После этого, не торопясь, направился в сторону дома. Когда зашел домой, там аппетитно пахло ужином. Отца еще не приходил, и у мамы настроение было на нуле. Она молча накидала мне тарелку картошки с тушенкой. Я также молча опустошил тарелку, запил чаем с куском батона и ушел к себе.
Разговаривать не хотелось. Видимо первые часы вселения я был слишком возбужден, и сейчас наступила реакция. Появилась слабость, разболелась голова. Несмотря на эту боль, жутко клонило в сон.
Я только успел крикнуть маме, что хочу спать, и меня вырубило,
Утром, я не сразу сообразил, отчего ночую в старой квартире. Первая мысль была, что забурился сюда после какой-то пьянки. Но тут вспомнил вчерашние события, и сразу накатило радостное чувство второго рождения.
— Ох! Сегодня же экзамен! — вспомнил я и быстро начал одеваться.
Отец с мамой сидели на кухне и переругивались. В той жизни я старался уйти от этих разборок. Сейчас же, родители казались мне глупыми детьми, ссорящимися из-за пустяков.
Поэтому, сев за стол скомандовал:
— Заканчиваем прения, мама!Внушение ты сделала, все всё осознали, давайте лучше позавтракаем. Кстати, у меня сегодня экзамен. Так, что не надо меня нервировать.
Упоминание экзамена помогло. На кухне стало тихо. После завтрака я, сунув в карман шариковую ручку,отправился в школу. Перейдя через дорогу, нырнул в дыру в заборе и пошел по натоптанной тропке к парадному входу.
На четвертом этаже у кабинета физики уже толпились одноклассники. Большинство нервно шуршало шпорами, учебниками. Я уселся на подоконник и скучающим взглядом смотрел на всю эту суету. Рядом со мной тут же уселась Светка Шитикова. Она уткнулась в учебник, не замечая, что сдвинула им подол платья. А там, на открытых ногах были видны стройные ряды формул, написанных фиолетовыми чернилами.
Тронув ее за плечо, шепнул:
— Светка, одерни платье, учителя заметят.
Та быстро опустила подол и, оглядевшись, удивленно спросила:
— Саша, ты чего ты так сидишь? Хоть учебник почитай, напоследок.
Я махнул рукой.
— Перед смертью не надышишься. Уже начитался.
Тут к нам подошел Третьяков.
— Слушай, Саня, у меня такое ощущение, что я все забыл. Ты шпоры принес? Если я первым пойду, дашь мне?
Я засмеялся.
— Садись рядом со Светкой, она тебе даст списать. Заодно ножки покажет. Я вчера ничего сделать не успел, заснул, девяти еще не было.
Светка после моих слов порозовела, но согласно кивнула.
Вовка явно повеселел.
— Ладно, я тогда с тобой за один стол сяду.- сообщил он Светке.
Еще через несколько минут явились учителя и нас запустили в класс.
После того, как мы расселись, всех по очереди вызывали тащить билеты.
Я думал, что не смогу ответить ни на один вопрос и надеялся, что мне выставят трояк в счет старых заслуг. Но вопросы оказались довольно легкими, я вызвался отвечать почти сразу и под завистливые вздохи одноклассников отстрелялся за десять минут.
Вовку пришлось ждать почти час. Он получил четверку и был вполне доволен собой. Теперь нас ждал английский язык, который был для Третьякова Терра Инкогнито. Моя задача состояла в том, чтобы помочь ему выучить небольшой рассказ из восьми предложений про американского художника Рокуэлла Кента.
Но на сегодня эта тема была пока не актуальна. Учебу планировалось начать с завтрашнего дня.
— Может по пиву? — нерешительно предложил Вовка.
— Давай, — согласился я. — Но для начала зайдем в одно место.
— Это куда? — насторожился Третьяков.
— Увидишь, — коротко хохотнул я в ответ и двинулся к автобусной остановке.
