Сразу после полуночи она схватилась за телефон и спонтанно отправила сообщение, пока Уолт тихо похрапывал рядом. Она не ожидала ответа так поздно ночью в субботу – особенно в праздничные выходные. Но Ливии Катти, главному судмедэксперту Нью-Йорка и медику, с которой Эйвери встречалась, когда только приехала в Нью-Йорк, потребовалось всего несколько секунд, чтобы ответить. У Эйвери возникли вопросы по некоторым криминалистическим замечаниям в деле Кэмерона Янга, и ей надо было посоветоваться с Ливией. Были у нее и другие вопросы о вещах, совершенно не относящихся к материалам дела, которые они с Уолтом листали, но начать лучше с криминалистики.
Она пробежала три мили, как раз достаточно, чтобы хорошо пропотеть, и использовала прогулку обратно в «Лоуэлл», чтобы остыть. Приняв душ и одевшись, Эйвери купила в «Старбаксе» два кофе и взяла такси до Кипс-Бей. Когда такси подъехало к тротуару, она увидела Ливию, стоящую перед входом в Бюро судебно-медицинской экспертизы. Эйвери заплатила наличными, вышла из такси и вручила Ливии кофе.
– Черный, два сахара.
– Спасибо, – произнесла Ливия вопросительным тоном. – Как вы узнали, какой кофе я пью?
– В нашу последнюю встречу, когда вы были в Лос-Анджелесе, мы пили кофе с Маком Картером.
– Это было два года назад.
– Я знаю. Такая у меня причуда с кофе.
– Впечатляюще. Спасибо.
– Спасибо, что уделили мне время в воскресенье утром, особенно в праздничные выходные. И извините, что написала вам, как сумасшедшая, среди ночи. Я была в странном состоянии.
– Не волнуйтесь. Я не спала. Я дежурю в эти выходные и умираю со скуки. Четвертое июля в морге тянется ужасно медленно. Никто не умирает, когда город так пуст, что звучит хорошо, если только твоя жизнь не вращается вокруг смерти людей. Кроме того, некоторые из наших самых странных мыслей и идей приходят среди ночи. Мне любопытно, что у вас на уме.
Эйвери тоже было любопытно. На нее снизошло откровение, и ей нужно было подтверждение доктора Катти.
– Давайте зайдем внутрь, – сказала Ливия.
Эйвери последовала за Ливией через главный вход Бюро судебно-медицинской экспертизы. В воскресенье утром в здании было темно, за исключением отдельных верхних ламп, которые горели постоянно. Ливия приложила карточку пропуска к датчику в лобби, чтобы открыть дверь. Внутри они спустились на лифте на нижний этаж, где Ливия снова просканировала пропуск, чтобы получить допуск к длинному коридору, который вел к ее кабинету. Войдя в кабинет без окон, она щелкнула настенным выключателем.
– Садитесь, – сказала Ливия. – Итак, что же такого вы выяснили о Виктории Форд, что не давало вам спать допоздна?
Эйвери села в одно из кресел перед столом из орудийного металла. Она достала из сумочки лист бумаги и передала его Ливии. Она взяла его из материалов по Кэмерону Янгу, прежде чем улизнуть из номера Уолта. Это был выполненный криминалистической лабораторией анализ ДНК, обнаруженных на месте преступления.
– Оказывается, в течение нескольких месяцев до своей смерти Виктория Форд была замешана в расследовании громкого убийства. Моя история о ней совершила неожиданный поворот от того, что ее останки были идентифицированы, до подробностей расследования убийства. Мне нужна помощь с некоторыми специфическими моментами.
– Идентифицированная женщина была подозреваемой в убийстве? – спросила Ливия.
– Да. И я связалась… – Эйвери замолчала и покачала головой. – Встретилась с детективом, который вел расследование. Мы разбирали доказательства, и у меня возникли проблемы с кровью, обнаруженной на месте преступления.
– Что за проблемы?
– Ну, я застряла на ней. Я изо всех сил пытаюсь понять, есть ли другое объяснение места преступления. Есть ли хоть какой-то шанс, что все произошло иначе, чем это представило обвинение. Самая большая моя проблема в том, что капли крови, изъятые с места преступления, совпали с кровью Виктории Форд по анализу ДНК. Мне надо знать, насколько точны подобные сравнения.
– Очень, – сказала Ливия. – Особая последовательность ДНК выделяется из крови, а потом, в нормальном расследовании, сравнивается с образцами ДНК, взятыми у подозреваемого – обычно путем мазка со слизистой рта. Если профили ДНК совпадают, то точнее некуда. Статистически, это почти стопроцентная технология.
Эйвери медленно кивнула, обдумывая слова Ливии. Кровь на месте преступления принадлежала Виктории – это факт. И он представляет самую большую проблему для версии, что Кэмерона Янга убил кто-то другой, и Эйвери не видела, как ее избежать.
– Точность, по-видимому, нужна для суда, – сказала Ливия. – Результаты экспертизы ДНК и ее технология оспариваются, если плохо сделаны или если существует хоть малейшая вероятность, что они менее точны, чем обычно. Например, если кровь была заражена опасными веществами. Или неправильно хранилась. Результаты этой экспертизы оспаривались в суде?
