Она вдруг замолчала, а девушка за соседним столом наклонилась в её сторону, чтобы расслышать продолжение разговора.
— Когда, если не сейчас, удивлять себя и других, дорогая?! Новый год же! Время чудес и волшебства! Не слышала разве?! Когда, если не сейчас немножко сходить с ума и делать то, на что раньше не решалась? Да-да. Именно. Рада, что понимаешь. Спасибо, мне это очень приятно. Обязательно. Ну все, целую, дорогая, пора мне. Ага, ага, ну конечно! Я тоже! С Новым годом! Чао!
Зея отложила телефон в сторону, закатила глаза и вдруг сотрясла зал ожидания громким заливистым смехом.
Девушка за соседним столиком пожала плечами и прошептала себе под нос: «Сумасшедшая». Она отвернулась к окну и задумчиво посмотрела на взлётную полосу. Самолёт готовился покинуть землю. «А впрочем… когда, если не сейчас?»
Кайа Йоханссон
Снежинка
Ее рождение сопровождали последние теплые лучи заходящего солнца и холодный свет зарождающейся луны. Она родилась в нежных объятиях облака под грустное завывание ветра. И не прошло и доли секунды, как сила притяжения увлекла ее вниз.
Вниз — мимо раскрашенного во все оттенки розового, оранжевого и фиолетового неба, такого безграничного, что, казалось, нет в мире ничего иного.
Вниз — мимо ярких огней красочного салюта, затмившего только что проснувшуюся первую звезду.
Вниз — мимо серых крыш небоскребов, в окнах которых нарядные люди готовились к празднику, встречались после долгой — или не очень — разлуки, знакомились с новыми людьми и расставались навсегда.
Вниз — мимо разодетых в снежные шубки и подвески изо льда ветвей деревьев.
Вниз — мимо пестрых рекламных щитов…
Ветер подхватывал ее, подкидывал, кружил, менял направление полета и вновь отпускал в свободное падение.
Однажды она задержалась у освещенного гирляндой окна, буквально прилипла к нему на несколько мгновений. Там, в центре большой комнаты с камином, переливаясь всеми цветами радуги, стояла праздничная ель. Под ней уже лежала гора подарков. А на ковре возле камина лежали мужчина, женщина и их ребенок. Взрослые нежно обнимали друг друга и по очереди читали книгу малышу, который сначала заливался заразительным смехом, а затем сладко потянулся, зевнул и прикрыл глаза.
Порыв ветра, не церемонясь, увлек ее — и путешествие продолжилось. Свет фонарей ослепил ее и спрятал звезды, что заполнили небесную гладь затейливыми рисунками: мифическими животными и героями давно прошедших времен.
Ее падение завершилось на ладошке маленькой девочки, где она, преисполненная чувством всеобъемлющей любви к неизвестному, но, по ее мнению, бесконечно прекрасному миру, безвозвратно изменилась, став чем-то совершенно новым, текущим и теплым.
Она не знала, зачем она родилась, зачем живет, зачем совершает свой полет и как долго он продлится. И ей не у кого было все это спросить, ведь она была первой снежинкой большого рождественского снегопада.
Новый год в стиле Дали
Малышка прыгала возле ели, чуть выше ее самой, и звонко кричала:
— Папа, папа, эту, давай купим эту! Я ее класиво, класиво наляжу! Мама велнется и будет так лада!
Ее лицо было перепачкано утренней кашей с шоколадом, шапка сползла набок, и копна светлых кудряшек покрылась снегом, как сахарной пудрой. Длинный, ярко-полосатый шарф свисал до самой земли и так и норовил обернуться вокруг ног. Даже разноцветные шнурки жили собственной жизнью, завязанные каждый в своей манере. Слишком большая куртка, совсем не по размеру, прыгала вместе и отдельно, создавая эффект slo-mo.
Отец еле сдерживал смех, глядя на эту несуразность. «Элен хватил бы удар, если бы она застала дочь в таком виде, — мысли о бывшей жене охладили веселье. — Главное, что ребенок счастлив, а как он выглядит при этом — неважно». Качнув головой, он отогнал нарастающее раздражение и обратился к продавцу:
— Мы возьмем эту, — и указал пальцем скорее на дочь, чем на ель рядом с ней, — сколько…
Не успел он договорить, как с резким выдохом согнулся пополам. Удар поскользнувшегося на ледяной дорожке и летящего бомбочкой ребенка пришелся прямо в живот.
— Спасибо, спасибо, спасибо… — звенело в ушах, и конопатое лицо дочери, барахтавшейся в его объятиях, сверкало сотнями звезд.
«Месяц ада подходит к концу! Когда же Элен вернется, и я наконец смогу насладиться тишиной? — думал он, кряхтя, медленно выпрямляясь и протягивая деньги продавцу, — Черт меня дернул тащиться за этой елкой! И с чего вдруг Алиса решила, что мама успеет вернуться к празднику?»
С елкой на одном плече и звенящим без остановки кульком из одежды на другом он направился домой. Он любит дочку — в этом не было сомнений — и всегда с радостью проводит с ней по несколько часов на выходных. Но неожиданная и кардинальная смена стиля жизни на целый месяц и отмена всех планов по встрече Нового года в Париже в компании привлекательной новой знакомой из-за экстренной командировки бывшей вызвала в нем бурю негодования и раздражения.
