«Настоящие мужчины носят свою поклажу в руках» — такова была точка зрения его отца. Эту установку он буквально передал своему сыну вместе с чемоданом и пожеланием доброго пути. Тиаго открыл чемодан. Боковое отделение было заполнено напитками. Перед своим переездом в эту дыру Тиаго в мудром предвидении опустошил мини-бар в своей прежней каюте. Чтобы его побег не бросался в глаза и чтобы его не посчитали пропавшим без вести, он должен будет время от времени возвращаться туда; по меньшей мере один раз в день, чтобы измять покрывало, бросить несколько полотенец на пол в душе и оставить на подушке общепринятые чаевые.
Вопрос был только: когда?
Сейчас, посреди ночи, когда коридоры пусты? Или через несколько часов, может быть в девять утра, в самый разгар завтрака, когда в толкучке можно было легко скрыться, а в том случае, если его схватят, останется надежда, что кто-нибудь сможет прийти ему на помощь?
Он растерянно уставился на банку с тоником, как будто она могла помочь ему принять решение. При этом его взгляд упал на конверт, который он нечаянно прихватил с собой из каюты Лизы Штиллер. Он лежал сверху на его одежде.
Тиаго взял его в руки.
До сих пор он старался вести себя сдержанно. Он был вором, но не вуайеристом. Он никогда не копался ради удовольствия в личных вещах других людей, а поскольку в конверте не было денег (а это он определил с первого взгляда), содержание письма было ему неинтересно.
С другой стороны…
Не шла ли здесь речь о важном документе, во всяком случае, конверт был похож на те, в которых рассылаются важные, официальные бумаги. А что, если маленькой Лизе нужно это письмо? Если, например, это было врачебное заключение, в котором указана дозировка жизненно необходимых лекарств?
Тиаго невольно улыбнулся таким мыслям. Скорее всего, в конверте лежал лотерейный билет с шестью счастливыми номерами, которые гарантировали крупный выигрыш в следующем тираже. Просто он искал предлог, позволяющий удовлетворить свое любопытство, и это напомнило ему еще одну поговорку, которую любил повторять его отец: «Когда женщина гладит чью-либо голову, то частенько она делает это только потому, что хочет выведать ее тайные мысли».
Тиаго погладил сгиб конверта и больше не смог сопротивляться искушению.
Он вытащил письмо, написанное на двух страницах. Когда он разворачивал первый лист, то в нос ему ударил сильный запах лаванды.
«Вероятно, это письмо ее лучшему другу», — подумал он, удивившись почти высокохудожественному почерку.
Перекладинку «П» украшали красивые завитушки, «л» элегантно переходило в «а», которое, как и «н», обнаруживало некоторое сходство с чертами человеческого лица.
Буквы были красивыми как на картинке. В отличие от слов, в которые они формировались. И от страшного текста, составленного из этих слов.
«План», — прочитал Тиаго и с первого предложения уже не мог оторвать глаз от строчек, перескакивая с абзаца на абзац. И когда он добрался до ужасного конца и развернул вторую страницу, на которой было указано размещение камер видеонаблюдения «Султана», то сразу понял, что не имеет права ни секунды больше оставаться в этой каюте.
Глава 39
Юлия пошатнулась. Она не позволила себе даже десяти секунд отдыха. Кашляя и задыхаясь от изнеможения, она подтянулась вверх, уцепившись за руку Даниэля. Сейчас ей пришлось ухватиться за раму раздвижной двери, чтобы снова не упасть. Ее спаситель стоял рядом на тот случай, если понадобится снова подхватить ее на руки.
— Где она? — прохрипела Юлия. Она накричалась до хрипоты.
Ее пальцы побелели, так крепко она цеплялась за поручни, ноги дрожали, и она чувствовала, как на коленях набухали гематомы. Она разбила их до крови о борт, от напряжения до крови искусала губы. Только сейчас она почувствовала привкус крови во рту.
— Где. Моя. Дочь!
Она показала на пустую кровать.
— Где? — крикнула она в лицо Даниэлю, однако капитан лишь пожал плечами:
— Мы же прибыли как можно быстрее.
Он показал на загорелого офицера с растрепанными светлыми волосами, стоявшего в проеме двери Лизиной каюты. Правда, при более пристальном взгляде на него казалось, что тем не менее каждая прядь его волос занимала свое, строго определенное место.
— Это Вейт Йеспер, один из офицеров нашей службы безопасности, — представил его Даниэль.
— Я все здесь обыскал, — с важным видом заявил красавчик. Как будто для обыска каюты площадью тринадцать квадратных метров в поисках девушки-подростка требовалась подготовка на уровне агента ФБР.
У Вейта были красивые голубые глаза со стальным отливом, обрамленные светлыми ресницами, которые были более пушистыми, чем волосы на голове Даниэля. Вейт казался по меньшей мере килограммов на десять легче, чем капитан, и тем не менее он выглядел физически значительно крепче его.
— Здесь, в каюте, ее нет, — подтвердил он очевидное.
Дверь в ванную комнату была приоткрыта, межкомнатная дверь все еще была заперта на задвижку, а под кроватью Юлия уже и сама посмотрела.
— Вы не заметили ее в коридоре? — спросила она.
