на ту развилку и стать-таки известным и влиятельным астрономом.
Некоторая проблема была в том, что научную квалификацию он давно и безнадежно потерял, но это его не слишком заботило.
У него появился план, который надо просто реализовать.
С реализацией долго не получалось, но в 1930 году Тер-Оганезову все-таки представился шанс - я же говорю, что он был на редкость удачлив.
На всякий случай напоминаю, что если вам нравится - не постесняйтесь поставить лайк или порекомендовать книгу. Книга должна прирастать новыми читателями, иначе становится грустно.
Академик-террорист
Вам, скорее всего, известно имя Николая Александровича Морозова. Сегодня его помнят большей частью как хроноборца, воздетого на щит Фоменко и Носовским, но в реальности этот человек был немного не о том, и человек, конечно, был уникальный.
К таким людям можно относиться по-разному, но отрицать у них наличие адамантиевого сердечника бессмысленно. Сегодня таких точно не делают.
За время своей долгой жизни Морозов сменил множество занятий:
— незаконнорожденный сын мологского помещика Петра Алексеевича Щепочкина, носящий фамилию матери, крестьянки Анны Морозовой, а отчество «по крестному», аки выкрест какой
— исключенный за отвратительную успеваемость гимназист
— вольнослушатель Московского университета
— разничинец, отправившийся «в народ», ведущий пропаганду среди крестьян Московской, Ярославской, Костромской, Воронежской и Курской губерний
— эмигрант в Швейцарии, член Первого интернационала
— по возвращении в Россию – арестованный и осужденный по «процессу 193-х»
— после освобождения – нелегал, один из руководителей «Земли и воли».
— участник подготовки покушений на Александра II
— опять эмигрант, террорист и теоретик терроризма, автор книги «Террористическая борьба», рассматривающей террор в качестве постоянного регулятора политической жизни России
— друг Карла Маркса, получивший от него для перевода на русский язык несколько работ, в том числе «Манифест коммунистической партии»
— арестант, взятый с поличным при нелегальном пересечении границы Российской империи
— з/к, осужденный на пожизненное заключение. Срок отбывал в Алексеевском равелине и Шлиссельбургской каторжной тюрьме. Через 25 лет отсидки освобожден по амнистии после Первой русской революции. Еще несколько раз сажался и освобождался, в общей сложности провел в тюрьме около 30 лет жизни
— ученый, в заключении выучивший одиннадцать языков и написавший 26 томов научных работ по химии, физике, математике, астрономии, философии, авиации, политэкономии. Закончив с отсидками, полностью посвятил себя науке
— масон, член ложи «Полярная звезда» Великого востока Франции
— писатель-фантаст
— поэт
— председатель Совета Русского общества любителей мироведения (РОЛМ)
— директор Естественно-научного института им. П. Ф. Лесгафта
— почетный член Академии наук СССР
— 85-летний курсант снайперских курсов Осоавиахима
— один из самых пожилых участников Великой Отечественной войны, в 88 лет лично принимавший участие в боевых действиях на Волховском фронте
— кавалер двух орденов Ленина, ордена Трудового Красного знамени и медали «За оборону Ленинграда».
Нас, впрочем, в этом сюжете интересует только одна его ипостась — председатель Совета Русского общества любителей мироведения.
И здесь – небольшое отступление, без которого не обойтись. Ситуация с профессиональными объединениями астрономов в стране была следующей. Было созданное задолго до революции "Русское астрономическое общество", объединяющее астрономов-профессионалов. И были организации, собиравшие под крыло астрономов-любителей, самой крупной из которых было питерское "Русское общество любителей мироведения".
Именно на любительские астрономические объединения и сделал ставку Тер-Оганезов, прекрасно понимая, что ученые мирового уровня из "Русского астрономического общества" его даже слушать не будут.
И начал он именно с возглавляемого Морозовым "Русского общества любителей мироведения" – так раньше называли астрономию. РОЛМ была очень интересной организацией, созданной в 1908 году питерскими интеллектуалами. Они и впрямь занимались астрономией, но с изрядным налетом мистики, увлекаясь, к примеру, астральной мифологией. Не зря же эмблемой общества стало древнеегипетское изображение крылатого солнца.
Особенно интересной была научная деятельность Даниила Святского, главного редактора журнала «Мироведение», выпускаемого обществом.
Еще в 1915 году Святский по совету академика Вернадского написал книгу «Астрономические явления в русских летописях» с приложением «Канона русских затмений» Вильева, где были собраны все данные о солнечных и лунных затмениях в древней Руси до 1715 года.
Помните академика Петра Лазарева, председателя Научной комиссии при горбуновском Научно-техническом отделе ВСНХ?
По своей основной специальности он был физик, один из научных столпов Московской горной академии. Но на физике Лазарев не замыкался, и еще до революции проводил исследования по влиянию электронных потоков на мозговую деятельность человека. Эти работы позволили Святскому сделать исследование, где он пытался научно обосновать связь между солнечными пятнами и революциями.
