Неожиданно вокруг образовалась пустота. Курков почувствовал, как кто-то перехватил его поперек туловища и поволок к выходу.
Первое, что увидел Сергей, оказавшись наверху, был дым. Горели все близлежащие дома. Авиация поработала отменно: разрушила с полквартала. Прибывшие пожарные машины безуспешно пытались погасить пламя, съедавшее квартиру за квартирой.
— Жив? — Рядовой Конрат сбросил изрядно потрепанное тело Куркова на заваленный обломками кирпича тротуар. — Нам повезло. Самолеты улетели.
— А если будет вторая волна? — Курков откашлялся, с трудом поднялся на ноги.
— Не будет. — Ранке отвинтил крышку фляжки, налил воду в сложенную корабликом ладонь, ополоснул лицо. — На сегодня достаточно и этого.
— Это вы так решили?
— Нет, не я. Герман Геринг. — Ранке поднял руку вверх и чуть наклонил ее в сторону севера. Проследив за направлением его пальцев, Курков увидел в небе маленькие точки. — Люфтваффе, — пояснил начальник патруля. — Правда, как всегда, с опозданием. — Потом он еще раз провел мокрой рукой по лицу и со вздохом сожаления объявил: — Все, пора опять нести службу.
Аэродром должен был показаться с минуты на минуту. Гиммлер повернулся к Шелленбергу:
— О чем вы говорили с Канарисом после моей встречи с ним?
— О будущем.
— Слишком объемный ответ. Меня интересует конкретика.
— Адмирал спрашивал, насколько он нам может доверять.
— И что вы ему ответили?
— Что в сложившейся ситуации речь идет не о доверии, а о совместных действиях, могущих помочь всем нам не только сохранить свои жизни, но и упрочить позиции в высших эшелонах власти.
— И как он отреагировал?
— По-моему, не поверил.
— Я на его месте поступил бы так же. — Гиммлер задернул окно черной шторкой. — Тем более что практически вы повторили мои слова. Вальтер, вам придется серьезно с ним поработать. Но помните: Канарис — хитрая лиса. Может переиграть кого угодно. Так что для начала вам надо придумать правильную затравку.
— Я займусь этим в самое ближайшее время.
— Только не забывайте, что времени на прощупывание почвы у нас нет. Действовать нужно быстро и напористо.
— Канарис так не умеет.
— Научится. Если вы ему поможете.
Машина рейхсфюрера выскочила на бетонную полосу и очень скоро присоединилась к эскорту рейхсмаршала Геринга.
Сам Большой Герман уже прохаживался в окружении адъютантов и генералов по взлетной полосе и возбужденно о чем-то говорил, сопровождая речь энергичной жестикуляцией.
Шелленберг, выйдя из авто, присоединился к своему шефу:
— Странно: нет ни Геббельса, ни Бормана.
— Скоро появятся. Они такой спектакль ни за что не пропустят. Меня волнует другое: зачем Геринг притащил сюда с собой столько народу?
— Свита, — негромко, так, чтобы слышал только патрон, пояснил бригадефюрер. — Вся королевская рать.
Гиммлер выругался, заложил руки за спину и направился к компании «Борова».
— Вы не поверите, но это действительно машина будущего, — Геринг говорил увлеченно, радуясь тому, что все его внимательно слушают. — Развивает скорость до 950 километров в час. Мощность двигателя —1800 лошадиных сил. Фантастика, господа, фантастика! И именно мы, немцы, владеем этим сверхмощным оружием. Отныне Германия станет полным властителеми небес…
— О чем он говорит? — задал Гиммлер вопрос стоявшему чуть в стороне 54-летнему генералу Моделю.
— Как обычно. О новых самолетах.
Гиммлер вздохнул: снова одна лишь болтовня. И, конечно же, опять о последних моделях «Юнкерс-390», бомбардировщиках с реактивными двигателями и тому подобном. О том, что если и суще? ствовало, то только на бумаге. А если в металле, то в единственном экземпляре.
Об истребителях Ме-262 впервые заговорили еще в 1943 году Тогда же, в сентябре, на аэродроме в Инстербурге их продемонстровали вкупе с реактивными ракетами конструкторского бюро доктора Брауна. Гиммлер присутствовал на том памятном шоу, но ничего обнадеживающего лично для себя не вынес. Заинтересовал его разве что самолет-разведчик Роттердама, способный делать фотоснимки даже сквозь туман.
Однако Гитлер по непонятной причине имел на предмет всего увиденного особое мнение. И даже обратил пристальное внимание на те самые «юнкерсы».
— Вальтер, вы пристроили доктора? — Гиммлер отвел помощника в сторону.
Шелленберг утвердительно кивнул:
— Керстен проведет некоторое время с адмиралом. Думаю, они найдут темы для бесед. Насколько я знаю доктора, он человек прагматичный. Это именно то, что необходимо нашему старому-новому компаньону.
— В том, что они найдут темы, я нисколько не сомневаюсь. Главное, чтобы не спелись.
За разговором Гиммлер и Шелленберг пропустили момент, когда в «свите» Геринга начал назревать конфликт. Теперь же громкие голоса привлекли их внимание.
