Этот его талант проявился еще в ранней юности, когда он учился в реальном училище в соседнем с Узловой городке Скопине.
А. Завенягин – ученик реального училища.
Как и все мои герои, Завенягин очень рано пришел в революцию – он стал членом партии большевиков в 16 лет, сразу после революции, в ноябре 1917 г.
И, едва вступив, ушел в организаторскую работу как рыба в воду.
День и ночь он ведет партийную работу в Туле, Узловой, Скопине и Рязани. Правда, когда началась Гражданская война, прятаться за партийной работой он не стал.
Тогда молодой редактор рязанской газеты "Известия" написал сестре Марии: «Во вторник еду на фронт или в Москву на командные курсы. Иного выхода нет. Колчак, окаянный, напирает. Успокой домашних. Напишу как-нибудь больше. Если мама вздумает ехать ко мне – отговори. Желаю счастья».
Как известно, нигде люди не растут так быстро, как на войне. Гражданскую войну юный Завенягин закончил в полковничьей должности начальника политотдела Рязанской пехотной дивизии, а после расформирования дивизии 18-летнего комиссара партия отправляет на партийную работу на Донбасс – «всероссийскую кочегарку».
***
Регионы, обретшие собственное лицо, крайне неохотно с ним расстаются.
Донбасс - не исключение.
Донбасс всегда похож на Донбасс – и в десятые годы XXI-го века, и в девяностые века XX-го, и в двадцатые годы все того же XX-го. Во все времена и при любых режимах там всё те же степи, всё те же терриконы, и те же пресловутые «донецкие четкие пацанчики».
С последней составляющей в 20-е годы двадцатого века было особенно хорошо.
1-й Запорожский пеший полк имени гетмана Дорошенко армии УНР вступает в Бахмут, апрель 1918 года.
В Гражданскую войну на территории Донбасса творился форменный дурдом – по этой территории, хаотично сменяя друг друга, шастали большевики, белогвардейцы-калединцы, «самостийники» Центральной Рады, опять большевики, но уже Донецко-Криворожской республики, чубатые гайдамаки, сечевые стрельцы и запорожцы УНР, чопорные австрийские и германские оккупанты, опять «шароварники», но уже гетманские, рудничные партизаны, донские белые казаки-красновцы, англо-французские войска, повстанческие отряды анархо-комунистов, деникинцы Май-Маевского, красные стрелковые дивизии Антонова-Овсеенко, махновская Революционная повстанческая армия Украины, врангелевцы…
Атаман Гайдамацкого коша Слободской Украины Е.И. Волох
Местное население от всей этой кутерьмы малость озверело и решило не оставаться в стороне.
Едва ли не каждое уважающее себя село формировало собственные силы самообороны, в просторечье именуемые «бандой», во главе с каким-нибудь батькой-атаманом. Чаще всего такое формирование контролировало свой район, но при случае не отказывали себе в удовольствии пошарить в закромах у соседей. Количество таких отрядов не поддавалось никакому учету, их были тысячи, они возникали и исчезали, иногда собирались в довольно крупные альянсы, чтобы в любой момент рассыпаться.
В 1920 году, когда Завенягин был прислан устанавливать Советскую власть на Донбассе, дурдом был в самом разгаре. Большинство городов Донбасса контролируют большевики, в Волновахе и Мариуполе – врангелевцы, Старобельск держат махновцы.
При этом за пределами крупных населенных пунктов никакой власти нет, окромя тех самых сбившихся в неисчислимые банды местных «хлопчиков» с обрезами.
Зато с махновцами, в облегчение большевикам, заключены «старобельские соглашения», по которым «красные» большевики и «черные» анархисты - последователи батьки Нестора - образуют временный альянс, призванный выбить с Донбасса идеологических чуждых «белых» врангелевцев.
Чтобы потом сторонники социалистического выбора уже с чистой совестью продолжили резаться между собой.
Штаб махновской Повстанческой Армии обсуждает проект разгрома врангелевцев, Старобельск, 1920 г.
Впрочем, Завенягин в боях участвовал мало, в основном работал по призванию – управленцем. Потому как война войной, но главная задача была вовсе не в уничтожении недобитых банд. Донбасс в те годы являлся главной топливной базой страны. И именно восстановление добычи угля было первоочередной задачей.
В созданную Украинскую трудовую армию мобилизовывались все квалифицированные шахтеры в возрасте до 50 лет, а технические специалисты — до 65 лет. В июне 1920 года юзовская газета «Диктатура труда» писала: «Наша очередная задача — неуклонное проведение трудовой повинности… Поголовная мобилизация всех нетрудовых элементов… В трудовой республике нет места паразитам и бездельникам. Их или расстреливают, или перемалывают на великих жерновах труда».
Забота у нас простая, забота наша такая -
Жила бы страна родная и нету других забот.
И снег, и ветер, и звезд ночной полет,
Меня мое сердце в тревожную даль зовет.
И на Донбассе Завенягину, как говорится, «черт ворожил». В силу своего природного таланта он делает блестящую карьеру и быстро растет в чинах и должностях.