Элен, как ведущего хирурга, вызвали помочь жертвам схода лавины, которых удалось извлечь из-под снега и вовремя доставить в ближайшее медицинское заведение. Пострадавших было так много, а специалистов так мало, что местная администрация кинула клич, и все свободные руки, ноги и головы отправились на помощь.
Было понятно, что предъявлять за такое совершенно некому, но найти виноватого все равно хотелось. Поэтому ими становились все встречные камни и сугробы, которые он время от времени пинал и осыпал про себя проклятиями. Знакомая, кстати говоря, не выдержав хлеставшей через край энергии Алисы, уже на второй день их совместного досуга удалилась по своим срочным делам и отмечать праздник решила с собственной родней. По крайней мере она так написала в прощальном СМС. «Туда ей и дорога», — подумал он и злобно покосился на очередной серо-коричневый сугроб.
Они ждали возвращения Элен каждый день. Но день за днем, неделя за неделей таяли не только его вера и надежда, но и терпение. Находиться с ребенком 24/7 оказалось тем еще испытанием. И за исключением нескольких первых дней выносить безудержный энтузиазм Алисы ему помогал только алкоголь. Но если по вечерам горячительные напитки приносили облегчение, то по утрам он становился все более молчаливым, угрюмым и несдержанным.
— Папа, папа, а у нас есть елочные иглушки! Папа, папа, а можно я надену велхушку! Папа, папа, а можно она будет стоять в моей комнате! Папа, папа, а можно она будет голеть всю ночь! Папа, папа, ведь мама обладуется, плавда, плавда… — маленькие кулачки стучали по его спине, желая получить ответы на миллион вопросов в секунду, а ноги болтались в воздухе, так и норовя залепить ему то в нос, то в глаз.
— А-ли-са, — медленно произнес он, ставя дочь на ноги, — ты случайно не проголодалась?
— Да-да-да, папочка, я очень плоголодалась, очень-очень, а ты? — звенела, прыгающая вокруг него разномастная куча вещей.
— Боже, как Элен это выносит, — прокряхтел он себе в воротник. — Идем, купим тебе суп фо.
— А мо-ло-же-но-е можно? — вдруг остановившись, спросила Алиса.
— Конечно, — ответил он, торжествуя, — мама вернется и будет тебя лечить!
— Ну нет, мама будет уставшая. Она лечит много людей. Ей надо будет отдыхать. Эх… обойдемся без моложеного, — произнесла малышка и, словно освободившись от невидимых пут, снова запрыгала вперед по дорожке.
— Один день, еще один день, — страдальчески произнес он и побрел вслед за удаляющейся дочерью. — А ведь она обещала вернуться как можно скорее.
Элен звонила каждый день. Старалась казаться бодрой и веселой, но все больше темнеющие круги под глазами выдавали растущую усталость. Она почти не говорила о том, что им приходится делать, но даже из информации, просачивающейся в новости, было понятно, что за каждую жизнь врачи борются, не жалея собственных сил. А еще Элен не говорила, когда вернется. И они ждали. Каждый по-своему, но ждали. Он осыпал проклятиями каждый день, а Алиса загадывала желания всеми известными человечеству способами и в итоге вбила себе в голову, что к празднику мама непременно приедет.
Суп фо был уничтожен в считанные минуты, поэтому насладиться тишиной и покоем, пока рот Алисы занят едой, ему не удалось. Зато удалось почти залпом выпить пару глинтвейнов, от которых теперь горело горло, а внутри стало тепло и расслаблено.
Он подозвал официантку:
— Сделайте еще один с собой, пожалуйста. И счет…
Путь домой с горячительным напитком в свободной руке стал куда приятнее. Звон от постоянно поскальзывающейся и падающей под ноги дочери беспокоил чуть меньше, а в мыслях он уже лежал на диване с бокалом красного вина.
Дома ему пришлось перерыть кучу вещей на антресоли, чтобы найти нужную подставку для елки. Обратно он запихнул все, не особенно аккуратничая, поэтому пару раз хлипкие дверки раскрывались и часть содержимого падала ему прямо на голову. Матерять сначала про себя, а затем и в голос, он запихивал все назад, и действие повторялось. Только в третий раз вещи остались спокойно лежать там, где им было приказано.
Затем они долго искали способ установить елку ровно. Но то ли пол нарочно выгибался именно там, где они ставили подставку, то ли на верхушку ели как-то особенно сильно воздействовала гравитация — задача оказалась невыполнимой. Приняв особенность постановки как данность, он выдал Алисе коробку с игрушками и в изнеможении упал на диван.
Бутылка вина, за ней вторая и марафон рождественских комедий и мультфильмов помогли забыть о празднике без празднования, о без вины виноватой бывшей жене, о новой знакомой, бросившей его справляться в одиночестве… И он мирно похрапывая отправился в страну грез.
Алиса несколько часов потратила на превращение лесной красавицы в настоящее новогоднее чудо. В ход пошли не только игрушки из специальной коробки, но и несколько маминых украшений, и пара папиных полосатых носков. Наконец она обошла вокруг своего творения и, критически осмотрев его, довольно кивнула сама себе. Осталось повесить только гирлянду, но маленькие пальчики не смогли распут