- Но я уже сдавал экзамены, я окончил школу выживания, - попытался протестовать “грязный недоносок”, трусливо шмыгая носом.
- Я вижу, что ты трусливо шмыгая носом, не хочешь сдавать вступительные экзамены в аспирантуру, грязный недоносок, - грозно сказал Д’Арнатьян, взводя курок.
- Стойте, стойте, - завопил Базен, - Я вспомнил! Совершенно случайно, я вспомнил адрес, по которому сейчас можно найти шевалье Д’Эрблю (Амарис сменил имя, чтобы скрыться от преследовавших его кредиторов), - попытался остановить Д’Арнатьяна Базен. - Его можно найти в иезуитском монастыре близ Блево, корпус 7, квартира 39, спросить, не продается ли здесь славянский шкаф. Кстати, вот вам пропуск в монастырь, впишите туда свои имена, - криво улыбнулся Базен.
- Действует безотказно, - усмехнулся Д’Арнатьян, спуская курок. - Ой, я нечаянно, спустил курок. Да не трясись ты, видишь, все обошлось. Надумаешь учиться в аспирантуре, приходи, вступительный экзамен ты только что сдал, - с этими словами он ударил Базена в глаз. Верный Планше ударом под дых сбросил Базена с алтаря.
Когда несчастный Базен пришел в себя, то обнаружил, что кто-то свистнул всю церковную выручку и раскокал пластинку с молитвами вдребезги. Вдобавок, кто-то увел с конюшни церковную лошадь.
Глава 12.
Д’Арнатьян и Планше продолжали свой нелегкий путь.
- Гей-гей, вперед мой конь лети, - восторженно напевал Планше, радуясь тому, что не идет пешком.
- Планше, друг мой, - притворно ласковым голоском произнес Д’Арнатьян, - Сделай одолжение, пожалуйста.
- Все что угодно, мон хенераль, - воскликнул Планше, и начал напевать военный марш.
- Заткнись, ублюдок, мать твою! - заорал с плохо сдерживаемым раздражением гасконец. - Мне от твоих песенок выть охота!
Вот в такой непринужденной атмосфере протекал весь путь до Блево.
Оказавшись возле монастыря ближе к вечеру, Д’Арнатьян увидел Амариса, бившегося на шпагах с тремя неизвестными. Д’Арнатьян и Планше, не сговариваясь, направили своих лошадей прямо на ничего не подозревавших злодеев. Те с воплями обернулись лицом к новым противникам и тут же поняли, что так делать было нельзя. Амарис в течение полутора секунд сделал три выпада, и острие шпаги трижды выглянуло из груди у всех троих.
- Ы-ы-ы, - только и сказали они, прежде чем повалились друг на друга.
- Господи, прими их души, - воскликнул Амарис, размахивая внушительных размеров окровавленной и зазубренной шпагой. Затем, он вытащил из-за пояса клещи и принялся рвать золотые зубы у одного из убитых мерзавцев.
- Что вы делаете, аббат, - укоризненно заметил Д’Арнатьян, - ведь вы же сын божий, Амарис, мать твою!
- Это все пойдет на пожертвования для церкви, - отвечал Амарис, взвешивая вырванные зубы на маленьких карманных весах.
- Слушайте, друг мой, - решил взять быка за яй..., в смысле за рога Д’Арнатьян, - Вы хотите стать богатым и возвыситься? - спросил он напрямую у Амариса, прячущего золотые зубы в сапоге.
- И сколько это мне будет стоить? - спросил рассудительный Амарис.
- Пустяки, - отвечал ему гасконец.
- А, это же Планше, - вдруг воскликнул Амарис. Тебе от Базена сегодня по почте прислали коробку конфет, вот, кстати, и она, - он вытащил из-за пазухи помятую коробку.
Жадный Планше тут же разорвал коробку и обнаружил маленькую конфетку внутри. Недолго думая, он засунул ее в рот. Спустя несколько секунд он исчез в клубу черного дыма.
- Ух, ты! - воскликнул Амарис. - А я то хотел ее в унитаз выбросить. В общемонастырский, - добавил он. - А кто из сильных мира сего хочет совершить весьма похвальный поступок, в смысле, облагодетельствовать меня? - спросил он у Д’Арнатьяна, невзирая на громкие крики Планше, лицо которого от копоти походило на грязную негритянскую рожу.
- Замарини, наместник бога на земле, после Папы Римского, - без обиняков ответил Д’Арнатьян.
- А, этот, - все оживление Амариса пропало, как оставленный без присмотра кошелек. - Да он скорее удавится из-за двух пистолей, чем кого-нибудь облагодетельствует. И вообще, друг мой, - Амарис, недовольный тем, что его все время называют Амарисом, погрозил пальцем автору. - К сожалению, друг мой, - он вновь обратился к Д’Арнатьяну, - Я отошел сейчас от мирских дел, и не могу участвовать в авантюрах, это меня может скомпрометировать. - И теперь я не такой, как в предыдущей книге, - добавил он.
Д’Арнатьян в ответ только покачал головой, увидев, как из внутреннего кармана плаща “слуги божьего”, вывалилась надувная резиновая женщина. Так что, если Амарис и изменился, то не очень сильно.
- Жаль, жаль, - огорченно произнес Д’Арнатьян, озираясь вокруг в поисках насоса. Не найдя вокруг ничего, что могло бы заменить этот хитрый инструмент, наш бравый гасконец помрачнел и вскочил в седло своего коня. Однако чья-то заботливая дружеская рука перерезала подпругу пару-другую минут назад, и Д’Арнатьян свалился в куст репейника. Прощальная улыбка Амариса стала еще шире, отчего аббат Д’Эрблю стал похож на похабного барсука, говорящего по телефону непристойности.
