авлена сопроводительная радиограмма, где говорилось:
«Майор Шепетовский-Раевский является начальником отдела пропаганды при бригаде подполковника Родионова-Гиль, перешедшего на сторону партизан 16.8.43 г.
Шепетовский-Раевский — участник неоднократных карательных экспедиций против польских и белорусских партизан, за что немецким командованием награжден знаком 1-й степени.
Шепетовский-Раевский следует самолетом в Москву совместно с инструктором отдела пропаганды бригады Родионова Каубрак В.Д. в сопровождении сотрудника НКГБ БССР т. Слуцкого К.И. в распоряжение т. Цанава. Арестованные Унгурян, Скрижалин и Ильинский следуют в тот же адрес с материалами.
Нач. ОО бригады “Железняк” — Скляренко.
26.8.43 г.»[857].
В мемуарах бывшего начальника БШПД П.З. Калинина встречается эпизод о встрече с Шипатовским и Каубраком. Павел Захарович вспоминал:
«Вскоре после перехода бригады “РОА” на сторону партизан я получил от него [Гиля. — Примеч. авт.] радиограмму, в которой он просил разрешения прислать в Белорусский штаб партизанского движения двух своих офицеров — Шепетовского и Алелекова [здесь Калинина подводит память, так как Алелеков в это время находился на немецкой стороне на сторону партизан не переходил. — Примеч. авт.], якобы для разрешения некоторых вопросов по снабжению бригады вооружением, боеприпасами и медикаментами. Сначала я не понял, чего он хотел, так как знал, что вооружения, боеприпасов, медикаментов в 1-й Антифашистской бригаде более чем достаточно: в ее распоряжении остались немецкие склады. “Зачем Гиль-Родионову понадобилось посылать в штаб своих людей?” — с недоумением подумал я. Потом догадался: он решил проверить, выполним ли мы свое обещание — никого из бывших “роавцев” не подвергать репрессиям за службу в карательных войсках противника. Очевидно, он рассуждал примерно так: если Шепатовского и Алелекова арестуют в Белорусском штабе, значит, надо возвращаться к прежним хозяевам — гитлеровцам; если же все обойдется благополучно и “послы” возвратятся, следовательно, можно быть уверенным, что за прошлую деятельность штаб не собирается никого преследовать»[858].
Понятно, что, посылая своих людей в БШПД, Гиль нервничал, боялся ареста. Но визит Шипатовского и Каубрака завершился благополучно. Побывав в кабинете у Калинина, они получили «наставления»: воевать, беспощадно бить врага — только так можно искупить свою вину. Конечно, это была, так сказать, словесная шелуха, нисколько не прояснявшая ситуацию. Никто не давал родионовцам гарантий, что в будущем их не арестуют. И это, несомненно, делало положение солдат и офицеров 1-й Антифашистской бригады неопределенным. Им реально ничего не оставалось, как платить кровью за свое недавнее прошлое. Боевые задачи, ставившиеся перед бригадой, отличались повышенной сложностью.
Переход «Дружины» на сторону партизан потребовал от Бегомльского райкома партии наладить информационно-пропагандистскую работу — ведь следовало сгладить противоречия, возникавшие внутри нового партизанского формирования. А противоречий было немало. Оказавшись в одном соединении, бывшие «дружинники» и партизаны выясняли между собой отношения, имели место случаи грубого нарушения дисциплины. Особенно трудно преодолевался барьер, связанный с тем, что родионовцы участвовали в карательных акциях, в которых истреблялись лояльные советские граждане и семьи «народных мстителей». Не всегда простыми были отношения с той частью местного населения, которая пострадала от действий «Дружины». Как показал на допросе бывший «дружинник» Ф.Г. Гаврилов, «на территории Белоруссии население, после того как узнает, что мы русские, открыто нам заявляет, что мы предатели»[859]. Это было еще до перехода бригады СС. Однако положение не очень изменилось и после того, как вчерашние эсэсовцы стали партизанами.
Политработнки во главе с Костеневичем сделали немало, чтобы преодолеть антагонизм среди личного состава и успокоить население, однако эта работа не принесла тех результатов, на которые надеялось командование Борисовско-Бегомльской зоны. Поэтому решено было поставить на должность комиссара бригады более опытного человека. В ЦК КП(б)Б была направлена на утверждение кандидатура секретаря Логойского подпольного райкома партии И.М. Тимчука. В ноябре 1943 г. он стал комиссаром бригады[860].
В целях обеспечения пропагандистской и агитационной работы в соединении Родионова командование Борисовско-Бегомльской зоны вышло на ЦК КП(б)Б и БШПД с предложением об организации в бригаде периодического издания. Предложение было поддержано. Для печатного органа был подобран квалифицированный редактор, разработан план издания. Газета получила название «За Советскую Родину» и выходила один раз в десять дней. 16 октября 1943 г. вышел в свет первый издания[861].
