Иногда, при особенно торжественныхъ случаяхъ, артистка-медіумъ вызывала духъ самого автора пьесы. Изумленная публика фактически слышала тогда Расина, Корнеля, Вольтера или Гюго, читавшихъ собственные стихи, внося иногда въ великія свои творенія давно забытые варіанты, или же посмертныя измѣненія, свидѣтельствовавшія, что геній ихъ продолжаетъ совершенствоваться и въ загробной жизни.
Трагическая артистка-медіумъ была изъ хорошей мѣщанской семьи и, сойдя съ театральныхъ подмостковъ, становилась простой дѣвушкой, скромно жившей со своими родителями, — мелочными торговцами, удалившимися отъ дѣлъ и никогда не ощущавшими въ себѣ сколько-нибудь замѣтныхъ спиритическихъ и медіумическихъ способностей. Сильвія представляла собой поэтому необычайное явленіе. Необходимо замѣтить, впрочемъ, что медіумическая энергія была унаслѣдована ею отъ предковъ, а именно отъ двоюроднаго прапрадѣда, посаженнаго въ домъ умалишенныхъ вслѣдствіе своего пристрастія къ магіи и къ наукамъ, затрогивавшимъ таинственныя явленія, которыми современные ему ученые пренебрегали, предоставляя ихъ шарлатанамъ.
Разъ вечеромъ Сюльфатенъ по обыкновенію дремалъ, сидя передъ своимъ телефоноскопомъ, соединеннымъ со сценой Мольеровскаго театра, когда вниманіе его было внезапно приковано появленіемъ Сильвіи въ роли Донны Соль въ пьесѣ великаго Гюго. Инженеръ-медикъ былъ пораженъ словно ударомъ молніи. Онъ былъ охваченъ такъ всецѣло чувствомъ, или лучше сказать мыслью, нахлынувшей на него неожиданно, что инстинктивно бросился къ актрисѣ, разбивъ при этомъ зеркальную пластинку телефоноскопа.
Мысль такого ученаго, какъ и слѣдовало ожидать, оказалась строго научнаго свойства. Сюльфатена осѣнила геніальная идея: до чего не будетъ онъ въ состояніи достигнуть, если ему удастся употребить на пользу науки изумительное могущество этой актрисы-медіума? Вѣдь съ помощью ея можно вызывать тѣни геніальнѣйшихъ людей предшествовавшихъ вѣковъ! Могущественнѣйшіе умы возстанутъ изъ гроба. Сильвія заставитъ ихъ говорить, и они разскажутъ ея устами научныя тайны, унесенныя съ собою въ могилу. Съ помощью этой дѣвушки удастся разъяснить сокровенныя тайны древнихъ мудрецовъ. Пожалуй даже, что, отдохнувъ втеченіе нѣсколькихъ столѣтій въ мірѣ небытія и затѣмъ ознакомившись съ нынѣшними успѣхами знапія, эти геніальные умы, вызванные къ новой жизни, додумаются сразу до такихъ диковинокъ, которыя не приходятъ на умъ обыкновеннымъ смертнымъ, привыкшимъ къ опредѣленнымъ шаблоннымъ пріемамъ мышленія…
Окутавъ истинныя свои намѣренія завѣсой самой непроницаемой тайны, Сюльфатенъ устроился такъ, чтобъ познакомиться съ родителями трагической артистки-медіума, а затѣмъ, по прошествіи нѣкотораго времени, сдѣлалъ ей предложеніе. Свадьба затягивалась, однако, въ долгій ящикъ, такъ какъ Сильвія въ присутствіи Сюльфатена вела себя до чрезвычайности странно. Она была иногда очень привѣтлива съ женихомъ, но, порой, обнаруживала тревожное безпокойство. Случалось, что Сильвія почти уже соглашалась на бракъ, a на слѣдующій день брала назадъ свое слово, не представляя на это никакихъ объясненій. Ко времени отъѣзда въ обручальное путешествіе артистка была занята репетиціями новой большой пьесы, и Сюльфатену пришлось довольствоваться корреспонденціей съ ней съ помощью фонографическихъ клише. Теперь, однако, онъ чувствовалъ потребность ежедневно видѣться по телефоноскопу съ великой актрисой. Отсутствіе дѣйствительности развило у него недостатокъ, существованія котораго онъ до тѣхъ поръ даже и не подозрѣвалъ. Сюльфатенъ сдѣлался ревнивцемъ, — невыносимѣйшимъ ревнивцемъ, разумѣется въ интересахъ науки. Соображая, что у кого нибудь другого могла явиться такая-же идея, какъ и у него самого, и что этотъ другой съумѣетъ чего добраго за время его отсутствія завоевать себѣ симпатіи Сильвіи, инженеръ-химикъ горько сожалѣлъ о томъ, что не догадался помѣстить въ различныхъ мѣстахъ хорошенькаго ея домика миніатюрные и совершенно незамѣтные фотофонографическіе приборы, до такой степени облегчающіе щекотливое дѣло тайнаго надзора.
