Парнишка опустил голову – то ли книгу записей просматривал, то ли смотрел на экран ноутбука. С того места, где сидел Дэвид, видно не было.
– Не значится тут у нас никакая Уортингтон, – сказал он после паузы. – Так когда, вы сказали, они прибыли?
– Скорее всего, в четверг.
– И место зарезервировали заранее?
Дэвид был уверен, что Саманта ничего не резервировала. Если узнала о побеге Брэндона, то поняла, что времени у нее в обрез. Побросала в машину все самое необходимое и быстро уехала.
– Сомневаюсь, – ответил Дэвид.
– Ну, если нет, то тогда бы они к нам сюда никак не попали. Потому как все места были зарезервированы загодя, еще в среду.
Дэвид ощутил разочарование. Он сделал ставку на этот кемпинг и ошибся. Но лишь то, что Сэм здесь нет, вовсе не означает, что ее нельзя отыскать в другом кемпинге где-то поблизости.
– Спасибо, – сказал он парнишке. Отъехал от ворот, затем свернул на ответвление от главной дороги и снова взялся за смартфон. Хотел найти в приложении названия и расположение других кемпингов.
Но не получилось. Он увидел, что находится вне зоны доступа к мобильной связи.
Возможно, именно поэтому Сэм не отвечала на все эти его звонки. И если пыталась сама с ним связаться, то напрасно. Он ощутил разочарование и одновременно – надежду. Он считал, что находится на верном пути, но ни на йоту не приблизился к своей цели.
Тогда он вылез из машины и вернулся к деревянному домику.
– Если у вас мест нет, то куда рекомендуете обратиться приезжим?
Паренек в окошке, не задумываясь, выпалил:
– Ну, скорее всего, в «Зов пустующих».
– Чего?
– Понимаю. Довольно дурацкое название для кемпинга, «Зов пустующих акров». Это примерно в пяти милях отсюда, вон по той дороге. Зато они всегда могут пристроить человечка, даже если все места зарезервированы.
– Спасибо, – поблагодарил Дэвид и бросился к машине.
Когда в шесть зазвонил будильник, я все еще спал и видел сон. Скорее даже не сон, а ночной кошмар, но разве кто признается, что видит ночные кошмары. Во всяком случае, это самые подходящие слова для того, что мне снилось перед тем, как зазвонил будильник.
Я в парке, у водопадов. Уже сгустились сумерки, и я стою на тротуаре у дороги, что тянется параллельно парку.
И слышу крики. Они доносятся отовсюду. Я оборачиваюсь и смотрю туда, откуда, как мне показалось, только что слышал крик. Но едва успеваю обернуться, как понимаю: нет, он доносится откуда-то из-за спины. Я только и знаю что поворачиваться, и вскоре начинает казаться, будто крики доносятся отовсюду.
Однако я все кручусь и кручусь на месте, буквально до тошноты. А потом останавливаюсь – показалось, что крики доносятся не со всех сторон, но откуда-то от подножия водопада. И вот я иду к водопаду, и тут вдруг кто-то хлопает меня по плечу.
Я резко разворачиваюсь и вижу: прямо передо мной стоит Оливия Фишер.
Смотрит на меня с каким-то насмешливым и одновременно наивным выражением на лице. А потом говорит:
– Разве ты меня не слышал?
– Слышал, – отвечаю я. – Только никак не мог понять, откуда доносятся эти звуки.
– Да вот отсюда, – говорит она, широко раскрывает рот и указывает на него. И рот ее раскрыт как-то неестественно широко, словно челюсти уже не держат.
И тут изо рта начинает лить кровь, хлещет тугим потоком, словно вода из пожарного крана. Хлещет прямо на меня, я опускаю глаза и вижу: через несколько секунд уровень крови достигнет колен.
Несмотря на то что рот ее полон крови, я по-прежнему слышу ее голос. Она спрашивает:
– А ты знаешь, какое мое любимое число?
– Нет, – отвечаю я.
– «Двадцать три». А знаешь почему?
– Почему?
– Да ты ведь уже догадался. Сам понял, безо всяких подсказок.
– Ничего подобного. Я не знаю. Я…
– О господи, – говорит Оливия. Рот ее вернулся в нормальное состояние, никакая кровь из него не течет. Но она обеими руками держится за живот, из которого выползают кишки. Пытается запихнуть их обратно.
– Как я объясню все это своей маме? – спрашивает она.
Я не успел ей ответить – проснулся от звона будильника.
Я потянулся выключить будильник и увидел, что на кровати сидит Морин.
– Если б он не затрезвонил, я бы сама тебя разбудила, – сказала она. – Ты так кричал во сне. Тебе кошмар приснился, да?
– Да, – признал я, сбрасывая одеяло и опуская на пол ноги. Голова болела, во рту пересохло.
– Могу приготовить кофе, – предложила Морин. – Вчера раздобыла бутилированную воду.
– Ездила смотреть весь этот цирк Финли?
– Нет. Купила в супермаркете «Стоп энд Шоп».
Я проверил телефон, который стоял на зарядке на тумбочке. Я не стал приглушать звуковые сигналы, когда выключил свет в спальне, – на тот случай, если понадоблюсь кому-то ночью. На экране высветилась только эсэмэска.
– А я и не слышал, как она пришла, – заметил я.
