рибывшей из разведшкол “Цеппелина”. Для подготовки агентуры использовались лица, окончившие школы в местечке Яблонь близ Люблина»[382].
Центральный переправочный пункт команды и приемный лагерь располагались в совхозе Высокое, в 12 км южнее Смоленска. Из лагеря агентов вывозили на Смоленский аэродром и самолетами забрасывали в Московскую область и другие регионы РСФСР. Еще один приемный лагерь команды функционировал с апреля по август 1942 г. в городе Сычевке[383].
«Где проходит “Дружина”, бандитов больше не остается»
Согласно показаниям А.Я. Шашкова, батальон Гиль-Родионова прибыл в Смоленск «в первых числах августа» 1942 г. и разместился в «бывшей смоленской тюрьме»[384]. Показания Шашкова совпадают с воспоминаниями Л.А. Самутина, который отмечает, что «дружинники» жили в бывшей городской тюрьме, использовавшейся немцами под казарменное помещение. Несколько раз Гиль выводил свое «войско» помаршировать по городским улицам, а затем батальон перекинули на территорию Белоруссии — в Старый Быхов, южнее Могилева[385].
На первый взгляд может показаться, что ничем особенным «Дружина» в Смоленске не занималась. Личный состав батальона якобы все время находился в расположении, и лишь иногда, с разрешения офицеров СД, совершал выходы в город. Однако в подобное верится с трудом. Русская часть СС была придана особой команде «Цеппелина» при айнзатцгруппе «Б», руководство которой принимало решения, где и как использовать коллаборационистов. Немецким командиром «Дружины» во второй половине 1942 г. был гауптштурмфюрер СС Клаус фон Лепель[386] (а не оберштурмбаннфюрер СС Карл Аппель, как считают некоторые исследователи[387]). Именно фон Лепель являлся непосредственным начальником Гиль-Родионова[388].
Определенную часть личного состава «Дружины» готовили к выполнению разведывательно-диверсионных задач. Этих «дружинников» вывели из состава батальона и направили в Особый лагерь СС Высокое (SS-Sonderlager Wissokoje) под Смоленском. Когда и сколько «активистов» было заброшено в советский тыл, установить сложно. Зато известно другое: часть русских агентов оставалась в лагере продолжительное время, что в худшую сторону отразилось на их моральном состоянии[389]. Шелленберг вспоминал: «Для переброски агентов в Россию в наше распоряжение была предоставлена боевая эскадрилья, причем весьма ограниченное число самолетов и еще более ограниченные запасы горючего подлежали распределению между военным и политическим секторами секретной службы, которые в то время работали самостоятельно, часто даже мешая друг другу. Вследствие этого отправка наших агентов на задания часто задерживалась. А, как известно, ничто так не нервирует агента и не подрывает его моральное состояние, как слишком продолжительное ожидание»[390].
После проверки личного состава в лагере Высокое в штаб оперативной группы «Б» поступило сообщение, что личный состав, «вследствие длительного ожидания, показал слабую готовность к выполнению поставленных задач», у самих же агентов проявилось желание к встречам «с местными русскими… и общая ненависть к немцам»[391].
Более того, разведывательно-диверсионные группы «Дружины» в лагере оказались в известной степени разложены. Науман приказал схватить всех, кто вызывал подозрение, и ликвидировать. В одном из донесений СД встречается упоминание об агенте Михаиле Кошелеве. Последний уже успел побывать за линией фронта и вернуться обратно. Но, по-видимому, он был перевербован чекистами и вновь направлен в лагерь с заданием. Немцы, скорее всего, узнали об этом, и агента подвергли «особому обращению»[392]. В документе айнзатцгруппы «Б» мы находим следующую информацию: «Вследствие различных инцидентов, которые происходили в особом лагере СС Высокое, по распоряжению бригадефюрера СС Наумана оперативной группой “Б” 25.11.42 г. подвергнут особому обращению Кошелев»[393].
В дополнение к этой проблеме необходимо сказать и о том, что в рамках операции «Цеппелин» имела место ликвидация отдельных групп «активистов». Некоторых из них расстреливали, если их профессиональная пригодность ставилась под сомнение, других устраняли как неудобных носителей конфиденциальной информации, третьих — «убирали» по причине тяжелых заболеваний. Только в концлагере Аушвиц, как указывает немецкий историк Рейнхард Отто, было убито около 200 русских «активистов». Однако «эта процедура», замечает специалист, «касалась только небольшой группы» агентов[394].
