И тут началось. Своим острым зрением Мартемьян еще на предельной дистанции заметил желтоватое облачко ровно над дорогой.
— Едет кто-то? И не один…
На всякий случай проверил оружие и позаимствованные у Григория гранаты.
— Еще бы ПКМ-ом разжиться и вообще отлично. Но пулемета нам пока не дали…
Выдав эту сентенцию, он натянул опять на лицо платок вместо маски. Превентивная защита от надвигающейся пыли.
Спустя несколько минут мутное пятно вдали распалось на ряд уже отчетливо различимых фигур. Кони стремительно шли красивым, размашистым галопом. Вперед вырвался роскошный белоснежный скакун. Вместе со своим, сидящим на его спине, как влитой, всадником они образовывали некое единое тело, вроде кентавра. Долгая белая борода и полы длинного темного плаща-пыльника наездника развевались вместе с гривой и конским хвостом.
— Смотрите, кто к нам пожаловал… — пробурчал он себе под нос. — Сам Вахрамеев-главный. Не дождались прибытия нашего фургона и снарядили в темпе ритма спасательную группу. Надеюсь, с ними едет доктор… Хотя… вряд ли…
На душе у него все равно полегчало. Главное, что эта дикая история заканчивалась. И вроде он вывез ее нормально. Без особых косяков. Сам не зная зачем, из хулиганства что ли или желания потянуть интригу стягивать платок с лица Март не стал. Подумал: «Пусть думают-гадают, кто же это там такой красивый едет в гордом одиночестве». Обида на деда, памятная юной душе, хоть и немного поблекла на фоне недавних событий, но тут всколыхнулась с новой силой. Пришлось оперативно ее задвигать в дальний ящик. Разборки с родичами следовало оставить до лучших времен или вовсе выкинуть подальше.
Кавалькада из полутора десятков конных и до зубов вооруженных бойцов растянулась вдоль дороги. Ему стало интересно — откуда дед столько народа набрал? Или кого о подмоге попросил из старых союзников, или нанял. Все варианты были Марту выгодны.
«Значит, мой скромный подвиг будет отмечен обществом и гарантированно получит широкую огласку. Я не то чтобы жадный до славы, но положение мое на сегодня в клане ну такое себе… Придется старому скрепя сердце признать внука и даже наградить. Кто знает… Милость начальства — дело суетное и ненадежное. Гоняться за ней и вовсе смысла ноль, но и отказываться, раз уж карты в руки сами идут, резонов никаких».
Белый всадник, первым добравшись до все так же неспешно едущего обоза, резко осадил своего жеребца, так что того повело боком. Вождь клана вперил в Марта суровый взгляд из-под густых, седоватых бровей. Сразу становилось очевидно, что человек давно привык к роли большого босса. Выждав еще один полный драматизма миг, Март стянул платок, сделав морду кирпичом и постаравшись не ухмыльнуться.
— Мартемьян? — прорычал дед Маркел жестко и сердито, но почему-то без удивления. — Ты?
— Так точно, — ответил внук, а сам подумал: «Интересно, а кого он ожидал увидеть?»
— Что произошло? — не спросил, потребовал объяснений могучий старик, пряча за напускной суровостью некоторую растерянность и даже неловкость. О давней размолвке он, конечно, не забыл, такие люди все помнят и ничего не прощают. А еще уж слишком Март оказался спокоен и невозмутим.
Пространство вокруг них стремительно заполнялось людьми. Всем же хотелось и посмотреть, и послушать.
Пожал плечами и предельно сжато доложил:
— Засада бандитов. Фугас подорвали. Отбились, но с потерями. Мин Маркелович погиб. Раненых везу в город. Им нужна срочная медицинская помощь.
— Хорошо, — подняв руку с висящей на запястье плетью, остановил дед его рассказ, — об остальном дома поговорим.
— Есть. Тогда я поехал, — не то спросил, не то уведомил Март старейшину. Его работа выполнена, и пока он мог быть свободен. А с ребрами он и завтра успеет к доктору обратиться. Или само заживет. Тоже, как вариант.
Дед Маркел, ни слова не сказав, лишь отмахнулся, мол, иди, не до тебя сейчас. Сам же подъехал к повозке, коснувшись рукой завернутого в ткань тела сына, потемнел лицом, затем все так же молчаливо снял шапку с седой головы и, обернувшись в сторону незримых отсюда церковных куполов Тары, двумя перстами медленно осенил себя крестным знаменем.
Подумав, Март отвязал того самого вороного, который за долгие часы пути заметно утомился и присмирел. Перекинул с арбы мешки с добычей, снятой с банды, жеребцу через седло и одвуконь потрусил в город. Гнедой, словно почуяв скорый отдых, тоже взбодрился и пошел размашистой иноходью.
— Опа, а я и не знал, что ты так умеешь, коняга… Ну, это точно тебе плюс в карму, на колбасу еще не скоро пойдешь… — оглянувшись на толпу всадников вокруг повозки, качнул головой, — вот, вроде все про меня и забыли. Это даже хорошо. Устал я что-то сегодня. Мне бы поесть, помыться и баиньки. Остальное завтра.
[1] брательник, братан, братаник, братеня, братеник (ст. рус.) — двоюродный брат.
