– Я с ним время от времени вижусь. По крайней мере, раньше виделась. И замечала, как он пялится на меня.
– Да, он может.
– Кстати, бургеры здесь бесподобные, – продолжила она. – Шеф-повар даже выиграл конкурс по бургерам в передаче на канале «Еда». К ним подают изумительный сладкий картофель фри.
– Давным-давно не ел бургеров, – признался я. – Ты тоже их закажешь?
– Конечно.
Я подумал, что Вивиан ни за что не заказала бы бургер и была бы недовольна, если бы это сделал я.
Официантка принесла меню, но Эмили отказалась от него.
– Нам обоим бургеры, – сообщила она. – Мне бокал шардоне.
– Два бокала, – поправил я, к собственному удивлению. Впрочем, весь этот день был ошеломительным, но в целом складывался неплохо. Эмили задумалась, глядя в окно на поле для гольфа, а потом повернулась ко мне:
– Наверное, занятие у наших детей уже кончилось. Как думаешь, что сейчас делает Лондон?
– Скорее всего, Вивиан повезла ее обедать. А куда потом – понятия не имею.
– Она тебе не сказала?
– Нет, – ответил я. – Наш обед в пятницу прошел напряженно, так что до обсуждения планов на выходные дело не дошло.
– Наши совместные обеды с Дэвидом уже давно стали напряженными. Это мучительно и тяжело. Только тот, кто сам прошел через это, способен понять.
– Слабое утешение.
– Зато верное. Я бы ни за что не выкарабкалась, если бы не помощь друзей. С Маргерит и Грейс я говорила по телефону часа два-три в неделю, а поначалу и того больше. Но самое странное – до моего развода я ни с одной из них не была настолько близка. Но они оказались рядом и помогли, когда мне требовалась поддержка.
– Спасатели.
– Так и есть. Я до сих пор не понимаю, почему они меня поддержали. Видимо, и тебе тоже нужен человек, которому можно выговориться. Странно, а я думала, что опорой для меня станет моя сестра Джесс или Дайэнн, которую я всегда считала самой близкой подругой. Но все сложилось иначе.
– И что это значит?
– Трудно объяснить. Маргерит и Грейс всегда знали, что и в какой момент нужно сказать в отличие от Джесс и Дайэнн, которые принимались давать советы, когда я слышать их не желала, или допытывались, правильно ли я поступила, когда мне требовались только утешения.
Я невольно задумался о том, на кого могу опереться. На Мардж и Лиз – само собой. Я уже понял, что мама слишком подвержена эмоциям, а отец никогда не знает, что сказать. Что же касается друзей, я вдруг понял – их у меня нет. Разрываясь между работой и семьей с тех пор, как родилась Лондон, я и не заметил, что большинство ростков былой дружбы зачахло на корню.
– Мардж и Лиз очень мне помогли, – сказал я.
– Так я и думала. Мне всегда нравилась Мардж.
Взаимно, мысленно отозвался я.
Официант принес два бокала вина.
– Обязательно надо произнести тост, – решила она. – За Мардж, Лиз, Маргерит, Грейс, Бодхи и Лондон!
– И за детей тоже?
– Я выстояла только благодаря Бодхи. Без него ничего бы не получилось. И Лондон наверняка тебе поможет.
Как только она произнесла эти слова, я понял, что она права.
– Хорошо. Тогда предлагаю включить в список и тебя. Ты очень мне помогла.
– Звони мне в любое время, если понадобится.
Потом я рассказывал ей о Лондон, она мне – о Бодхи, о местах, где побывала за годы, пока не виделись. Наверное, о Вивиан и Дэвиде мы уже наговорились, потому что их имена в разговоре не всплывали ни разу, и впервые с тех пор, как Вивиан ушла, тревога, терзавшая меня, рассеялась.
Принесли бургеры. Мы заказали по второму бокалу вина. Как и предсказывала Эмили, бургер оказался одним из лучших, которые я пробовал, – много сыра, сверху яичница из одного яйца. Но мой желудок словно усох после недавней потери аппетита, и я одолел лишь половину.
Наши тарелки убрали, и мы сидели за столом, допивая вино. Эмили рассказала, как Бодхи самостоятельно подстригся, и, смеясь, показала мне снимок на своем мобильнике. Бодхи состриг почти до корней прикрывавшую лоб прядь волос шириной в дюйм. В итоге на лоб свисали два клока волос, но на фотографии Бодхи довольно улыбался.
– Здорово, – рассмеялся я. – Как ты отреагировала?
– Сначала расстроилась – не из-за волос, а потому, что к нему в руки каким-то образом попали ножницы. Но его гордость за самого себя рассмешила меня. И не успела опомниться, как мы уже хохотали вместе. Этот снимок стоит на тумбочке возле моей постели.
– Не знаю, как бы я отреагировал, если бы Лондон вытворила такое. Одно знаю точно: Вивиан не стала бы смеяться.
– Да?
– Она вообще этого не любит. – Я даже не мог вспомнить, когда в последний раз слышал ее смех.
– Даже с Мардж? Мардж меня все время смешила.
– Особенно с Мардж. Они не очень ладят.
– Разве такое возможно? Она все еще дразнит тебя?
– Безбожно.
Эмили снова расхохоталась. Я всегда любил ее смех – мелодичный и вместе с тем звонкий и искренний.
– Знаешь, что? – снова заговорила она. – День выдался гораздо лучше, чем я рассчитывала. Если бы не ты, не знаю, чем бы я занималась. Скорее всего, с досадой смотрела бы на свои картины. Или убиралась в доме.