Основная часть батальона Гиль-Родионова предназначалась для борьбы с партизанами. В показаниях бывшего члена «Дружины» С.П. Рабиновича (от 29 сентября 1942 г.) есть такой фрагмент: «Вместе с отрядом в количестве 500 человек я выехал в город Смоленск для борьбы с партизанами»[395]. Об участии «Дружины» в акциях против смоленских партизан доносил позже (сентябрь 1943 г.) и начальник Белорусского штаба партизанского движения П.З. Калинин: «Гиль (Родионов) сформировал отряд… С этим отрядом отправился в Смоленск, где провел несколько операций против партизан»[396].
Следует подчеркнуть, что оперативная группа «Б», которой был подчинен батальон Гиля, принимала активное участие в борьбе с партизанами, начиная с первых месяцев войны против Советского Союза[397]. Оперативная группа вела работу по выявлению дислокации партизанских отрядов, их руководящего состава, численности, партийной и комсомольской прослойки. Наряду с внедрением агентов в формирования «народных мстителей» с целью получения информации о партизанах сотрудники полиции безопасности и СД широко направляли свою агентуру с заданиями террористического характера — убийство командно-политического состава, массового уничтожения партизан путем подмешивания в пищу различных ядов, отравление питьевой воды и т. д. Активно использовались лжепартизанские отряды, имевшие задачу подорвать доверие местного населения к советским патриотам. Большая ставка делалась также на разложение партизанских отрядов изнутри через засылаемых агентов[398].
Во время проведения малых и больших антипартизанских операций команды из оперативной группы «Б» обычно придавались батальонам полиции порядка и войск СС, различным коллаборационистским подразделениям. Представители полиции безопасности и СД не только вели непрерывную разведку, допросы пленных и перебежчиков, снабжая необходимыми сведениями оперативные штабы, отвечавшие за проведение той или иной экспедиции, но и сами принимали участие в боевых действиях и карательных акциях. Так, в заключительной фазе операции «Потсдам» («Potsdam») айнзатцкоманда 8 совместно с особым батальоном СС Дирлевангера и полицейскими из 51-го резервного батальона 15 июня 1942 г. уничтожили деревню Борки Кировского района Могилевской области. При этом команда СД расстреляла 633 человека[399].
С 22 февраля по 8 марта 1943 г. в районе Витебска, Городка и озера Сенница проводилась операция «Шаровая молния» («Kugelblitz»). Операцией руководил командир 201-й охранной дивизии генерал-майор Альфред Якоби. Во время этой акции ГФП вместе с айнзатцкомандой 9 прочесали 169 деревень и допросили 3583 человека[400]. Из них 804 человека ГФП отправила в лагерь. 227 человек, «признанных партизанами», и 406 «партизанских помощников» были расстреляны. Айнзатцкоманда 9 расстреляла 823 «бандита»[401].
В каких операциях принимала участие «Дружина» во второй половине августа 1942 г., известные нам на сегодняшний день архивные источники не сообщают. Тем не менее хорошо известно, что батальон Гиль-Родионова с 5 августа 1942 г. входил в резерв боевой группы фон Шенкендорфа, а в сентябре часть находилась в составе сил командующего корпусом охранных войск и начальника тылового района группы армий «Центр»[402].
Оперативная группа «Б», поддерживавшая контакты с командованием охранных войск, по всей видимости, использовала «дружинников» в небольших операциях против партизан, а также в качестве лжепартизанских отрядов. В любом случае русские эсэсовцы действовали весьма успешно. Как показал на допросе 22 апреля 1943 г. бывший член «Дружины» Ф.Г. Гаврилов, Родионов был «награжден орденом боевого креста за бои в Смоленской области»[403].
Пока «Дружина» вела борьбу со смоленскими партизанами, командир оперативной группы «Б» Эрих Науман 24 августа 1942 г. побывал в штабе высшего фюрера СС и полиции в Центральной России генерала СС Эриха фон дем Баха. Вместе с Бахом и его начальником оперативного отдела, майором полиции Эрнстом Корном, они планировали на картах операции «Бреслау I и II» («Breslau»)[404]. Эти операции должны были проходить по обе стороны Днепра в районе Старого Быхова, о чем фон дем Бах сообщил генералу Шенкендорфу. Командующий охранными войсками одобрил эти мероприятия, направив в оперативный отдел Генштаба ОКХ донесение, в котором операции «Бреслау I и II» были обозначены, как «операция № 36»