- Прощай, прощай, мой старый друг, - сказал Д’Эрблю на прощание, и затем, подождав, пока Д’Арнатьян и Планше исчезли из виду, воровато огляделся и вытащил из другого кармана плаща велосипедный качок.
Глава 13.
Д’Арнатьян и Планше направились на север, доверившись чутью гасконца. Повсюду они расспрашивали о замке Плафон и толстом господине, некоем дю Баллоне (девичья фамилия Потроса), все, однако начинали плеваться лишь при одном упоминании этого имени. По объему плевков, а также частоте ругательств, гасконец и его спутник все больше убеждался, что они на верном пути, и что совершенно случайно выбирать направление движения присуще не только опытному следопыту. С Д’Арнатьяном по этому поводу был полностью согласен его верный Планше, мастеривший что-то всю дорогу, и бормоча под нос имя Базена.
Вскоре, однако, верный нюх следопыта начал отказывать Д’Арнатьяну и они в третий раз проехали через один и тот же городок. Им бы долго пришлось блуждать по округе в поисках Потроса, если бы не случайный попутчик - налоговый инспектор, также как и они разыскивавший месье дю Баллона в его новое имение Перрон. В знак старой дружбы Д’Арнатьян отправил вперед Планше, чтобы тот предупредил бедного Потроса о новой для него напасти. Дорога в обществе налоговой крысы, однако не доставила удовольствия гасконцу, постоянно вынужденного клясться в том, что он не брал карманные часы у инспектора, и в том, что он всегда вовремя подает налоговые декларации. Даже когда гасконец выигрывал в карты, а это происходило всю дорогу, он был вынужден обещать “налоговой вши”, что обязательно, непременно, включит сумму выигрыша в свой совокупный годовой доход.
Вскоре, взору Д’Арнатьяна и налогового инспектора предстал Потрос, посреди голой степи, одетый в лохмотья.
- Не понимаю, - сказал налоговый прыщ, развернув карту местности, - Здесь должен находиться замок Перрон, купленный недавно господином дю Баллоном де Плафоном.
- Дю Баллон де Плафон де Перрон, - гордо представился Потрос, дав щелбан лошади, на которой сидел налоговый кровосос. Лошадь, захрипев, повалилась набок, а налоговик плюхнулся лицом в пыль. - Не знаю я ни про какой замок Перрон, - заявил бедный Потрос, - И вообще, у меня одни убытки, - в доказательство Потрос вывернул дырявые карманы, из которых выпорхнула моль.
- Но у нас совершенно точные сведения, - не сдавался налоговый инспектор, - Вы купили замок и не заплатили НДС, вот ксерокопия договора купли-продажи, - размахивая кипой бумажек, настаивал налоговый инспектор.
- Не за’мок, а замо’к ! - парировал Потрос. - А согласно акту от тридцатого года от НДС освобождается целый перечень товаров, в число которых входит и замки. - И вообще, - Потрос вытащил двуручную шпагу из ножен, - не надо сюда ездить, тут края глухие, никто не услышит, никто не узнает... - его слова сопровождал свист шпаги, которую он принялся вращать над головой. - Тут убить могут, - он красноречиво выпростал из своих лохмотьев двухстволку восьмого калибра.
Побледневший сборщик налогов, получив по голове эфесом шпаги от Д’Арнатьяна, бросился бежать, сломя голову.
- Настало время подавать декларации, - крикнул гасконец.
- Настало время попрактиковаться в стрельбе, - ухмыльнулся Потрос, насыпая соль в грозное оружие.
- Бум-бум! - сказала двухстволка.
- Ай! Уй! - заорал налоговый инспектор, садясь в лужу, чтобы уменьшить боль.
- Друг мой, - укоризненно сказал Д’Арнатьян, - Зачем же тратить соль, ведь есть же пули, кстати, могу продать. Сам за два пистоля покупал, тебе по дружбе, за один уступлю.
- Да за один пистоль я куплю в десять раз больше, чем ты предлагаешь, - возмутился Потрос. - К тому же солью больнее. Человек же получает по заслугам, не расставаясь с жизнью.
- Какой ты гуманный, - сострил Д’Арнатьян, увидев, как из лужи, в которую присел налоговик вынырнул большой крокодил.
- Это Гаврюша, - похвастался Потрос, - Он солененькое любит. - Предсмертный крик сборщика налогов подтвердил слова “великого гуманиста всех времен и народов”. - Я его купил на аукционе, там он ухитрился съесть аукциониста, благодаря чему никто его не захотел покупать, и я купил его за бесценок.
- Слушай, - прервал его Д’Арнатьян, которому уже начала надоедать наглая, бесхитростная ложь Потроса, кичившегося своим знатным происхождением, состоянием и связями, словом всем, чего у него никогда не было. - Ты что, в самом деле, купил замо’к ?
- Не замо’к, а за’мок!
- И где же он в таком случае?
- Тут, ответил месье дю Баллон де Плафон де Перрон, доставая из бумажника надувной резиновый замок. - Планше, Мушкетон, ублюдки чертовы, так вас перетак, живо за работу!
Из травы показались головы Планше и Мушкетона, играющих в карты. Приказание Потроса прервало их в тот самый момент, когда Планше ругался последними словами по поводу того, что в колоде, оказалось, пять джокеров. Мушкетон, сделав невинное лицо, успокаивал его, утверждая, что произошла ошибка и в колоду попали три лишние джокера. При этом у него из кармана выпало еще два джокера, и ему не миновать бы линчевания со стороны Планше, если бы так некстати не вмешался Потрос. Понукаемые пинками со стороны своих хозяев, они взялись за воздушный насос и принялись надувать замок.