друзья обнаружили, что она заперта; д’Артаньян напрасно пробовал отворить ее.
— Вот теперь вам настало время нажать плечом, — сказал он Портосу. — Двиньте им, мой друг, только осторожно, без шума; не срывайте двери с петель, а только раздвиньте створки.
Портос навалился на дверь своим могучим плечом; одна створка подалась, и д’Артаньян, просунув кончик своей шпаги между замочным языком и скобой, вскоре отпер дверь.
— Я говорил вам, Портос, что с женщинами и дверьми лучше всего действовать мягкостью.
— Вы великий мыслитель, — сказал Портос, — это бесспорно.
— Войдемте, — сказал д’Артаньян.
Они вошли. При свете фонаря, оставленного кардиналом на полу, посреди оранжереи, они увидели длинные ряды апельсинных и гранатовых деревьев, которые образовали одну большую аллею и две боковые, поменьше.
— Кардинала нет, — сказал д’Артаньян, — здесь только его фонарь. Куда, черт возьми, он делся?
Д’Артаньян принялся рассматривать одну из боковых аллей, поручив Портосу обследовать другую, и вдруг слева увидел кадку с деревом, выдвинутую из ряда, а на ее месте в полу зияющее отверстие. Десять человек с трудом могли бы сдвинуть эту кадку, но, видимо, скрытый механизм управлял плитой, на которой она стояла.
В открывшемся отверстии виднелись ступени винтовой лестницы.
Он подозвал Портоса и показал ему отверстие и лестницу.
Оба друга растерянно переглянулись.
— Если бы нам нужно было только золото, — сказал д’Артаньян шепотом, — наша цель была бы достигнута и мы бы разбогатели.
— Каким образом?
— Разве вы не понимаете, Портос, что эта лестница, наверное, ведет в сокровищницу кардинала, о которой так много говорят. Нам стоит лишь спуститься вниз, обобрать сундук, а затем, заперев в нем кардинала, уйти, захватив с собой столько золота, сколько мы в состоянии унести, и поставив на место апельсинное дерево; никто на свете не спросит нас, каким образом мы так разбогатели, даже сам кардинал.
— Это было бы ловкой проделкой для каких-нибудь проходимцев, — сказал Портос, — но недостойно благородных людей.
— Таково же и мое мнение, — ответил д’Артаньян. — Я ведь сказал: «Если бы нам нужно было золото». Но нам нужно совсем другое.
В эту минуту до слуха д’Артаньяна, склонившегося над отверстием, донесся резкий металлический звук, как будто кто-то передвинул мешок с золотом. Он вздрогнул. Вслед за тем послышался стук запираемой двери, и на лестнице показался слабый свет.
Мазарини оставил фонарь в оранжерее, чтобы все думали, что он прогуливается там. Но у него была восковая свеча, с которой он и спускался в свою кладовую.
— Да, — бормотал он по-итальянски, поднимаясь по лестнице и рассматривая тугой мешочек с золотыми, который он держал в руке. — Да, на это я куплю пятерых парламентских советников и двух парижских генералов. Я тоже хороший полководец, только на свой лад…
Д’Артаньян и Портос слушали, притаившись в одной из боковых аллей за огромными кадками. В трех шагах от д’Артаньяна Мазарини привел в действие скрытый в стене механизм, и сдвинутая кадка с апельсинным деревом стала снова на прежнее место, скрыв под собой ход в подземелье.
Тогда кардинал задул свечу, положил ее в карман и взял фонарь.
— Проведаем теперь господина де Ла Фер, — пробормотал он.
«Отлично. Нам тоже надо к нему, — подумал д’Артаньян. — Пойдем вместе».
Все трое двинулись в путь. Мазарини шел по главной аллее, между тем как Портос и д’Артаньян шли параллельно ему по боковой, старательно избегая длинных полос света, падавших от фонаря кардинала между кадками. Тот подошел ко второй стеклянной двери, не заметив, что за ним следуют по пятам; песок, которым был усыпан пол оранжереи, заглушал шаги спутников кардинала.
Отперев дверь, он свернул налево по коридору, незамеченному до этих пор нашими друзьями, и, остановившись у одной из дверей, на минуту задумался.