Я не буду знакомить вас с деталями моего плана, а лучше последовательно расскажу о событиях, — вы сами увидите в чем дело.
Окончив работу в больнице, я спустился в мертвецкую при ней. Помощник смотрителя Ефремов, дежуривший в тот день, любезно давал мне все указания.
Среди нескольких десятков мертвецов, я нашел один труп мужчины, лет 36, приблизительно такого же роста и телосложения, как Кипарисов.
— Это неизвестный самоубийца, — сообщил мне Ефремов. — Его еще не вскрывали.
Я нашел то, что мне было нужно.
Отозвав Ефремова в сторону, я дал ему крупную кредитку и попросил его устроить таким образом, чтобы этот труп был тайно Доставлен сегодня же вечером ко мне на квартиру.
— Я хочу произнести совершенно новый тип операции и мне необходимо поупражняться на трупе… Если будут знать об этом мои коллеги-врачи, то они могут посмеяться надо мной, — не совсем складно и логично врал я.
— Будьте покойны, все сделаю… Сохраним в тайне. Доставлю вам в наилучшем виде.
Затем я направился в столярную и заказал два больших ящика, длиною немного менее двух метров, а шириною и высотою по 1/2 метра, и один ящик поменьше. К вечеру их тоже должны были прислать ко мне.
После обеда я съездил в магазин стеклянных приборов Риттинга, выбрал там всевозможных двугорлых стеклянок, пробирок, колб, реторт и трубок, заплатил деньги, попросил написать счет на имя профессора Кипарисова, и привез все на извозчике.
Вы знаете, что нам — врачам, еще в период обучения, приходится работать на трупах.
Я человек не нервный от природы, и, еще будучи студентом первокурсником, спокойно смотрел на голое мертвое тело, в то время как у некоторых моих товарищей кружилась голова, а самые слабые даже падали в обморок. Но в ту ночь, когда я засовывал мертвеца, доставленного ко мне Ефремовым, в один из больших ящиков, я чувствовал, как мороз подирал по коже, а зубы выбивали лихорадочную дробь.
Следующий день был посвящен покупке грима, парика, очков, различных мелочей, а также еще кое-каким подготовительным работам.
Я не хотел в своем обычном виде сопровождать ящики к Кипарисову (в одном из них, как вы знаете, был запрятан мертвец). Согласно моему плану, детально продуманному еще накануне, я должен был загримироваться до полной неузнаваемости и раздобыть фальшивый или чей-нибудь чужой паспорт.
Извозчиков я предполагал, с помощью весьма хитрой комбинации, два раза сменить по пути, чтобы окончательно замести следы.
Однако, когда я сел перед зеркалом и начал наклеивать фальшивую бороду, я сразу почувствовал, как все у меня делается по-детски, не серьезно. Прежде чем я достигну кабинета Кипарисова, меня арестуют, так как опытный взгляд полицейского сразу же заметит грубый и неумелый маскарад.
А затем, какая поднимется история, когда всё выяснится. Доктор медицины Дементьев, старший врач одной из крупнейших Питерских больниц, нелепо размалеванный, с фальшивым паспортом, предпринял путешествие в компании с мертвецом в ящике!.. Вот-то позубоскалят газеты!..
Я передумал и решил отправиться к моему другу в своем обычном виде.
— В самом деле, — рассуждал я, — разве может показаться подозрительным, что Кипарисов поручил своему старому товарищу, который несколько дней перед тем у него был, закупить нужные ему приборы и привести в лабораторию. Сам он мог быть очень занят, а помощников (если они у него были) тоже не хотел отрывать от работы.
Я отогнал прочь назойливые противоречия, крикнул из окна дворнику, чтобы он помог мне вынести ящики, и начал перевязывать их веревками.
Два ящика с посудой были сравнительно легки, но третий (там находился мертвец) заставил нас основательно вспотеть.
Я нанял двух извозчиков и отправился в путь.
Я очень обрадовался, увидев, что полицейский, дежуривший у ворот лаборатории Кипарисова, был тот самый, которому я предъявлял документы при своем первом визите.
Ласково кивнув мне головой, как старому знакомому, он произнес, указывая на ящики:
— Что это, никак вы привезли гробы?
— Кипарисов просил меня закупить на заводе Риттинга стеклянные приборы, — отвечал я, стараясь изобразить на своем лице жалкое подобие улыбки, — вот я и привез их.
— А, вот в чем дело! Профессор еще вчера утром отдал распоряжение беспрепятственно пропустить к нему лицо, доставившее приборы с этого завода. Матвей и Дорофеев, отнесите ящики и проводите господина!
Все шло, как по маслу. Я начал успокаиваться.
Когда ящики стояли в кабинете Кипарисова, я обратился к городовым, носившим их:
— Не откажите помочь нам раскупорить, а то мы с профессором, пожалуй, не сумеем справиться…
Они, рассчитывая на чаевые, охотно согласились. Два ящика были быстро открыты, стеклянные приборы вынуты из них и разложены по соответствующим шкафам.
— Вот вам за работу, — произнес Кипарисов, протягивая им три рубля.
— Покорно благодарим!
Дверь кабинета затворилась и тяжелые шаги замерли в отдалении.
