стве. Поэтому настоящим прорывом для него стала служба в Красной армии (с 15 октября 1926 г.)[222]. Именно она оказалась для него чем-то вроде социального лифта, позволившего ему вырваться за пределы периферийного бытия.
В 1926–1929 гг. Гиль был курсантом Борисоглебско-Ленинградской кавалерийской школы. По окончании учебного заведения его направили в войска. С сентября 1929 г. до апреля 1935 г. молодой красный командир служил в 32-м кавалерийском Белоглинском полку 6-й Кубанско-Терской дивизии им. С.М. Буденного, где командовал взводом, ротой и эскадроном. В апреле 1935 г. его перевели в 33-й кавалерийский Ставропольский полк на должность помощника начальника штаба полка[223].
Мы не случайно останавливаемся на основных вехах служебного пути Гиля. Дело в том, что его сын тщетно пытается доказать, будто его отец «был профессиональным разведчиком» и в начале 1930-х гг. выполнял «ответственное задание в Германии»[224]. Разумеется, это не более, чем очередной миф. До сих пор не появилось никакого документального подтверждения этой крайне сомнительной «версии».
Еще в 1931 г. Гиля приняли в ряды коммунистической партии. Насколько он был предан марксистско-ленинскому учению, однозначно сказать сложно. Внешне он, безусловно, был лоялен сталинскому режиму и господствовавшей идеологии. Новая власть дала ему все, о чем он раньше и мечтать не мог — в первую очередь, конечно, возможность учиться и почувствовать себя человеком, способным подчинять людей своей воле. Это, несомненно, разжигало в Гиле честолюбие, властные амбиции, желание двигаться к высоким званиям и наградам. Вместе с тем становление молодого командира проходило в обстановке репрессий и террора. Видя, как уничтожается цвет командного состава РККА, он вряд ли был согласен с подобными методами «укрепления» армии. Возможно, это пробудило в нем известное недоверие к воспитавшей его системе, ведь при известных обстоятельствах он и сам мог стать ее жертвой. По всей видимости, уже тогда он испытал глубокий страх, приучивший его в дальнейшем действовать хитро, цинично и расчетливо, ставя превыше всего свою жизнь и собственное «я».
9 сентября 1937 г. Владимир Владимирович стал слушателем Военной академии РККА им. М.В. Фрунзе. В период поступления в академию Гиль был старшим лейтенантом. Звание капитана ему присвоили в 1938 г.
Гиль учился прилежно, в 1939 г. досрочно получил звание майора, а затем подполковника (1940 г.), и окончил военный вуз с отличием. После академии его назначили на должность начальника оперативного отделения штаба 12-й кавалерийской дивизии, а затем — начальника штаба 8-й моторизованной бригады. 5 марта 1941 г. — он уже начальник оперативного отдела штаба 12-го механизированного корпуса. Правда, на этой должности молодой подполковник прослужил чуть более двух недель. Согласно приказу НКО № 0030 от 22 марта 1941 г., его поставили на новую должность — начальника штаба 229-й стрелковой дивизии[225].
Словом, перед войной Гиль сделал вполне успешную военную карьеру (при учете, однако, что его быстрому продвижению по службе способствовала чистка командно-начальствующего состава РККА[226]). Начавшаяся война радикально изменила его судьбу…
В боях на Западном направлении
229-я стрелковая дивизия (командир — генерал-майор М.И. Козлов) была сформирована в марте 1941 г. в Московском военном округе. 22 июня 1941 г. соединение вошло в состав 69-го стрелкового корпуса (73-я, 118-я, 137-я, 153-я, 229-я и 233-я стрелковые дивизии) 20-й армии (командующий — генерал-лейтенант П.А. Курочкин) Резерва Главного командования. 69-й корпус получил приказ о переброске своих частей и соединений в район так называемых «Смоленских ворот» — междуречье Днепра и Западной Двины, чтобы закрыть известный путь, по которому не раз вторгались в Россию силы неприятеля. Однако оперативная перевозка затянулась.
Тем временем Красная армия терпела на фронте одно поражение за другим. Части и соединения 2-й и 3-й танковых групп вермахта, разгромив в нескольких сражениях войска Западного фронта (до 30 июня 1941 г. командующий — генерал армии Д.Г. Павлов, со 2 июля — Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко), успешно развивали наступление на Витебск, Полоцк, Могилев и Смоленск. К моменту выхода немецких войск к Западной Двине и Днепру прибывшие сюда из резерва советские армии не успели сосредоточиться, создать оборонительные позиции, развернуть войска в необходимый боевой порядок и наладить управление[227].
В начале июля 1941 г. разгорелись ожесточенные бои на витебском, оршанском, могилевском и бобруйском направлениях. Главную угрозу для советских войск на этом участке фронта представляла 3-я танковая группа. С целью недопущения прорыва немцев в район Витебска С.К. Тимошенко с согласия Ставки Верховного Главнокомандования принял решение силами 20-й армии нанести контрудар в направлении Сенно — Лепель[228].