Правда, всякое бывало - там, на Донбассе, Завенягин получает свою первую и единственную судимость и серьезный срок: в 1920 году он был осужден Ревтрибуналом XIII армии на 15 лет за преждевременную эвакуацию г. Юзовки, ныне Донецка. Правда, реально отсидел не 15 лет, а несколько дней, после этого приговор был отменен, а осужденный реабилитирован постановлением ЦКК РКП (б).
Там, на Донбассе, комиссар незаметно превратился в чиновника:
Аврамий Павлович становится, в нынешней терминологии, главой администрации различных городов. Причем не маленьких. Сразу по приезду на Донбасс, в феврале 1920 года он занимает должность председателя уездного революционного комитета в широко известном с недавних пор донбасском городе Славянске.
Завенягин Авраамий Павлович, председатель уездного ревкома г. Славянска.
А уже в сентябре переводится секретарем уездного комитета партии в Юзовку.
На наши деньги – мэр Донецка. И это в 19 лет!
Впрочем, как позже писал современник Завенягина Александр Козачинский в книге «Зеленый фургон»: «Ему было всего лет восемнадцать, но в те времена людей можно было удивить чем угодно, только не молодостью».
Чтобы казаться хоть немного солиднее, Завенягин отпускает усы модного тогда фасона, сегодня именуемого "под Гитлера". Словно в отместку за это, ехидный Фатум тут же «помог» ему выглядеть еще взрослее – уже в 20 лет секретарь укома неожиданно начал лысеть.
Как и Фадееву и Тевосяну, Завенягину совершенно незачем было срываться в Москву, у него и на своем месте все было прекрасно. Аврамий Павлович быстро сошелся с местными коммунистами и нашел на Донбассе как настоящих друзей, так и полезные знакомства, которые потом не раз пригодятся ему в жизни.
Лучшим другом Аврамия на долгие годы стал председатель уездного Совета трудящихся Тит Коржиков, с которым они вместе возглавляли юзовский уком.
Пускай нам с тобой обоим беда грозит за бедою,
Но дружбу мою с тобою одна только смерть возьмет.
И снег, и ветер, и звезд ночной полет,
Меня мое сердце в тревожную даль зовет.
Вот фотография тогдашнего руководства Юзовки – Коржиков в центре, слева от него, в папахе – Завенягин.
Вместе с Титом им пришлось пройти и Крым и Рым - тогда без этого было нельзя. Как я уже говорил, Донбасс в 20-е очень напоминал Донбасс в 90-е – это было лоскутное одеяло из территорий, контролируемых множеством группировок, находившихся между собой в сложных отношениях.
И значимость каждой группировки определялась по количеству бойцов, которых она могла выставить, поэтому периодически приходилось выходить «стоять за други своя».
Например, «укомовским», к которым принадлежал Завенягин, несмотря на их высокий формальный статус, периодически приходилось просить о поддержке парторганизацию юзовского техникума. А предводительствовал этими прославленными в Юзовке бойцами недавно вернувшийся с Гражданской молодой коммунист по имени Никита, по фамилии Хрущев.
Н.С. Хрущев (в центре, в черной папахе) в группе участников совещания начальников политотделов и командиров дивизионов 9-й Кубанской армии. Октябрь 1920 г.
Вождь
Хрущев, на удивление, не сыграет такой уж большой роли в жизни моего героя, хотя совместно прожитую бурную молодость он помнил всегда. Я бы даже сказал – вспоминал с большим удовольствием. Никита Сергеевич, кстати, из образа «донецкого четкого пацанчика» не выходил довольно долго, вот будущий "кукурузник" (слева) с друзьями на отдыхе в Кисловодске в начале 30-х годов.
И здесь важно понимать один нюанс – хотя формально Хрущев был подчиненным Завенягина, реальные отношениях укома и партийных организаций города были не отношениями начальника и подчиненных, а скорее – сеньора и самовольных вассалов.
Объединившись, «вассалы» могли без проблем низложить «сеньора», что и произошло с преемником Завенягина Константином Моисеенко.
Вот как об этом рассказывает сам Хрущев в мемуарах:
Секретарем уездного комитета партии у нас был Завенягин. Когда я кончал рабфак, то секретарем окружкома (тогда от уездов перешли к округам) стал уже Моисеенко. <…> В апреле 1925 г. открылась XIV партийная конференция. Меня избрали на нее от Юзовской парторганизации. Во главе ее стоял Моисеенко (“Костян”, как мы его называли), о котором я уже упоминал. Это был студент, не окончивший медицинского института, прекрасный оратор и хороший организатор. Его отличал сильный мелкобуржуазный налет, а его связи и окружение были чуть ли не нэпманскими. Поэтому мы его выставили потом из секретарей.
Н. Хрущев. 1920-е.
Кстати, поведение «донецких», предводительствуемых «Костяном», на партконференции в Москве Хрущев описывает тоже довольно откровенно:
А жили мы тогда в Каретном ряду, в Доме Советов (так, что ли, он назывался). Жили довольно просто, нары там были, и мы, как говорится, впокат на них спали. Я помню, что тогда