Крылов неторопливо спустился в зал.
- Разрешите мне, товарищи!- попросил слово Сорокин.
- Пожалуйста!- кивнул Воронов.
- Мы собрались сегодня, чтобы обсудить поступок своего товарища,- начал размеренно Сорокин.- Это серьезное дело, поэтому подойти к нему необходимо серьезно. Иначе произойдет непоправимое. Бойко - оперативный работник, смелый, мужественный человек. Он не раз сталкивался с вооруженными преступниками. Не один раз проявлял мужество… Крылов, по-моему, нрав. Мы потеряли чувство локтя. Мы перестали интересоваться друг другом. Результат, как видите, не замедлил сказаться…
Сорокин отпил из стакана, внимательно осмотрел зал.
- У вас все?- поинтересовался Воронов.
- Нет, не все.- Сорокин рассказал, как принял дело «таксистов», как начал вести его, как узнал, что в грабежах замешан брат Клары, как ее отец пытался повлиять на ход расследования, как, поняв, что из этого ничего не получится, стал делать все, чтобы спасти сына от решетки.- Я докладывал обо всем руководству. Теперь докладываю вам. У нас нет, к сожалению, права разобрать поведение Боброва здесь, на этом собрании, однако мы можем и должны обратиться в соответствующие организации. Думаю, что там сделают правильный вывод и примут необходимые меры.
21.
Андрей силой вывел Тимура из палаты, прошел с ним во двор госпиталя, усадил под высокой густой чинарой.
- Нельзя так, Тимур! Ты должен отдохнуть. На тебе лица нет… С Милой ничего не случится. По крайней мере, таково мнение профессора. Я только что беседовал с ним.
- Профессор! Ты сам как считаешь?
- Я не врач, Тимур.
- Все-таки? Ты видел ее…
Андрей вздохнул.
- Не веришь, значит, профессору… Я тоже - не совсем верю, хотя, может быть, он и прав. Как хочется, чтобы он оказался прав… Она должна жить. Она имеет право на жизнь, понимаешь…
Андрей третьи сутки не отходил от Тимура. Он, как и Тимур, ночевал и дневал в госпитале, как и Тимур, прислушивался к бессвязным словам Милы, как и Тимур, молил врачей сделать все, чтобы Мила не умерла.
Начальник отдела милиции Янгишахара узнав, в каком положении очутился Тимур, немедленно отпустил Андрея, посоветовав ему находиться рядом с другом, пока в этом будет необходимость.
Сейчас Миле как будто стало легче, она уснула и спала спокойно. Так, во всяком случае, сказала Тимуру Клара, пришедшая только что в госпиталь.
Тимур внезапно поднялся, привычно одернул гимнастерку, огляделся так, словно чего-то испугался.
- Пошли!
- Постой!- вслед за ним встал и Андрей.
- С ней плохо! Пошли!
- Ты устал. Посиди еще.
- С ней плохо, понимаешь? Она зовет меня! Пошли! Иначе опоздаем… Мила!
Тимур побежал.
Мила лежала спокойно, далекая от всего, что Происходило вокруг.
Тимур приблизился к ней осторожно, так же осторожно присел рядом на стул.
Вошли врач и сестра. Врач взял руку Милы, нащупал пульс и долго стоял молча, сильно морща лоб, потом повернулся к сестре, сказал, чтобы она сделала укол. Сестра взяла из банки шприц, разбила ампулу, наполнила шприц светлой жидкостью и подошла к Миле. Мила взглянула на нее, чуть слышно произнесла:
- Не надо.
- Надо, доченька, надо.
- Я умираю.
- Ну-ну!
Врач попытался улыбнуться.
- Успокойтесь, прошу вас… Сестра!
Сестра сделала укол. Врач шепнул ей, чтобы она не вы-
ходила из палаты, подошел к Марии Константиновне и к Надежде Михайловне. Женщины с заплаканными глазами находились неподалеку, рядом с Кларой и Андреем.
- Тимур…- тихо позвала Мила.
- Я здесь, Мила.
- Я звала тебя, звала… целую вечность… Где ты пропадал?
- Я здесь. Рядом. Ты помолчи, Мила. Тебе нельзя говорить. Помолчи, родная. Помолчи.
- Нет. Я хочу говорить. Мне надо говорить. У меня совсем мало времени… Не перебивай, прошу тебя,- слабо улыбнулась Мила.
- Мила?!.
- Ты мужчина, Тимур, крепись… Это я… могу поплакать… Мне можно, ты понимаешь… Мне можно… Мне сейчас все можно… Клара здесь?
- Здесь.
- Клара…
- Я, Мила, я.
Клара подошла к Миле, взяла ее руки в свои, начала гладить, с трудом сдерживая рыдание.
- Слушай, Клара… Ты береги Колю… Он хороший, очень хороший. Тебе легко будет с ним… Правда, Тимур?
- Правда, Мила, правда… Ты молчи,- снова попросил Тимур.
- Подожди… Еще немного… Клара, извини… Ты честная, хорошая… У тебя все впереди… Жаль - я не смогла уйти, не успела…
- Мила…- простонала Клара.
- Боже мой, неужели больше ничего не будет? Ничего?..- Мила неожиданно выпрямилась, посмотрела прямо в глаза Тимуру.- Я хочу жить! Жить!
- Ты не умрешь, Мила!-задохнулся Тимур.- Мы с тобой еще побродим по белому свету. Еще оставим на нем добрые следы… Ты не умрешь, Мила! Не умре-ешь!