— Простите, господин рейхсмаршал, — басил офицер с погонами полковника люфтваффе, — но мне трудно с вами согласиться. Господин Мессершмидт давал нам клятвенное заверение, что к осени сорок четвертого года мы будем производить тысячи таких машин. Подобное обещание исходило и от господина Мильха. Однако год прошел, а тысячи так и нет.
Лицо Геринга пошло багровыми пятнами:
— Вы на что намекаете?!
— Прошу прощения, господин рейхсмаршал, если я не прав, — не сдавался летчик, — но мне кажется, что в этой ситуации виноваты чиновники, от которых зависит выпуск новых машин. Я сам испытывал данный тип самолетов и знаю их боевые качества. Это действительно машина нового поколения, абсолютно ничем не напоминающая предыдущие модели. Она перевернет все прежние представления о войне в воздухе. Но таких машин действительно должно быть много. Тысячи. Тогда мы победим. Только дайте нам эти машины…
Рейхсмаршал, задыхаясь от негодования, все же понимал, что полковник прав. Но с какой стати он должен объяснять этому дерзкому летчику, что вина лежит не на нем, а на Гитлере, который в свое время не дал согласия на широкомасштабное изготовление летной техники? В конце концов, дело военных пилотов — летать и сбивать врагов, а не обсуждать действия руководства.
— Не следует сваливать всю вину на служащих министерства авиации! — Голос рейхсмаршала крепчал: — Вы ведете себя, как паникер. Наши асы отлично выполняют свой воинский долг и на устаревших марках машин. И выполняют его до конца. В отличие от вас.
Голова летчика откинулась назад, словно ему влепили пощечину. Щелкнув каблуками, он застыл в ожидании приказа или наказания.
Геринг неожиданно повернулся ко всем спиной и твердой размашистой походкой устремился к подъезжающей машине Геббельса. В голове же меж тем набатом стучало лишь одно: «Стереть этого сопляка с лица Земли! На фронт! На передовую!..»
— Вот и «Хромоножка» прибыл, — буркнул себе под нос Гиммлер и тоже двинулся навстречу министру пропаганды.
Борман появился за несколько минут до прилета самолета Гиммлер внимательно следил за ним, но тот не оказал никаких знаков внимания ни ему, ни его конкурентам. Он стоял в некотором отдалении от всех и задумчиво смотрел на приземлявшуюся машину.
Вынырнув из-за облаков и сделав круг над аэродромом, самолет резко спустился к взлетной полосе, упал сразу на все три шасси и, протащив себя чуть ли не до конца «рулёжки», замер в нескольких десятках метров от ожидавших его лидеров рейха.
Люк откинулся. Из него выпрыгнул командир экипажа, который тут же подбежал к Герингу, чтобы отдать честь и доложить об окончании полета.
Рейхсмаршал отмашкой руки остановил его:
— Где?
— Сейчас вынесут.
Командир вернулся к машине, которую к тому времени покинули еще два члена экипажа. Они какое-то время с чем-то возились — скорее всего, предположил Шелленберг, освобождали гроб с телом фюрера от страховочных строп, — после чего наконец принялись вынимать из чрева машины длинный продолговатый деревянный ящик.
Геринг молча наблюдал за их действиями, но вскоре не выдержал и нервно поинтересовался:
— И долго вы еще будете возиться?
Командир экипажа недоуменно посмотрел сперва на него, потом на сослуживцев и в заключение показал на ящик:
— Так вот же оно…
— Что — оно?! — Геринг собрался было добавить несколько крепких словечек, но неожиданно поперхнулся и закашлялся. — То есть… это то… самое?
— Так точно, господин рейхсмаршал, — командир экипажа отвечал четко, как того требовал устав. — Секретный груз. От коменданта «Вольфшанце».
Над аэродромом нависла тишина.
Геринг посмотрел по сторонам: его свита стояла в десяти шагах от самолета. К самодельному гробу приблизились только Геринг, Борман, Геббельс и Шелленберг.
Рейхсфюрер исподволь взглянул на министра пропаганды. Маленький, с виду совсем беззащитный, Геббельс, сжав ручки в кулачки, стоял над сколоченным из свежих сосновых досок ящиком и… плакал. Его слезы были искренними. Гиммлер почувствовал это. «Хромоножка» не скрывал своих истинных чувств. Он действительно любил Гитлера.
Геринг моментально взял себя в руки:
— Генрих, — негромко обратился он к рейхсфюреру, — куда отвезем тело? Не оставим же его здесь.
Геббельс вскинул голову. Слезы на его впалых щеках мгновенно высохли.
— В рейхсканцелярию. — Глаза министра пропаганды сверкали, нездоровым блеском. — И только туда.
Герингу предложение Геббельса явно не понравилось, но подвергать сомнению идею соратника о том, что тело Гитлера должно провести свои последние земные часы в любимом помещении, он не решился. А потому лишь одобрительно кивнул головой.
Солдаты, подчиняясь жесту рейхсфюрера, быстро подхватили ящик и перенесли его в фургон.
Процессия автомобилей, пересекшая тем воскресным вечером столицу Германии, удивила даже ко всему привыкших берлинцев. Сначала перед недоуменными взорами обывателей пронеслись легковые машины, затем два бронеавтомобиля, между которыми словно бы пытался затеряться обыкновенный армейский грузовик. Замыкали колону шикарные авто лидеров рейха и службы безопасности.