Кончилось тѣмъ, что Сюльфатенъ сталъ по три и по четыре раза въ день бѣгать на Керлошскую станцію и устанавливать тамъ телефоноскопическое сообщеніе съ домомъ трагической артистки, или съ ея ложей. Онъ проводилъ теперь почти всѣ вечера на представленіяхъ Мольеровскаго театра. Тѣмъ временемъ Лa-Героньеръ оставался-бы покинутымъ на произволъ судьбы, еслибъ Эстелла и Гретли не ухаживали за этимъ несчастливцемъ.
Однажды, когда все общество, за исключеніемъ Сюльфатена, собралось въ большой залѣ Плудесканской гостинницы, гдѣ нѣсколько веселыхъ фотоживописцевъ развивали свои воззрѣнія на искусство, приправляя ихъ разными шуточками, Ла-Героньеръ, который все время сидѣлъ погрузившись въ чрезвычайно для него трудныя и мучительныя размышленія, внезапно ударилъ себя рукою по лбу и прошепталъ на ухо Жоржу:
— Эврика!.. Наконецъ-то я догадался, отчего докторъ Сюльфатенъ, несмотря на данныя ему положительныя инструкціи вызвать во что бы ни стало ссору между вами и вашей невѣстой, совсѣмъ не заботится о выполненіи возложенной на него обязанности… Онъ уже и теперь правая рука Филоксена Лорриса. Естественно, что, отстраняя васъ… или, лучше сказать, помогая вамъ отстраняться отъ занятій въ лабораторіи и отъ крупныхъ промышленныхъ предпріятій… Очевидно, вы до нихъ не охотникъ!.. онъ… не помню хорошенько, что именно хотѣлъ я сказать… ахъ, да! Онъ надѣется… или правильнѣе разсчитываетъ остаться единственнымъ возможнымъ преемникомъ Филоксена Лорриса… Какая плутовская, но вмѣстѣ съ тѣмъ чертовски ловкая комбинація!.. Ну-съ, поняли вы, наконецъ, въ чемъ дѣло?… Вотъ и мотанте себѣ на усъ!
Послѣ этого мозгового усилія Ла-Героньеръ пришелъ въ состояніе полнѣйшаго изнеможепія, а вмѣстѣ съ тѣмъ, отъ жестокой головной боли, едва могъ держаться на ногахъ. Гретли пришлось напоить его ромашкой и уложить въ постель.
VII
Приказъ явиться на службу. — Мобилизація воздушныхъ, подводныхъ и сухопутныхъ силъ ХІІ-го армейскаго корпуса. — Восьмой полкъ химической артиллеріи отличается при оборонѣ Шателье. — Разрывные и удушающие снаряды. — Завѣса изъ дыма.
Филоксенъ Лоррисъ, вполнѣ полагаясь на измѣнника Сюльфатена, всецѣло погрузился въ научные свои труды. Втеченіе первыхъ десяти дней послѣ отъѣзда обрученныхъ онъ даже ни разу о нихъ не вспомнилъ. Наконецъ, когда въ промежуткѣ двухъ чрезвычайно интересныхъ и поучительныхъ научныхъ изслѣдованій, у него пробудилось воспоминаніе о женихѣ и невѣстѣ, онъ внезапно припомнилъ себѣ также полученное за нѣсколько дней передъ тѣмъ письмо.