Тимур не знал, как вести себя, что делать, говорить или не говорить, сидеть около Милы или бежать к врачу. Мир со всеми своими радостями и бедами, который еще несколько минут назад тревожил его, теперь не существовал вовсе, были только ни с чем не связанные обрывки фраз и картин…
- Потерпи! Ты поправишься. Ты обязательно поправишься. Врач сказал мне. Я верю ему. Я верю тебе, Мила. Слышишь? Мила, слышишь?
Мила не ответила.
Тимур обернулся, посмотрел на Андрея, словно спросил: «Что с ней?»
Руки Милы лежали в ладонях Тимура холодно и тяжело.
22 .
- Где ты была так долго, доченька?
- Гуляла.
- С ним?
- Одна.
- Господи, сейчас одиннадцатый час. Тебя могли обидеть,- захлопотала Надежда Михайловна около Клары.
- Кто меня может обидеть: жених - работник милиции, брат - грабитель с большой дороги, отец… От кого хочешь спасут!
- Что ты говоришь, доченька?
- Разве я говорю неправду?
Надежда Михайловна не ответила, взяла у Клары портфель, помогла ей снять плащ, заторопилась на кухню.
Клара постояла в коридоре, вытащила из кармана косынку, которую несколько дней назад возвратил Николай, долго молча смотрела на нее. Услышала ка кухне звон посуды, постояла немного у двери, словно пыталась понять, чем занималась мать, потом пошла к ней. Нужно было в конце концов принимать решение, которое должно изменить твою судьбу. Так дальше жить нельзя.
Надежда Михайловна еще старательнее загремела посудой, увидев входившую на кухню Клару.
- Проголодалась? Подожди немного. Я сегодня приготовила твое любимое блюдо.
Клара подошла к матери, взяла из ее рук тарелку, положила на стол.
- Мне нужно поговорить с тобой.
- О чем, доченька?- вымученно улыбнулась Надежда Михайловна.- Все уже переговорено давно. Да и некогда мне. Сейчас отец приедет. Проголодался, наверное, тоже. Ты садись, садись. Дай тарелку-то. Я сама все сделаю. Не утруждай себя. Пока мы живы с отцом, тебе не о чем беспокоиться.
- Я тоже так думала… Оказывается, нужно беспокоиться… Скажи, мама, ты знала раньше, что Женька связан с грабителями? Только будь откровенна со мной, прошу тебя!
- Господь с тобой, доченька, откуда ты взяла, что Женя связан с грабителями?- с преувеличенным удивлением произнесла Надежда Михайловна.- Это чьи-то козни, поверь мне, доченька. Уж и не знаю, кому и чем мы не угодили!
- Послушай, мама…- Клара приблизилась к Надежде Михайловне, взяла ее за руки, заглянула в глаза,- Почему ты не хочешь быть откровенной со мной? Почему, мама? Что заставило тебя перемениться? Ты не отворачивайся, слышишь? Вот так!.. Что заставило тебя перемениться? Скажи, что? На тебя повлиял кто-то? Да? Может быть, этот человек - папа?
- Не клевещи на отца!- Надежда Михайловна сделала вид, что рассердилась.- Грех это!
- Я не клевещу, я спрашиваю. Ты знала, что Женька преступник, или не знала?
- Никакой Женька не преступник! Садись лучше ужинать! Мне надоели эти глупые вопросы!
- Значит, тебе уже кто-то задает эти глупые вопросы?- подчеркнула Клара последние слова.
Надежда Михайловна закричала:
- Женька ни в чем не виноват, ни в чем! Его обвиняют по ошибке! Другие люди… виноваты во всем этом! Не Женька!
- Ты говоришь неправду, мама,- тихо сказала Клара.- Женька виноват. Он преступник. На его совести смерть твоей племянницы. Мы никогда не смоем с себя ее кровь…
Надежда Михайловна побледнела, схватилась за сердце: ойкнула и застыла у плиты. Через некоторое время опустила руку - боль, видимо, прошла, прошел и испуг.
- Ты не маленькая, сама видишь,- сказала Надежда Михайловна.-Говорила тебе, оставь Николая! Не послушалась, вот и получила.
Клара внезапно почувствовала усталость. Она постояла еще немного у двери, словно прислушивалась к самой себе, потом медленно вышла из кухни. В своей комнате упала на диван, уткнулась лицом в подушку…
23.
К лицу Евгения Николаевича была приклеена улыбка. Он стоял в дверях и смотрел на Клару.
- Пойдем, разопьем бутылку шампанского. У меня сегодня питейное настроение.
- Думаешь шампанским залить горе?- тихо произнесла Клара.
Евгений Константинович с удивлением вскинул голову.
- Горе уже миновало. Будем справлять тризну.
- По-моему, настоящее горе впереди.
- Мало, значит, помучились?- спросил с вызовом Евгений Константинович.- Хочешь новых слез?
- От них никуда не денешься.
- Надо уметь избавляться от несчастья.
- Ты уже избавился.
- Не сдался, во всяком случае… Хотя дети и торопятся увидеть меня с поднятыми руками. Не получится.
- Если даже виноват?- спросила Клара.- Перед людьми, перед собой?
Евгений Константинович неожиданно погрустнел, сказал примирительным тоном:
- Ладно, дочка, давай прекратим этот разговор. Пойдем ужинать. Мать заждалась.
Надежда Михайловна действительно заждалась. Стол был накрыт. Не по-обеденному красовались сервизные тарелки, посеребренные ложки и вилки, которые доставались из буфета лишь в торжественных случаях.
- Извини, дочка, оказывается, у нас нет шампанского,- объявил Евгений Константинович.- Ты ничего не имеешь против, если мы выпьем по рюмочке этой штуки?.. Кавэ!