Командиры некоторых партизанских соединений также пытались оказывать помощь в проведении пропагандистской работы в отрядах Гиль-Родионова (но далеко не все: например, командир партизанской бригады Ф.Ф. Дубровский отказался общаться с Гилем, считал его предателем, которому нет прощения). В.Е. Лобанок (с 1 июля 1943 г. командир Лепельской бригады им. И.В. Сталина) направил в начале сентября 1943 г. в 1-ю Антифашистскую бригаду двух художников — Н. Гутиева и Н. Обрыньбу, чтобы они подготовили плакат, рассказывающий о боевых буднях родионовцев, а также листовки, пропагандировавшие переход «дружинников»[862].
Помимо подготовки плаката Лобанок поручил Гутиеву и Обрыньбе узнать, что представляет собой Родионов как человек, можно ли вместе с ним бить немцев. Во время продолжительной беседы художники выслушали версию Родионова о его пребывании в плену. Бывший командир «Дружины» в очередной раз заявил, что в плену он якобы занимался подбором надежных солдат и офицеров, из которых хотел создать боевое формирование и перейти с ним на советскую сторону. На этом пути ему пришлось пройти немало испытаний, чтобы скрыть от немцев, для какой цели он старается создать сильную русскую воинскую часть. Художники поверили этому рассказу и о своих впечатлениях сообщили Лобанку, который позже встретился с Гилем и также остался доволен знакомством. Обрыньба в своих мемуарах утверждает, что именно Лобанок подал идею о том, чтобы утвердить на должности комиссара в бригаде кандидатуру И.М. Тимчука[863].
Пожалуй, самым эффективным пропагандистским ходом, оказавшим влияние на личный состав бригады, явилось награждение Родионова орденом Красной Звезды (Указ был подписан 16 сентября 1943 г., а на следующий день опубликован в центральной армейской газете «Красная Звезда»[864]) и присвоение ему воинского звания «полковник». Многие его солдаты и офицеры были награждены медалью «Партизану Отечественной войны». Награды лично вручал И.П. Ганенко, продолжительное время находившийся в Борисовско-Бегомльской зоне и принимавший непосредственное участие в укреплении рядов бригады Родионова[865].
В партизанских газетах на оккупированной территории Белоруссии были опубликованы заметки о награждении Гиля орденом. Вскоре об этом узнали не только «лесные солдаты» из других партизанских зон, но и вчерашние кураторы Родионова — сотрудники «Цеппелина». Так как уничтожить Гиля немецкая агентура не смогла, эсэсовцы решили, что это должны сделать сами партизаны. Была предпринята акция по дискредитации бывшего командира «Дружины» в глазах «народных мстителей». За подписью бывшего «дружинника», майора В.Г. Иохно, выступившего под псевдонимом «Юхнов», была выпущена листовка, рассказывавшая о преступной деятельности Гиля на немецкой стороне. Агитка называлась «Образ руководителя бандитов! Бандиту Родионову, под кличкой Гиль»[866].
Немецкие специалисты мастерски подошли к подготовке этого образчика разделительной пропаганды. Немцы отобрали известные им факты преступлений Родионова и через бывшего соратника командира «Дружины» представили их всем, кому следовало об этом узнать. Большинство фактов, как теперь известно, действительно имело место, что делало саму листовку своеобразным свидетельством, на основании которого Гиля вполне можно было арестовать и приговорить к смертной казни.
Например, в листовке сообщалось о преступлениях Родионова в лагере в Сувалках, где он занимался поиском советских функционеров и евреев (известные на сегодняшний день документы из немецких архивов подтверждают эту информацию[867]), которых потом уничтожили. Приводились эпизоды, когда по приказу Гиля осуществлялись расстрелы тех, кого он подозревал в симпатии к большевизму. Так, был приведен эпизод о расстреле в Парчеве 9 человек, о расстреле еще 13 «дружинников» за прослушивание «московских радиопередач». Упоминался также эпизод с расстрелом лейтенанта Сироткина, которого представили Героем Советского Союза. Этот пропагандистский ход нужен был для того, чтобы подчеркнуть жестокость и кровожадность Гиля, его презрение к советской власти и ее сторонникам.
Однако, пожалуй, самым неприятным в этой листовке было то, что она указывала на некоторые личностные характеристики Родионова. «Юхнов» писал: «Можно ли в течение нескольких дней проделать путь от пламенного, переполненного ненавистью антибольшевика до приверженца Сталина? Я этому не верю, и никто другой тебе также не поверит. Не убеждения проснувшейся твоей большевистской совести привели тебя на этот путь, но только лишь страх, ибо трусом ты был всегда».
В заключение Иохно предрекал Гилю печальный конец — смерть от пули сотрудника НКВД. Фактически немцы через листовку подсказывали советской стороне, как следует поступить с Родионовым.