Филоксенъ до такой степени отвыкъ отъ столь несовременнаго способа корреспонденціи, что письмо это было заброшено въ уголъ, гдѣ его съ трудомъ лишь удалось отыскать. Пробѣжавъ письмо, Филоксенъ Лоррисъ узналъ, что Жоржъ по собственному усмотрѣнію измѣнилъ назначенный ему маршрутъ, хотя и утѣшалъ родителя обѣщаніемъ осмотрѣть на обратномъ пути искусственные Овернскіе вулканы. Разгнѣвавшись на сына, который предпочелъ безцѣльно тратить время на безполезныя прогулки по некультурному уголку Бретани, великій ученый тотчасъ-же потребовалъ отъ Сюльфатена обстоятельныхъ объясненій. Отвѣтная фонограмма не заставила себя долго ждать. Инженеръ-медикъ лицемѣрно сваливалъ всю вину на Жоржа, упрямо отвергавшаго будто-бы всѣ его совѣты и предостережепія.
Обождавъ еще нѣсколько дней, Филоксенъ послалъ своему старшему секретарю лаконическую фонограмму:
— «Въ какомъ положеніи ссора? Она что-то не подвигается достаточно быстро впередъ».
Сюльфатенъ отвѣтилъ присылкою клише съ цѣлой послѣобѣденной бесѣдой между Жоржемъ и Эстеллой. Бесѣда эта была записана маленькимъ фонографомъ, ловко слрятаннымъ подъ листвою бесѣдки, гдѣ молодые люди провели весь вечеръ вдвоемъ.
Фонографическое клише наглядно выяснило Филоксену Лоррису, что до ожидаемаго разрыва было очень далеко и что самая надежда на этотъ разрывъ представлялась гадательной.
— Атавистическое вліяніе этого проклятаго предка постоянно пробивается наружу! — сказалъ самъ себѣ великій ученый. — Что-же теперь предпринять? Сюльфатенъ, очевидно, не въ состояніи справиться съ возложенной на него задачей, а потому я долженъ самъ взяться за дѣло и слегка потревожить ихъ идиллію!..
Въ качествѣ человѣка занятого, Филоксенъ Лоррисъ имѣлъ привычку не откладывать своихъ рѣшеній въ долгій ящикъ. Онъ дѣйствовадъ быстро и энергически, и Жоржъ не замедлилъ въ этомъ убѣдиться.
Однажды утромъ, подготовляя прогулку, на которую все общество разсчитывало отправиться въ рыбачьей лодкѣ послѣ завтрака, чтобы развлечься рыбною ловлей между прибрежными утесами, молодой человѣкъ получилъ съ нарочнымъ изъ Керлоша маленькій пакетъ и большой чемоданъ. Въ пакетѣ заключались фонограммы: одна со штемпелемъ Филоксена Лорриса, a другая за печатью военнаго министерства.
Клише, немедленно помѣщенныя въ фонографъ, оказались слѣдующаго содержанія:
Первая фонограмма заявляла слегка саркастическимъ тономъ:
«Химическая артиллерія твоего корпуса мобилизована для маневровъ. Посылаю полученный на твое имя приказъ явиться въ полкъ… Сердечно сожалѣю, что твоя очаровательная обручальная поѣздка такъ неожиданно разстраивается».
Вторая фонограмма имѣла строго оффиціальный характеръ:
Военное министерство.XII АРМЕЙСКІЙ КОРПУСЪ. — РЕЗЕРВЪ.ПРОЛНАЯ МОБИЛИЗАЦІЯ И ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ МАНЕВРЫ ВЪ 1956 ГОДУ.Химическая артиллерія и наступательныя медицинскія войска съ удушающими снарядами, команды при насосахъ съ ядовитыми газами и при воздушныхъ торпедо — созываются съ 12 пo 19 сеіо августа.ПРИЗЫВНЫЙ ЛИСТЪКапитану 17 батареи 8 полка химической артиллеріи Жоржу Лоррису предписывается прибытъ 12 августа къ пяти часамъ утра въ Шатоленъ въ химическое военное депо и принять тамъ началъство надъ своей батареей.— Этого еще только недоставало! — съ неудовольствіемъ воскликнулъ Жоржъ. — Что-бы могъ значить этотъ приказъ, когда вѣдь предполагалось устроить пробную мобилизацію лишь въ будущемъ году?.. Понимаю! Инженеръ-генералъ химической артиллеріи Филоксенъ Лоррисъ, безъ сомнѣнія, ускорилъ мобилизацію, чтобы разстроить обручальную поѣздку злополучнаго капитана Жоржа Лорриса… Держу пари, что въ этомъ чемоданѣ уложенъ мой мундиръ… Ну, такъ и есть!..