Еще одним примером пропаганды такого рода стала публикация статьи «Провокатор Гиль-Родионов» в газете «За Русь», распространявшейся оккупантами среди партизан и населения Белоруссии:
«Чем занимался Гиль-Родионов в Красной армии — неизвестно, но он вместе с другими попал в плен и находился в Сувалковском лагере. Здесь он начал свою карьеру клеветническими доносами на своих же собственных товарищей. Затем он втерся в доверие и поступил в отряд русских добровольцев. Занимая командную должность, Родионов всячески пытался подстрекать Германское командование, уверяя его, что с партизанщиной можно покончить только путем зверской жестокости и поголовного истребления партизанских семей.
После издания Германским командованием приказа о хорошем обращении с пленными партизанами Родионов саботировал этот приказ и продолжал подвергать пыткам и полному уничтожению партизан.
Будучи в Парчеве, Родионов якобы “за симпатию к большевикам” расстрелял ни в чем не повинных 5 человек, в том числе Баранова, Тимошенко, Ясь и Енашева.
18 апреля 1943 года он расстрелял 13 человек за слушание московских радиопередач.
28 марта 1943 года он расстрелял Героя Советского Союза и депутата Верховного Совета СССР лейтенанта Сироткина, а 4 апреля 1943 г. — майора Кузнецова, начальника отдела кадров Черноморского флота.
Он устроил кровавую баню в Шпаках, около Старого Быхова.
Накануне разоблачения Родионов ушел в лес и стал командиром партизанской бригады. Он и здесь расстрелял сотни партизан, показавшихся ему подозрительными, в том числе капитана Москалева[868] и лейтенанта Полферова[869].
И, наконец, он уничтожил своего комиссара Петрова[870].
Кто же такой Гиль-Родионов? — Провокатор НКВД.
Перед ним сталинский обер-палач Берия поставил задачу как можно больше истреблять тех людей, которые находятся в тылу Германской армии, так как эти люди, независимо от того мирные они, добровольцы или партизаны, все равно вредны для советской власти, ибо они хоть раз, но услышали о ней истинную правду.
И Родионов не одинок. Большинство командиров и комиссаров партизанских отрядов — агенты НКВД»[871].
Однако партизанское командование и органы НКВД — НКГБ на подобные провокации не поддались. Расстрелять Гиля (который, несомненно, был участником разных преступлений) в такой ситуации означало перечеркнуть всю успешную работу по разложению коллаборационистов, так как пример с «Дружиной» уже использовался партизанами в пропагандистских целях (достаточно указать на листовку, адресованную бригаде Каминского, появившейся в конце лета 1943 г. на оккупированной территории Витебской области[872]).
Эсэсовские спецслужбы были уверены, что после публикации такого компромата Гиля расстреляют. Более того, слухи об этом после войны нашли свое отражение на страницах эмигрантской литературы. В частности, М.М. Самыгин (псевдоним «М. Китаев») в своей книге о «Русском освободительном движении» (1946–1947) писал: «Гиль вместе со своей бригадой перешел на сторону Красной армии, за что был награжден орденом Красного Знамени, о чем Советы, в целях пропаганды, разблаговестили по всему миру. Как выяснилось после окончания войны, некоторое время спустя Гиль был осужден и казнен»[873].
Положение Родионова было тяжелым. Видимо, поэтому, чтобы поддержать комбрига, ему направил письмо начальник ЦШПД П.К. Пономаренко. Говоря о переходе «Дружины», генерал отмечал: «Этим выступлением с оружием в руках и дальнейшими активными действиями против немцев бойцы и командиры соединения снова поставили себя в ряды защитников нашей Советской Родины. Ваша решимость и мужественное поведение достойно отмечены правительством, наградившим Вас орденом Красной Звезды. Немцы хотели иметь дивизию карателей из русских людей против партизан, против борющегося народа, а получили Антифашистскую бригаду против себя»[874].
Однако Гиль все равно не мог спать спокойно. Представитель БШПД А.И. Брюханов встретился с Родионовым в декабре 1943 г. По словам Брюханова, Гиль во время беседы сказал следующее: «Горько и трудно признаться, но на путь измены стал не по политическим мотивам, а спасая свою жизнь. Предателем стал из-за трусости. Хотя меня и наградили орденом, но прощения мне нет, и терзаться буду до конца своей жизни. Даю слово, что буду мужественно сражаться с фашистами до последней капли крови»[875].
Гилю действительно было чего опасаться. В его бригаде с самого начала началась чистка — производились аресты и расстрелы бывших «дружинников» (беспощадно расправлялись, например с теми, кто перебежал на сторону «Дружины» из рядов партизан). Были арестованы В.М. Орлов, И.Ф. Говор, получивший 5 лет исправительно-трудовых лагерей, И.Н. Гусев, И.Ф. Низов[876] и др. Для некоторых жизнь и вовсе закончилась трагически, как для А.Э. Блажевича и А.П. Палферова[877]. По наиболее распространенной версии, 24 января 1944 г. Блажевича убили майоры П.И. Петров и А.М. Шепелев, старший лейтенант И.И. Тимофеев[878].