– В том-то и дело, – сказала Эйвери. – Дело не дошло до суда.
– Почему нет?
– Потому что хаос одиннадцатого сентября положил неофициальный конец делу.
– Значит, расследование было закрыто?
– Официально нет. Оно просто вроде как прекратилось, потому что после одиннадцатого сентября главная подозреваемая была мертва и дело не стали продолжать. Америка начала охотиться за террористами.
Мысли Эйвери вновь вернулись к предыдущему дню, когда она просматривала рукописи Виктории. Наконец она посмотрела на Ливию.
– Другое, о чем я вам писала, – сказала Эйвери. – У вас получилось выяснить что-нибудь об этом?
– Да, – сказала Ливия. – Утром я звонила доктору Трюдо, и он сказал мне, где посмотреть. Это в лаборатории по обработке костей. Берите свой кофе.
Эйвери шла за Ливией по темным коридорам, пока они не подошли к лаборатории. Ливия провела ключ-картой, и красная лампочка на замке загорелась зеленым, когда она открыла дверь. Она включила свет и направилась к батарее компьютеров вдоль стены. Мониторы были темными, пока Ливия не села за одну из станций и не пошевелила мышкой. Экран компьютера проснулся и засветился логотипом БСМЭ. Она ввела пароль и начала переключаться между окнами.
– Дата идентификации Виктории Форд восьмое мая. Мне потребуется секунда, чтобы вернуться туда.
Эйвери стояла рядом с Ливией, пока та прокручивала окна.
– Хорошо, – сказала Ливия. – Вот оно.
Эйвери наклонилась над плечом Ливии и всмотрелась в экран.
– Похоже, образец был собран в развалинах северной башни двадцать второго сентября 2001 года.
– Есть что-то еще про изначальный образец? – спросила Эйвери.
– Я ищу. Давайте посмотрим…
Прошло еще несколько секунд, затем еще прокручивание.
– Да. Вот первоначальные заметки по образцу. Маленький фрагмент всего девятнадцать миллиметров в длину и сильно обгоревший ко времени изъятия.
– Это же крошечный, – сказала Эйвери.
– Судя по тому, что я знаю о работах по извлечению, это не редкость. Было извлечено много мелких фрагментов обгоревших костей. Настоящее чудо, что из такого крошечного фрагмента смогли извлечь ДНК. – Ливия вернулась к отчету. – Тут немного про повреждения и внешний вид образца – патологический жаргон. А потом, давайте посмотрим. – Ливия показала на экран. – Криминалистические дантисты определили образец как центральный резец или клык.
– И что это значит? – спросила Эйвери.
– Это был зуб.
– Зуб? Из-под обломков башен-близнецов извлекли зуб?
– Да. У нас тут более пяти сотен отдельных зубов ожидают идентификации. Некоторые извлекли вместе с частью челюсти или черепа, но гораздо больше единичных зубов.
– Как можно извлечь из-под обломков стоэтажного здания один-единственный зуб?
– Не так, как вы представляете. Работы по извлечению в первые дни и недели после одиннадцатого сентября действительно осуществлялись так, как вы думаете: сотрудники БСМЭ буквально ходили по Граунд-Зиро и доставали из-под обломков тела и фрагменты тел. И это была страшная работа, судя по тому, что мне рассказывали. Многих из таких жертв опознали быстро. Но большинство останков, на сегодняшний день все еще хранящихся в бюро и ожидающих идентификации, это маленькие фрагменты костей и да, много отдельных зубов. Эти маленькие образцы извлечены не на Граунд-Зиро, а посредством программы просеивания, начавшейся через год после обрушения башен. Когда строительная техника и экскаваторы очистили Граунд-Зиро от обломков, их загрузили в грузовики и перевезли на свалку на Статен-Айленд. Все обломки от одиннадцатого сентября поместили в отдельную секцию свалки. Эти обломки пропускали через различные стадии просеивания. Смотрите на это как на намывку золота. От камней, обломков и строительного мусора отделяли крошечные предметы. Так извлекли много личных вещей вроде обручальных колец, украшений, бумажников и водительских прав. Таким же образом обнаруживали и маленькие фрагменты костей и зубы.
– Потрясающе, – сказала Эйвери.
Ее мозг лихорадочно работал. Ее бредовая версия, отражаясь в голове, звучала более правдоподобно. Чтение рукописей Виктории Форд подтолкнуло ее мысли в темную кроличью нору дикой версии. До этого момента она верила, что идея стала порождением ее воображения, которое постоянно ищет сенсационность, необходимую ее историям для «Американских событий». Но тот факт, что образец, используемый для идентификации Виктории Форд, был зубом, делал ее версию не только жизнеспособной, но возможной.
– Доктор Трюдо смог определить другие останки, принадлежащие Виктории Форд?
– Нет, – сказала Ливия. – Зуб был единственным совпадением. Но есть надежда, что в следующие месяцы новая технология ДНК сможет справиться с оставшимися неидентифицированными фрагментами костей. Если из-под обломков башен-близнецов извлекли что-то еще от Виктории Форд, мы очень скоро узнаем об этом.
Эйвери подозревала, что если ее дикая версия верна, то больше ни один из образцов, изъятых из-под башен-близнецов, не будет принадлежать Виктории Форд.