4 июля Военный совет Западного фронта поставил перед войсками задачу: прочно оборонять линию Полоцкого укрепрайона, рубеж реки Западная Двина — Сенно — Орша и далее по реке Днепр, не допустить прорыва противника на север и восток. Перед 20-й армией была поставлена задача создать на линии Бешенковичи — Сенно — Моньково — Орша — Шклов сильную противотанковую оборону. Одновременно подготовить контрудар силами 5-го (командующий — генерал-майор И.П. Алексеенко) и 7-го (командующий — генерал-майор В.И. Виноградов) механизированных корпусов в направлениях Островно и Сенно[229].
В оперативной сводке штаба Западного фронта от 5 июля 1941 г. сообщалось, что 69-й стрелковый корпус «занимает оборонительный рубеж Бешенковичи, Сенно, Богушевск, Орша и продолжает выгрузку прибывших частей». В сводке также говорилось, что «в составе 229-й стрелковой дивизии прибыли и выгрузились на ст. Орша один стрелковый полк, управление 229-й стрелковой дивизии, батальон связи, зенитный артиллерийский дивизион»[230].
Запомним это число — 5 июля 1941 г. В этот день подполковник Владимир Гиль вместе со штабом соединения прибыл в район боевых действий. Выгрузившись, части 229-й дивизии стали занимать оборону на фронте 13 км: Верхняя Александровка — восточный берег озера Кричино — западная окраина Богушевска и озеро Серокорытка. Части дивизии, насколько позволяла обстановка, приступили к укреплению своих позиций и готовились к оборонительным боям[231].
Между тем немцы 5 июля 1941 г. вышли на рубеж Улла — Бешенковичи — Сенно. Чтобы ослабить давление противника на этом направлении, утром 6 июля был предпринят контрудар советских войск из района севернее и западнее Орши силами 5-го (924 танка) и 7-го (715 танков) мехкорпусов[232]. Контрудар, начатый спонтанно, без какой-либо серьезной подготовки, артиллерийской и авиационной поддержки, завершился полным провалом. Продвинувшись на 30–60 км, советские танкисты разгромили два моторизованных полка, нанесли урон живой силе противника. Однако цена оказалась значительно более высокой: 5-й и 7-й мехкорпуса потеряли в этих боях 832 танка[233].
После войны Маршал Советского Союза Андрей Иванович Еременко вспоминал: «Мехкорпуса наносили контрудар далеко впереди от остальных войск армии [имеется в виду 20-й армии. — Примеч. авт.] с задачей разгромить противника и выйти передним краем на удаление до 200 километров, в то время как стрелковые войска армии должны были обороняться на старом рубеже обороны. Такое использование войск и боевых средств нельзя признать удачным, оно приводило к распылению сил, а это никогда не приводило к успеху»[234].
К 10 июля, несмотря на ожесточенное сопротивление 20-й армии, немецкие танковые войска и мотопехота сумели достичь рубежа Западная Двина — Днепр и быстро форсировать водные преграды. 5-й мехкорпус попал в окружение, а другие части и соединения 20-й армии, в основном стрелковые, вели оборонительные бои, не имея в своем распоряжении достаточного количества артиллерии.
69-й стрелковый корпус отбивал непрерывные атаки противника, который пытался прорваться через Оршу на Смоленск. 13 июля части 229-й стрелковой дивизии совместно с полками 73-й стрелковой дивизии не позволили противнику с ходу прорваться по автостраде на Смоленск, было проведено несколько успешных контратак. Но во второй половине дня обстановка изменилась в худшую сторону: 12-я танковая дивизия вермахта ударила в стык между 233-й и 229-й стрелковыми дивизиями в направлении Бабиновичи, где располагался штаб 69-го стрелкового корпуса. В результате этого удара возникла угроза окружения. В образовавшийся разрыв противник сразу ввел новые войска, развивая удар в общем направлении на Смоленск[235].
Немцы глубоко обошли 69-й корпус, так что остаткам оперативного объединения пришлось с боями отступать на территорию Смоленской области. Части 229-й стрелковой дивизии, к тому моменту уже поредевшие и разрозненные, также вели ожесточенные бои. Как только появлялась возможность, они переходили в контратаки. К сожалению, общее положение эти героические действия изменить не могли. 16 июля 7-я танковая дивизия вермахта перерезала шоссе Смоленск — Москва около Ярцево.
Плен
229-я стрелковая дивизия прорывалась с боями на восток. Однако выйти из окружения удалось не всем частям и подразделениям. Многие советские военнослужащие, выполняя приказ «Ни шагу назад!», погибли на тех рубежах, где держали оборону, многие — попали в плен. Среди последних оказался и подполковник Владимир Гиль. Как показывают немецкие документы, он был взят в плен 16 июля в районе поселка Богушевск Сенненского района Витебской области