Через некоторое время после расправы над своим бывшим ближайшим соратником Гиль выпустил приказ № 56 (от 25.2.44 г.), в котором озвучил следующую версию: «Капитан Блажевич А.Э. будучи начальником штаба бригады, через завербованных им лиц, вступил в переговоры с немцами, передал им сведения о составе, дислокации и задачах бригады, подготавливая в то же время арест командования бригады с целью передачи его в руки немцев. Таким образом Блажевич стал на путь шпионажа в пользу немецко-фашистских захватчиков и подлого предательства советского народа. В связи с этим мною был отдан приказ об аресте Блажевича, но в последний момент ареста 24.1.44 он оказал вооруженное сопротивление, чем еще раз подтвердил свое вражеское лицо, и был убит»[879].
Скорее всего, ситуация выглядела иначе. Гиль, опасаясь, что Блажевич может скомпрометировать его в глазах партизанского командования и партийно-чекистских структур, приказал расстрелять начальника штаба. Неудобный для Гиля свидетель Блажевич был личностью кровавой и, безусловно, заслуживал самого сурового наказания. Но таким же был и сам Гиль…
Опасения Гиля были небеспочвенны. Стремясь сохранить жизнь и положение, бывшие эсэсовцы не чурались снабжать «компетентные органы» компроматом на своих сослуживцев. Первый комиссар Антифашистской бригады (до перехода к партизанам — заместитель командира «Дружины») В.М. Орлов 11 ноября 1943 г. доносил чекистам о своем коллеге П.И. Петрове (в тот момент — заместителе командира Антифашистской бригады): «Майор Петров — бывший командир 2-го полка “национальной бригады” беспробудный пьяница. Предполагаю, что воевал против партизан искренно. За две недели до перехода в партизаны взял в плен в дер. Нестеровщина политрука из отряда Медведева. По приказу Гиля я делал ему допрос. После допроса я заявил Гилю, что он рядовой партизан и что настаиваю на его освобождении из плена и отпуска домой. Гиль согласился и тут же передал приказ Петрову пленного отпустить. Когда мы с Гилем уехали, Петров расстрелял его. Узнав об этом, я запросил Петрова: почему он не выполнил приказ, на что он ответил: “А что я буду возиться с бандитами”, взял и расстрелял…
16 августа 1943 г. Гиль и я приехали в штаб к Петрову, последний был под мухой. Гиль заявил, что бригада переходит к партизанам и Петров обязан собрать полк и зачитать об этом приказ. Петров заявил: “Мне со Сталиным не по пути. Полком командовать не буду. В партизаны не пойду”. Собрать полк было приказано Глазову…
В конце 1943 г., перед Вилейской операцией, будучи пьяным на “банкете”, устроенном бригадой “Народных мстителей”, Петров мне заявил: “Надо идти в Карпаты”»[880].
Подобная «стукаческая» откровенность не спасла Орлова: в конце 1943 г. он был арестован и доставлен в Москву. Что касается Петрова, то он погиб в бою мае 1944 г., будучи командиром 2-го батальона бригады.
Не лучшим образом сложилась и судьба тех «дружинников», которые перешли к партизанам раньше, чем бригада русских эсэсовцев. Полного доверия к ним тоже не было. Например, в сообщении для руководителей штабов партизанского движения от 29 октября 1943 г. говорилось о перебежчиках из «Дружины» Усольцове, Калгутине, Матюнине и Максакове. Все они оказались в партизанской бригаде «Железняк» в апреле 1943 г. и признались, что прошли подготовку в разведшколах «Цеппелина» (назывались известные места подготовки — Волау, Освиц, Заксенхаузен), причем некоторые из них, как Георгий Максаков, получили специальное задание о внедрении в ряды «народных мстителей». В ЦШПД дали приказ «шпиона Максакова — арестовать и при первой возможности доставить» в Москву[881]. Командование бригады «Железняк» в лице Титкова и Манковича пыталось отстоять бывшего «дружинника», сообщая «наверх», что Максаков проявил себя в боях против немецких захватчиков и во вражеской деятельности замечен не был. Это, однако, ничего не изменило: бывшего эсэсовца отправили в ЦШПД[882].
В конечном итоге, размах репрессий (иногда вовсе необоснованных) по отношению к бывшим «дружинникам» принял такой размах, что это не на шутку встревожило Гиля. Титков вспоминал: «Я схватился за голову: это же чудовищный произвол! Мы же обещали Гилю… Примчался Гиль и с большой обидой начал выговаривать мне. Но что я мог ему сказать? Проклятое время! Уезжая, он предупредил меня — все его солдаты с оружием. Если так будет продолжаться и дальше, то он не может поручиться ни за одного. Очень тяжелые могут быть последствия. Уехал Гиль, и я тут же решил: да, надо лететь в Москву. Попробую, может быть, чего-нибудь и добьюсь. Сидеть сложа руки я не имел права»