– Спал как убитый, – сказала Морин. – Что там тебе пишут?
Я посмотрел. Сообщение пришло от Джойс Пилгрим, и отправила она его в одиннадцать сорок пять вечера. Примерно через полчаса после того, как я вырубился. Я сказал об этом Морин.
– Я тогда еще не ложилась, – сказала она. – Так что тоже не слышала.
Я прочел эсэмэску: «Перезвони мне, как только получишь. Возможно, это интересно».
– Черт, – пробормотал я.
Морин тоже откинула одеяло, встала и пошла вниз. А я отправил ответ Джойс: «Только что получил. Позвони, если проснулась».
Я взял с собой телефон в ванную, положил на полочку у раковины. И подумал: а безопасно ли будет принять душ?
Накануне утром я уже принял душ, и без каких-либо последствий для здоровья. Может, вода, насыщенная азидом натрия, и способна убить, если выпить ее, но никаких отрицательных воздействий на кожу не оказывает. От этих гранул, к которым я прикасался накануне, слегка пощипывало подушечку пальца, но следов на коже не осталось.
Я позвонил в участок, узнать последние новости. Чиновники из министерства здравоохранения считали, что зараженная вода уже прошла через систему канализации, но на всякий случай советовали в ближайшие сорок восемь часов воздержаться от ее питья. А для всех остальных целей вода была вполне пригодна. На тот случай, если кому-то понадобилось принять душ, они советовали сливать воду минут пять, а уж потом лезть в ванную.
Что ж, уже хорошо. Меня совсем не грела идея принимать ванну, используя несколько бутылок родниковой воды Финли.
Я повернул кран и дал воде стечь.
Минут через пять снял пижаму и шагнул под горячие упругие струйки. И уже споласкивал вымытые шампунем волосы и щедро намыливал мылом живот, когда зазвонил телефон.
– Черт побери…
Я, весь еще в мыле, выключил воду, потянулся за полотенцем, вытер руки, чтоб телефон из них не выскользнул, и поднес его к уху.
– Да?
– Это Джойс. Получила ваше сообщение.
– Хорошо, – ответил я. – Вы уж меня простите. Просто я уже спал, когда вы прислали свое. Только сейчас его увидел.
– Я так и поняла.
– Так что там у вас?
– Свидетель. Возможно. Не бог весть какой, но все же свидетель.
– Продолжайте, – сказал я и принялся свободной рукой вытирать шампунь, который так и норовил заползти в глаза.
– Я сделала, как вы советовали. Просмотрела видео с камер наблюдения. – Джойс поведала о том, как засекла машину неподалеку от корпуса, где жила Лорейн Пламмер, и время совпадало со временем убийства. И о том, что из машины выходил, а потом вернулся к ней какой-то мужчина.
– Как выглядел, какие приметы?
– Качество изображения ужасное, рассмотреть не удалось. Да и машина стояла так, что ни номера, ни самой машины не различить.
– Ну, все равно хоть что-то. Может, попросим какого-нибудь специалиста поработать с пленкой. Или же проверим другие камеры, расположенные по дороге к Теккерею. Так что там за свидетель?
Джойс рассказала мне о появлении на видео бегуна. О том, что он как раз пробегал мимо той машины.
– Ну и вчера поздно вечером я припарковалась на том же самом месте, подумала, что парень бегает по одному и тому же маршруту. И мне удалось поговорить с ним, спросить, не заметил ли он здесь ту машину.
Я почувствовал, как учащенно забилось сердце, что отвлекло от того факта, что я уже замерзал в этом проклятом душе и что к телу противно липнет не до конца смытое мыло. В ванную заглянула Морин, увидела меня, стоящего в душе голышом и прижимающего к уху телефон, смерила взглядом и ушла безо всяких комментариев.
– И что же? – спросил я Джойс.
– Он появился. Я вышла из машины, остановила его и спросила насчет машины и не помнит ли он что еще.
– Ясно, – прошипел я.
– Что-то не так?
– Нет. Просто замерз немного.
– Ну и я пыталась пробудить его память. Пошутила немного, ну и он кое-что вспомнил.
– Вот как?
– Да. Он сказал, что это был седан, четырехдверный. Насчет цвета не уверен, ночью понять трудно, но то ли темно-синий, то ли черный. Насчет марки не уверен, но считает, что произведена в Северной Америке. Вроде «Форд», что-то в этом роде.
– Ну а номер? – без особой надежды поинтересовался я.
– Нет, на номер он внимания не обратил. Во всяком случае, на цифры. Но у него сложилось впечатление, что машина из другого штата. И что вроде бы он зеленого цвета.
Зеленого… В Вермонте зеленые номера, а Вермонт недалеко отсюда.
– Ясненько, – сказал я. – По крайней мере, по машине хоть что-то есть.
– И еще он сообщил, что видел этого парня, – заметила Джойс Пилгрим.
Я еще крепче сжал в ладони мобильник.
– Так, излагайте.
– Белый, рост примерно шесть футов три дюйма. На голове бейсболка с надписью «Янки», так ему показалось. Обут в беговые туфли, сам в темно-синей ветровке, вес примерно от ста восьмидесяти до двухсот фунтов.
– Должно быть, долго на него пялился, раз запомнил такие детали.