– А я, наверное, работал бы.
– Это гораздо лучше.
– Согласен. Хочешь еще вина?
– Конечно, – кивнула она. – Но не буду. Мне еще садиться за руль. А ты, если хочешь, выпей.
– Мне тоже достаточно. Чем займешься вечером?
– Пообщаюсь с сестрой. Помнишь Джесс? Они с Брайаном пригласили меня на ужин.
– Здорово.
– М-м-м… не уверена. По-моему, Брайан считает, что я настраиваю Джесс против него и подкидываю ей не те идеи. Например, развестись.
– У них проблемы?
– Бывают. Как у любой супружеской пары время от времени. Это как обязательное дополнение к браку.
– Почему строить отношения в браке так сложно?
– Кто знает? Наверное, потому, что люди женятся, не подозревая, кто они на самом деле. Или насколько они ненормальные.
– И ты тоже?
– Конечно. Я не то чтобы сумасшедшая. Но со своими заморочками. Кто-то обижается на любые проявления неуважения к нему, другой злится, когда не может добиться своего. Третий неделями играет в молчанку и дуется. Я как раз об этом. Все мы совершаем поступки, которые негативно влияют на взаимоотношения, но понимаем это, только если можем дать им объективную оценку. А если учесть, что оба партнера привносят в брак свои проблемы, остается лишь удивляться, как все до единого браки не распадаются сразу же после их заключения.
– А не слишком ли ты пессимистично настроена? Твои родители прожили в браке целую вечность. И мои тоже.
– Но счастливы ли они друг с другом? Или привычка всему причина? Или они боятся одиночества? До встречи с тобой в кофейне я наблюдала за пожилой парой, сидящей неподалеку. Возможно, они прожили вместе добрых полвека. Но за все время, пока сидели в кофейне, даже словом не обмолвились.
Я задумался о своих родителях и вспомнил, как мы с Мардж обсуждали то же самое.
– Как думаешь, ты когда-нибудь снова выйдешь замуж?
– Не знаю, – ответила она. – Иногда мне кажется, что мне это нужно, а иногда – что я счастлива одна. У меня есть Бодхи, а значит, я смогу посвящать мужчине не так уж много сил и времени. Но я знаю одно: теперь я гораздо отчетливее представляю, каким должен быть мой партнер. И буду более внимательна в выборе.
Я притих, и мои мысли вновь вернулись к Вивиан.
– Не знаю, что будет дальше с Вивиан. И не могу понять, почему со мной она была несчастна.
– Может, она просто была несчастна? И теперь считает, что с другим человеком почувствует себя лучше? Но длительного ощущения счастья не может дать никто. Оно исходит изнутри. Существуют антидепрессанты, о них люди с надеждой узнают на сеансах психотерапии.
– Прямо дзен какой-то.
– Мне понадобилось время, чтобы наконец понять: измены Дэвида не имеют никакого отношения ни ко мне, ни к недостаткам моей внешности. Это всего лишь потребность Дэвида доказать самому себе, что он желанный и полный сил мужчина, и он самоутверждался, спя с другими женщинами. В конце концов я поняла: ради спасения нашего брака я сделала все, что могла, и не в состоянии требовать от себя большего. – Она протянула руку через стол и коснулась пальцами моей кисти. – Это и к тебе относится, Расс.
Она убрала руку, но я продолжал чувствовать уютное тепло ее прикосновения.
– Спасибо тебе, – сумел выговорить я.
– Пожалуйста. Я правда так считаю. Ты хороший человек.
– Меня нынешнего ты почти не знаешь.
– А по-моему, знаю. Ты такой же, каким был всегда.
– Я разрушил наши отношения.
– Это была ошибка. Я понимаю, ты не хотел меня ранить. В любом случае я тебя уже простила. Но тебе все еще необходимо простить самого себя.
– Пытаюсь. Но ты осложнила мне задачу – мне не в чем тебя упрекнуть.
– А ты хотел бы, чтобы я проявила жестокость и мстительность?
– В таком случае я бы, наверное, не выдержал и сломался.
– Ничего подобного. Ты сильнее, чем тебе кажется.
Мы допили вино и поднялись из-за стола одновременно, словно по сигналу. Бросив взгляд на часы, я не поверил своим глазам: мы провели вместе почти три часа.
Мы направились к выходу из ресторана.
– Не забывай о поисках хороших друзей, на которых можно положиться. Они тебе еще понадобятся.
– Предлагаешь себя?
– Я и так твой друг – неужели забыл? Неприятно говорить тебе об этом, но знаю по своему опыту – перед тем, как все изменится к лучшему, должно стать еще хуже.
– Еще хуже, чем сейчас? Представить себе не могу.
– Но я надеюсь, что этого не произойдет.
Я открыл перед ней дверь.
– Я тоже.
– Перемотай и начни с самого начала, – велела Мардж. – Ты гулял, а потом обедал с Эмили? И вы пили вино?
Они с Лиз вернулись домой несколькими минутами раньше. И по пути позвонили мне узнать, что бы я хотел на ужин. Сами они собирались купить еду навынос в мексиканском ресторане, а в ответ на заверения, что я не голоден, Мардж пообещала прихватить что-нибудь для меня. В коробке из ресторана я обнаружил буррито размером с мяч для софтбола, вместе с рисом и жареной фасолью. Мардж и Лиз разложили тако с салатом, которые заказали для себя, и мы устроились за столом.