«Возможно, все это только глупая шутка? Может быть, Лиза сбежала, когда услышала, что я хочу войти к ней?»
— Нет. — Даниэль и Вейт синхронно покачали головой.
— И это было бы вряд ли возможно, — заметил Вейт Йеспер и показал на дверь.
Несмотря на охватившую ее панику, Юлия сразу поняла, что имел в виду офицер службы безопасности.
Предохранительная цепочка. Она болталась рядом с дверной рамой. Сорванная. Вырванная с корнем.
Даниэль был вынужден сорвать ее, когда они ворвались в каюту. Поскольку Лиза заперлась на цепочку изнутри! Точно так же как она заперла на задвижку межкомнатную дверь со своей стороны.
— Нет!
Юлия прижала обе ладони ко рту и прикусила пальцы. Она снова повернулась к балкону.
Здесь имелось только две двери, через которые можно было покинуть каюту.
И ни одной из них Лиза не воспользовалась.
Глава 40
Любой человек, входящий в свою квартиру в полной уверенности, что он один дома, перепугается до смерти, если неожиданно услышит из темного угла чей-то голос. Даже в том случае, если этот голос попытается вас успокоить:
— Пожалуйста, не пугайтесь.
Мартин резко повернулся и инстинктивно схватил тяжелую настольную лампу, стоявшую на комоде в прихожей его апартаментов, ожидая, что сейчас на него снова нападут. При этом это оказалась всего лишь Герлинда Добковиц, которая, широко улыбаясь, выплыла из полутьмы. На ней было летнее платье с цветочками, с длинными рукавами и зеленой шелковой шалью, ниспадавшей до спиц колес инвалидной коляски, в которой она сидела.
— Как вы попали сюда? — спросил Мартин, настолько же удивленный, насколько и разозленный.
Он поставил лампу на место. Герлинда приблизилась к нему. Серые шины ее коляски оставили глубокие борозды в ковровом напольном покрытии.
— Она впустила меня.
Герлинда показала себе за спину на черноволосую худенькую женщину с бледным лицом, нерешительно поднявшуюся со стула, на котором сидела в салоне, плотно прижав колени друг к другу.
На ней была старомодная униформа горничной с черной юбкой, белым фартуком и нелепым чепцом, которую носили все уборщицы на «Султане». Казалось, что, в отличие от Герлинды, она чувствовала себя здесь абсолютно лишней. Она стояла в свете дуговой лампы, опустив глаза, и с трудом сглатывала слюну, держась при этом за горло.
Она не делала попытки приблизиться и ничего не говорила. По оценке Мартина, ей было около тридцати лет. У нее были черты лица типичные для выходцев из Индии, и, несмотря на ее естественный смуглый цвет лица, она была необычно бледна.
— Это Шахла, — пояснила Герлинда. — Я целый день ждала вас, чтобы договориться о встрече, но вы не соизволили хотя бы на минутку заглянуть ко мне. — И капризно надула губы. Она была похожа на обиженную бабулю, которая бранит своего внука за то, что он недостаточно часто навещает ее. — Вы даже ни разу не позвонили!
— Уже почти час ночи, — примирительным тоном сказал Мартин.
— Время моего официального обхода постов, точнее, объезда.
— И тогда вы подумали, что можете вот так запросто вломиться ко мне?
Мартин стянул с плеч свою промокшую насквозь кожаную куртку, что стоило ему определенных усилий. Ему показалось, что в тот момент, когда он ударился о воду спиной, у него сместились все позвонки. Поэтому, наверное, не позднее чем завтра утром все его тело будет одеревенелым, как доска.
— Я подумала, что проинформирую вас о последних событиях. На Шахлу было совершено нападение.
Добро пожаловать в наш клуб.
— Налетчики попытались получить от нее информацию о бедной девчушке, а это означает, что преступник все еще на борту… — Герлинда запнулась и поправила свои уродливые очки, которые уже сползли на самый кончик носа. — Хм… скажите-ка мне, я ошибаюсь или вы только что описались от страха?
Она показала на мокрое пятно на ковре между ногами Мартина.
— Я искупался в одежде, — коротко ответил Мартин. Такого ответа взбалмошной любительнице морских круизов хватило для того, чтобы не задавать больше вопросов по поводу его мокрой одежды. — О’кей, фрау Добковиц, Шахла… — он кивнул пугливой горничной, — для всех нас сегодня был трудный день, а сейчас я бы охотно остался один.
Чтобы наконец стянуть с себя мокрые шмотки. Чтобы принять горячий душ. И ванну, полную ибупрофена.
Свои последние силы он потратил на то, чтобы вырваться из рук готовых помочь молодых британцев, вытащивших его из бассейна, и под смех группы туристов, принявших его за пьяного, доковылять до прогулочной палубы, с которой его сбросил вниз тип в капюшоне — след его, разумеется, уже давно простыл.
Все же Мартин отыскал свой мобильник. Видимо, он выпал у него из рук перед падением. Правда, дисплей треснул, но аппарат пока еще функционировал. Когда, превозмогая боль, он нагнулся за ним, увидел, что программа скайпа открыта. В окошке для отправки текстовых сообщений налетчик оставил для него короткую записку: