льные бумаги. Однако перед отъездом в Россию Александр удивил Вольдемара еще больше, попросив сделать фальшивые документы и для его матери. Вольдемар всполошился:
— Что? Что ты задумал? Ты не имеешь право впутывать мать в свои дела.
Александр согласно кивнул и со вздохом сказал:
— Увы, к сожалению, я не супермен и сам сделать то, что задумал, вряд ли сумею. Мне нужна помощь, чтобы все прошло без осечки.
Вольдемар потребовал посвятить его в курс дела. Александр отказался. Тогда Вольдемар предложил свои услуги. Александр подумал, поблагодарил и согласился. Он приоткрыл Вольдемару лишь часть своего плана, но для такого человека, как Вольдемар, остальные подробности были излишне.
Вернувшись в Москву, Ильин-Вязигин по фальшивым документам снял квартиру в одном из спальных районов. Воспользоваться ею ему пришлось раньше, чем он предполагал. Чудом избежав ареста, он добрался до этой квартиры и затаился, решая, как быть дальше. Несколько раз он выходил звонить. Один звонок был подруге Марины, второй в Брюссель, но не матери, а ее приятельнице. Он только сказал, что это Александр и повесил трубку. На следующий день он опять позвонил по этому номеру и к телефону подошла мать. Александр сказал, чтобы через три дня она была в Москве.
Пассажиры рейса Брюссель-Москва не спеша проходили таможенный досмотр. Одна дама подала декларацию, в которой были указаны заслуживающие внимания драгоценности. Таможенник стал сосредоточенно изучать документ, а потом попросил даму пройти в специальную комнату и предъявить украшения. Она улыбнулась и спросила:
— А вы не могли бы сами взглянуть на них? — Тут со стороны встречающих ее стали звать по имени и делать знаки рукой. — Рейс задержался, меня давно ждут. Я приехала по приглашению Альянса русского дворянства, — говорила она. — Мне так неудобно заставлять еще ждать из-за простой формальности. — Вот, — указала она на небольшую сумочку, — здесь они все. Вы можете взглянуть…
— Простите, мадам, но это привлечет излишнее внимание… — понизив голос, проговорил таможенник.
Дама с очаровательной наивностью спохватилась:
— Я об этом не подумала. Ну так куда же идти? — с легкой досадой спросила она, крикнув встречающему ее мужчине: — Дмитрий, вам придется меня еще подождать.
— Но что случилось? Вас задерживают? — с тревогой стал допытываться тот, приблизившись к ограничительной полосе. — Опять? Все повторяется опять?! Только наоборот, тогда вас не хотели выпускать, а теперь не впускают на родину. Нет, это ужасно!
— Скажите вашему знакомому, что это займет две минуты. Пусть он успокоится, — рассердился таможенник и вызвал сопровождающего. — Проводи мадам Смирнову-Жиар в секцию досмотра. Пусть проверят наличие указанных ею в декларации драгоценностей.
— А это правда не очень долго? — совершенно расстроилась мадам Смирнова-Жиар. — Мне так неловко заставлять себя ждать. Я только предупрежу. — Она помахала рукой и крикнула: — Дмитрий, мне куда-то надо идти. Подождите еще немного. Я скоро! — И последовала за сопровождающим.
— Да, ваши драгоценности заслуживают особого внимания, — проговорил офицер, сверяя перечисленные в декларации наименования украшений с их наличием.
— Еще бы! — с гордостью заметила мадам Смирнова-Жиар. — Это наши фамильные драгоценности. Я специально привезла. Хочу надевать их на приемы, рауты, устраиваемые Альянсом русского дворянства. Признаюсь, я впервые приехала в Россию. Мои дедушка и бабушка были вынуждены покинуть родину и вот я… — она замолчала от сильного волнения. — …я увижу Россию… Все так мило, так сердечно… Рейс задержался, но меня ждут…
Офицер подумал, что надо бы дождаться специалиста по камешкам, тот пошел к врачу попросить лекарства от прихватившего его радикулита, но, поразмыслив минуту, решил, что все указанное есть в наличии, и задерживать даму не имеет больше смысла.
Мадам Смирнова-Жиар очутилась наконец в объятиях встречавшего ее Дмитрия, мужчины лет пятидесяти пяти. Глубокий шрам пересекал его левую щеку, но это не портило лица, отличавшегося внутренним достоинством и тонкими чертами тех бывших русских, которые когда-то жили в России.
Они прошли к ожидавшей их машине и мадам Смирнова-Жиар протянула водителю карточку с адресом.
— Боже, — воскликнула она, глянув в окно, — неужели я в России?!
— И я, — с иронично-грустной усмешкой тихо отозвался ее спутник. — Вот никогда бы не поверил!..
Больше они практически не произнесли ни слова, неотрывно глядя в окна. Они не могли убедить себя, сколько не старались, что за окном не мираж, за окном — Россия.
— Приехали, — вернул их в действительность шофер. — Вышел, вынул багаж. — Может, поднести? — спросил он у Дмитрия.
— Нет, не стоит.
«Скупердяй! А еще из бывших!», — смерил его взглядом шофер, но когда получил запрошенную сумму и сверху чаевые, то невольно расцвел улыбкой и опять предложил: — Может, поднести?
— Благодарю! — сухо ответил Дмитрий.
— Лали, — обратился он к своей спутнице, когда они остались вдвоем, — никогда в жизни я так не волновался, как сегодня в аэропорту.