В общем, думаю, понятно, чем занимались члены РОЛМ.
Ко всему этому они также были истовыми питерскими фрондерами, равно оппозиционными любой власти. При царе-батюшке они, едва образовавшись, тут отправили приглашение встать во главе общества «Морозову-Шлиссельбургскому», как они его называли, только-только вышедшему по амнистии. А при Советской власти демонстративно избрали почетным членом графиню Софью Владимировну Панину — в знак протеста против её ареста в декабре 1917 года.
Рано или поздно они должны были нарваться. Они и нарвались – скорее рано, чем поздно, поэтому и отделались сравнительно легко.
В 1930 году в руки чекистов каким-то образом попал дневник ученого секретаря РОЛМ Владимира Алексеевича Казицына, имевшего дурную привычку записывать, кто что сказал во время традиционных чаепитий. А поскольку в выражениях в адрес власти питерские интеллигенты традиционно не стеснялись, взяли многих.
Большинство, правда, потом освободили, серьезнее всех пострадали сам Казицын и любитель изучать влияние солнечных пятен на революции Святский.
Оба поехали строить Беломорканал, быстро были переведены в вольнонаемные, работали по специальности – инженером и метеорологом соответственно. В 1933 уже вернулись в Ленинград.
Тер-Оганезов к этим событиям никакого отношения не имел, но ситуацией воспользовался на все сто процентов. Он добился, чтобы бесхозный журнал «Мироведение» (второй по значимости астрономический журнал в стране), редколлегию которого посадили, перевели в Москву.
Вартан Тигранович и стал его новым главным редактором.
Понимая, что в астрономии он пока никто и звать никак, Вартан Тигранович реально «ужом вился» вокруг Морозова, изо всех сил пытаясь пригрузить на свою чащу весов его огромный авторитет. И в целом ему это удалось, в архиве даже сохранился почти анекдотичный протокол первого заседания обновленной редакции журнала:
Присутствуют В.Т.Тер-Оганезов (отв.ред.), Н.А.Морозов, В.И.Козлов (секр.ред.)...1. Слушали: Сообщение Ответственного Редактора об идеологическом направлении журнала… В прениях Н.А.Морозов отметил полное свое согласие с намеченной линией работы. 2.Слушали сообщение Секретаря о финансовом положении и перспективах журнала… В прениях Н.А.Морозов поздравил Редакцию с полученными ею большими достижениями… Заседание началось в 15ч. 40м.; окончилось в 16ч. 15м.
План Тер-Оганезова был прост – из журнала следовало сделать боевой орган партии. Именно поэтому чуть не в каждом номере начали появляться статьи главного редактора о диалектическом материализме в приложении к астрономии, а сам Вартан Тигранович объявил себя «астрономом-философом».
Но это уже новая страница его деятельности, никак не связанная с Морозовым.
Звездочет
В пиаре Вартан Тигранович понимал неплохо, поэтому деятельность журнала, который он, пользуясь нынешней терминологией, «отжал», началась нестандартно.
Не с занудства о метафизике естественных наук, а с громкого скандала - от имени всех советских астрономов Тер-Оганезов написал письмо Папе Римскому, где детально перечислил все обиды, нанесенные церковью астрономам в течении долгих веков.
Не забыл ни про Джордано Бруно, ни про Галилея, ни про Коперника, ни про Тихо Браге, ни про всех остальных. А потом объявил советских астрономов их наследниками, правда, находящимися в более лучшем положении:
«Если св. Климент VIII некогда посылал на костер основателей нашей науки, то вы, папа Пий XI, никого из ее последователей послать на костер не сможете, хотя взгляды наши — насквозь «еретические». Теперь папская церковь ополчается против «постыдных материалистических заблуждений», потому что прямо нападать на науку в наш век — предприятие бесполезное, и ни для кого теперь не является тайной, что наука не может не быть материалистической».
А в заключение наш герой поставил вопрос ребром:
«Нам хотелось бы в заключение получить от его святейшества ответ: считает ли церковь еще до сих пор Бруно, Коперника, Кеплера, Галилея и многих других мучеников науки еретиками и грешниками, а если не считает, то подвергнуты ли общественному «осуждению Климент VIII, Павел I, Ур6ан VIII и другие папы, которые совершили столько зла, сколько его не было совершено всеми злодеями мира?».
На удивление быстро Тер-Оганезов получил ответ от папского престола, и – что гораздо более удивительно – не менее оперативно напечатал его у себя в «Мироведении».
Как резонно замечает Игорь Петров в своей статье «Платить, каяться, открыть секретные архивы» (откуда и взяты эти цитаты), «возможно, Тер-Оганезов испытывал законную гордость тролля, которого только что вкусно покормили. Или сыграл свою роль тот факт, что по поводу Дж. Бруно у Св. Престола не нашлось оправданий».