Глава 5
Нет ничего таинственнее сил человеческих. Вот хотя бы такая странность: известно, что многие гибнут еще до того, как штык пронзит их бренное тело, и это понятно. Но есть и те, кого убивать устанешь, а они назло врагам все равно выживут. Примеров тому хватало во все времена. И что тут решает — неясно. Настрой, характер, здоровье, гены, судьба или промысел свыше? Оставалось надеяться, что двоюродные братья — люди упрямые и переборют смерть. У самого же Марта гематома на боку показывала чудеса самоисцеления и регенерации.
После целого дня иссушающей жары, от которой не спасали даже толстые стены, в квартире, куда Март добрался поздним вечером, было душно как в бане. Первым делом он побежал в душ, настроил прохладную воду и, как в детстве, весело отфыркиваясь, полчаса поливал себя из лейки. Немного полегчало, но дышать все равно было нечем. Вроде бы он настолько устал, что стоило упасть на кровать и мигом вырубишься.
Но не тут-то было: впечатления перехлестывали через край и сдерживаемый адреналин теперь выходил наружу. Нет, никаких угрызений совести и сожалений об уничтоженных врагах он не испытывал. Если что и было, то удовлетворение от хорошо сделанной работы.
Промаявшись некоторое время в постели, кинул одеяло и подушку прямо на ковер, укрывшись одной тонкой простынкой. Надеясь, что хоть деревянный пол остудит перегретый организм, подарит немного прохлады, и ему удастся уснуть.
Наверное, он все-таки задремал, так что, когда посреди ночи заметно похолодало, пришлось подниматься и впотьмах перетаскивать теплое одеяло из шерсти горбача обратно на кровать. Завернувшись в него, как в спальник, Март провалился в сон и крепко проспал до позднего утра.
Может и дольше бы провалялся в постели, если бы не озорные лучики яркого солнечного света, бьющего, отражаясь от зеркальной дверки плательного шкафа, прямо в глаза. Как же тяжело и медленно пробуждаться в темноте и холоде. И насколько легко при солнечном свете: сна как не бывало! Настроение на пять с плюсом. Отлично быть живым, здоровым, полным сил и молодого задора. И совершенно точно уж ему — дваждырожденному — не о чем горевать. А какие перспективы и возможности открывали опыт и знание сразу двух жизней! Главное теперь с умом всем этим распорядиться.
Март, встав посередине комнаты, словно заново окинул хозяйским взглядом привычную обстановку. Оштукатуренные, свежепобеленные стены, почти везде завешанные нарядными ткаными коврами. На деревянном полу тоже большой ковер, тот самый, что приютил его на ночь. Вся мебель из натурального дерева, ткани и кожи — массивная, тяжелая, даже на вид крепкая. В красном углу на божнице старинные, потемневшие от времени иконы, окруженные тканым, красным по белому, узорным рушником. Под ними на тройной цепи подвешена не зажженная сейчас лампада. На полках несколько книг, по большей части духовного содержания.
— Добротно, даже монументально, хоть и несколько архаично, — вынес Двойдан вердикт.
Под потолком на витом шнуре одиноко висела лампочка, а на стене у кровати расположился репродуктор. Включил его, повернув регулятор громкости вправо, и услышал какую-то приятную оркестровую музыку.
— Однако, цивилизация.
На столе стояла керосиновая лампа, но пользоваться ею приходилось не так часто, только когда случались перебои с подачей электроэнергии. Имелся даже персональный санузел. Роскошные условия! Положительно, сегодня его день!
В шкафу с большим зеркалом в створке нашлось много чистой одежды. Удивило, что у мирян в ходу вместо исподнего настоящие футболки, сатиновые трусы и даже носки. Явно не из домотканины, а фабричного производства. Рубашки тоже не на руках шитые.
— Ох и шевелюра у тебя, брат, — приосанившись перед зеркалом, попытался расческой привести в порядок густые, изрядно отросшие вихры, падающие на глаза. Не добившись толком результата, махнул на это дело рукой. — Оно, конечно, привычнее со стрижкой, по уставу, но, дабы не бросаться в глаза, оставим все как есть, — память и наблюдения вчерашнего дня подсказывали, что здешний народ вообще коротко стричься не считает приличным.
Завершили утренний туалет мыльно-рыльные процедуры. К слову, щетка, как сразу для себя отметил Март, тоже была явно привозная — с пластиковой рукоятью и сложно устроенной щетиной. А вот мыло и зубной порошок точно местного производства.
Еще раз критично, но благосклонно рассмотрел собственную юную физиономию и остался в целом доволен. Из зеркала на него смотрел юноша с правильными чертами лица, крепким подбородком, прямым носом и синими, как небо в солнечную погоду, глазами. В этой жизни природа одарила его светло-русым цветом волос, с редким, каким-то платиновым оттенком.
— А я ниче так… Норм!
Подойдя к распахнутому настежь окну, долго с интересом рассматривал светлые, высокие башни, без всякой системы разбросанные тут и там, соединенные узкими улочками, между которыми проглядывали черепичные крыши обычных домов.
Еще пока умывался и чистил зубы, в голове нарисовалась программа действий. «Начнем со знакомства с городом. Так сказать, окинем свежим, незамыленным взором достопримечательности Тары. И заодно прикинем, что и как я здесь могу сделать на перспективу. Вчера я привычно проехал по знакомым, темным улицам, так ничего и не рассмотрев. А очень интересно, как тут местные обустроились».