— А я совсем не волновалась, — отозвалась она и, открыв записную книжку, набрала код.
— Слушаю, — раздался по домофону голос Александра.
— Это мы.
— Входите. Десятый этаж.
Они вошли в полутемный вестибюль подъезда и с удивлением посмотрели по сторонам. Пожали плечами, зашли в лифт с изрисованными стенками и с прожженными кнопками. Отсчитали десятую, нажали.
— Ну наконец, — обнимая мать, проговорил Александр.
— Рейс задержали, — ответила она, проходя в комнату.
— Фу, — обмахиваясь шляпой, выдохнул Вольдемар, — я волновался, как школьник перед экзаменом. Не дай бог проверили бы камни на подлинность.
— Ну и что? — вскинула брови Евлалия.
— Как что? Вы в декларации указали, что везете подлинные драгоценные камни, а они — всего лишь хорошая подделка.
— Успокойтесь, Вольдемар. Криминала в этом нет. Выкрутилась бы. Поведала бы со слезами, что ради сохранения чести семьи продала настоящие драгоценности и заказала копии. И естественно, хотела сохранить свой поступок втайне.
— Налей нам бренди, — обратилась она к сыну. — Самое главное и трудное впереди. Вот я действительно ужасно волнуюсь за Александра.
— Мама, я все продумал до мелочей. Послезавтра вы с Вольдемаром будете уже в Брюсселе.
Александр сдержал свое слово. В десять часов вечера Вольдемар вышел из отеля и стал прохаживаться по улице, покуривая сигарету и любуясь Москвой. Он не смотрел поминутно на часы, он был спокоен. Жизнь научила его подчиняться одному простому правилу: что должно произойти, то произойдет. Когда он увидел высокого молодого человека в плаще, вышедшего из такси, он бросил окурок в урну и пошел ему навстречу.
— Что? Все в порядке? — спросил Вольдемар и улыбнулся. — Вижу вопросы излишни, все написано на твоем лице. У нас тоже полный порядок. Лали ждет моего звонка в баре.
Он позвонил по мобильному телефону. Пять минут спустя к ним присоединилась Евлалия.
— Мама, — бросился к ней Александр и протянул замшевый мешочек.
— Неужели?
— Да!
— Вещи в машине, надо торопиться, — заметил Вольдемар.
— Боже мой, Сашенька, — гладя его рукой по лицу, приговаривала Евлалия, — как бы я хотела увезти вместо драгоценностей тебя.
— Не волнуйся. Через два дня я буду в Брюсселе. Один человек обещал мне помочь.
— Сашенька…
— Мама, пора! Вольдемар, до встречи! — махнул он им рукой и поспешил уйти.
— Я так волнуюсь…
— Лали, ради вашего сына вы должны довести дело до конца. Иначе окажется, что он напрасно рисковал.
— Да, конечно. Поедемте.
Проезжая мимо Москвы реки, Вольдемар попросил шофера остановить машину.
— Хочу бросить монету в реку, чтобы вернуться, — сказал он, обращаясь к Евлалии.
Подойдя к парапету, он размахнулся одной рукой, стараясь подальше закинуть монету, а другой — вытащил из внутреннего кармана плаща сверток с фальшивыми драгоценностями и бросил в воду.
— Ну, теперь вернусь наверняка, — рассмеялся он.
Когда Евлалия Ильина-Вязигина, а по фальшивому паспорту мадам Смирнова-Жиар, предъявила на таможенном досмотре свои драгоценности, когда офицер сверял указанные в декларации украшения с их наличием, Елена Уманцева сидела связанная в своем кабинете и каждую секунду ожидала появления из корзины гадюки, а значит, ожидала смерти.
Простившись с матерью и Вольдемаром, Александр спустился в метро, доехал до конечной станции, поднялся наверх и сразу же увидел кафе «Экспресс». Вчера он звонил Никасу. Тот назначил ему встречу в этом кафе. Александр вошел, окинул взглядом посетителей и с удивлением заметил, как один мужчина лет тридцати пяти помахал ему рукой. Он подошел.
— Вы Александр? — спросил его мужчина.
— Да, — в некотором замешательстве ответил Ильин-Вязигин.
— А я Никас, — протянул он руку. — Будем знакомы. Садитесь. Что заказать?
— Виски. Но как вы меня узнали, причем тотчас? — спросил Александр.
— Я звонил Рите. А женский взгляд фотографирует не хуже камеры. Несколькими штрихами она обрисовала полный ваш портрет. Итак, в чем проблема?
— Мне надо перейти границу.
— Понятно, — выдохнул Никас и заказал себе еще кружку пива. — Вы в розыске… — начал рассуждать он сам с собой. — Значит, сделаем так. Изменим вам немного физиономию, совсем чуть-чуть, — усмехнулся он, заметив беспокойство в лице Александра, — изготовим документы. До Пскова вас довезут на машине. Там у нас есть свой человек, он переправит вас в Эстонию, а оттуда отправитесь, куда хотите.
— Документы будут надежные?
— Не волнуйтесь. Когда вы узнаете, во сколько вам обойдется моя услуга, вы убедитесь, что ваши новые документы более надежны, чем подлинные.
— И сколько же?
Никас усмехнулся и, наклонившись, шепнул цифру на ухо Александру.
— Н-да, — качнул тот головой. — Признаюсь, я предполагал, но чтобы…