Я быстро посвятил Кипарисова в мой план. Он был в восторге.
Через пять минут мертвец лежал в той самой комнате, где я видел так сильно поразивший меня опыт с «Омега-лучами», вблизи от адской машины, превосходно исполненной самим Кипарисовым.
Быстро уложили мы самые важные рукописи, аппараты и инструменты в маленький ящик. Что касается второго большого ящика, то туда должен был лечь сям Кипарисов.
Когда все было готово, мой друг позвонил. Явился дежурный сторож по лаборатории; ему был отдан приказ вызвать двух городовых от ворот.
— Вот в чем дело, — обратился к ним Кипарисов, — в пустые ящики я положил те приборы, которые требуют ремонта. Мой друг, который теперь будет, часто бывать у меня и помогать мне в работе, берет их с собой, чтобы отдать в починку. Захватите эти два и отнесите к воротам. Затем наймите извозчиков и возвращайтесь назад за третьим. Я же пойду работать до утра и прошу вас не беспокоить меня. Поняли?
— Так точно. Только извозчиков искать не надо. Те самые, что привезли этого господина, стоят у ворот и ждут их возвращения. Спорят, кто повезет назад.
Как только мы снова остались вдвоем, Кипарисов побежал в комнату с адской машиной, завел ее, поставил стрелку взрывного механизма на 5 часов утра (в это время было часов 9-10 вечера) и запер дверь.
Затем быстро влез в ящик, и я начал завязывать веревки.
— Тебе не душно? — спросил я, окончив работу.
— Нет, воздуху достаточно, ты даже перестарался, — вся крышка истыкана дырками, но уж очень пыльно и хочется чихать.
— Чихай скорее, пока никого нет.
— Это очень трудно сделать по заказу, но… апчих, апчих, апчих…
— Ну, отчихался, наконец?
— Апчих, апчих, апчих…
В дверях показались Матвей и Дорофеев. Я сделал вид, что завязываю ящик, наклонился над ним, в то же время закрывая рот рукою.
— Апчих, апчих, — неслось из ящика.
— Будьте здоровы, господин.
— Спасибо, тут так пыльно…
Чихание прекратилось.
Городовые взяли ящик.
— А профессор будет работать всю ночь? — спросил меня один из городовых, уже укладывая ящик на извозчика.
— Да. Он просил его не тревожить, так как работа очень ответственная и опасная с новым взрывчатым веществом.
Полицейские уселись у ворот, мирно беседуя, а мы покатили, провожаемые хитрой гримасой бледной луны.
Кипарисов хлопал в ладоши, подпрыгивал, размахивал руками и делал самые разнообразные движения.
— Что, весело путешествовать в ящике?
— Да, весьма весело. Но всякая медаль имеет и свою оборотную сторону: у меня болит все тело.
И опять принялся шагать по моей спальне и делать гимнастические упражнения.
— Пока нам везет, но что будет дальше… Я очень боюсь, что приезд с ящиками накануне взрыва, заставит подозревать мое участие, — начал ныть я, когда прошло первое радостное настроение.
— Вот пустяки-то, — возразил Кипарисов. — Катастрофа произошла при моих опытах с новым взрывчатым веществом, это будет для всех совершенно очевидно, недаром я несколько раз говорил об этих опасных работах тем сановным посетителям, которые вчера лицезрели мою лабораторию. Не зря повторил я об этом, по крайней мере, пять раз пустоголовым полицейским. Кроме того, я писал по начальству официальный раппорт о начале этих новых работ. Я уверен, что все сойдет гладко.
— А если городовые доложат, что я вывез из твоей лаборатории три ящика с приборами, требующие починки, и меня попросят их возвратить?
— Тогда ты им представь разные ломанные рентгеновые трубки, измерительные приборы и прочее, что подвернется тебе под руку. Я знаю, ты сам работаешь с рентгеновыми лучами по медицинской части, и у тебя вагон всякой дряни.
— Не будем, однако, почивать на лаврах и примем все меры предосторожности, — возразил я, вытаскивая ножницы и бритвенный прибор.
Через полчаса кипарисовская борода и пышная растрепанная шевелюра весело трещали на углях камина, а совершенно бритый сухой субъект с большими синими очками на глазах ничем не напоминал прежнего Кипарисова. Его гладкий затылок блестел, как зеркало.
— Изволь поддерживать свою наружность в таком виде и брейся каждый день, — наставлял я друга.
Кипарисов торжественно дал клятву.
Мы запаковали в различные сундуки и корзинки его приборы, а в почтенные ящики, столь честно доставившие мертвеца и вызволившие Кипарисова, я положил испорченные рентгеновые трубки и другой ненужный хлам из своего рентгенографического кабинета.
Затем я засел за письмо к тетке, в котором я рекомендовал Медведева (таков был новый псевдоним Кипарисова), как своего друга и коллегу по научной работе, просил предоставить ему дом и оказать всяческую помощь; сам я обещал приехать дней через десять.
Утром на следующий день я встал с тяжелой головой.
Стрелка часов покапывала половину одиннадцатого. Кипарисову, то-есть, виноват, Медведеву, нужно было ехать на вокзал, а мне спешить в больницу.