Когда кинул десять копеек в приемное гнездо контейнера и открутил пару билетов, Вовка удивленно посмотрел на меня. Обычно мы старались проехаться зайцем. Но стояли поближе к билетной кассе. Если заходил контролер, мы быстро кидали туда деньги и откручивали билеты. Но сегодня я так не поступил.
В ответ на Вовкин вопросительный взгляд пожал плечами, мол, понимай, как хочешь.
Через три остановки мы сошли и пошли по Герцена к двухэтажному деревянному зданию.
— Ты чего в военкомате забыл? — испуганно спросил Вовка. — Тебе же восемнадцати нет, это мне осенью армия светит, если не поступлю.
В мрачном коридоре военкомата было пустынно, весенний призыв завершился и сотрудники отдыхали от суеты.
Секретарша комиссариата с удивлением встретила наше появление.
— Чего хотели молодые люди? — недружелюбно спросила она, усердно стуча по клавиатуре пишущей машинки.
— Добрый день, — поздоровался я. — Нам бы хотелось узнать о возможности учебы в ДОСААФе на водителя,
В ответ секретарша буркнула
— Кабинет 202.
Поблагодарив, мы вышли снова в коридор.
— Ты что, совсем придурок, — возмутился Третьяков. — Ты же хотел в универ поступать. На хрена тебе этот ДОСААФ, только время зря терять.
— Послушай Володя, — проникновенно обратился я к нему. — Вчера на речке на меня озарение нашло, и я решил пойти на работу, а вечерами учиться на водителя.
Вовка что-то еще ворчал, но я уже поднимался на второй этаж. Постучавшись, я приоткрыл дверь и, спросив:
— Разрешите, — прошел в кабинет.
За столом сидел сухощавый майор и с интересом разглядывал появившихся салаг.
— Ну, что хорошего скажете? — полюбопытствовал он.
— Товарищ майор, мы с товарищем явились, чтобы узнать, о возможности получить направление в ДОСААФ для обучения на водителя грузовой и легковой автомашины, ну и на мотоцикл до кучи.
— Ого, вы, однако, шустрые мальцы!- усмехнулся майор. Но тут же принял деловой вид и спросил:
— Так, в начале, быстро доложите, кто такие, адрес, возраст. Если паспорта и приписные свидетельства с собой, выкладывайте на стол.
Паспортов у нас с собой не было, свидетельств тем более. Услышав мою фамилию, майор с интересом глянул на меня.
— А я ведь с твоим батей служил, парень. Как он, кстати, все тренером работает? Давненько его не встречал.
— Да, все нормально товарищ майор, без проблем.
— Ну, тогда передавай ему привет от Жилина Олега.
Помедлив, майор продолжил:
— Что-то я не пойму, Санек, зачем тебе эта учеба. У тебя прямая дорога в военное училище. Отец фронтовик, орденоносец. Сам ты спортсмен, разрядник. Примут без проблем. Будешь офицером служить. А ты все через жопу делаешь, непорядок. Батя то, хоть знает, чего ты задумал?
— Не знает,- ответил я. — Но иметь водительские права еще никому не мешало.
Жилин хмыкнул
— Понятно. Лады, получишь ты направление, по блату, хе-хе, включу тебя в спецкоманду, которая кроме категории С будут учиться на категорию В. К сожалению, на категорию А придется заплатить. Бесплатно учить никто не будет. Надеюсь, родители двадцать два рубля найдут для этого.
— Найдут, товарищ майор, — заверил я.
Тот, тем временем, уже слушал Третьякова…
Выслушав, куда-то позвонил и с сожалением сообщил:
— А с тобой, паренек ничего не получится, если не пойдешь учиться в ВУЗ, в октябре призовем. Летние команды уже учатся, а осенние начнут учебу, как раз в октябре.
Вовка выслушал слова майора без особого волнения. Он пришел сюда за кампанию, и никаких планов не строил. Хотя перспектива стопроцентного призыва этой осенью его явно не обрадовала. Я то знал, что в октябре его призовут не в армию, а во флот и три года службы он проведет на подводной лодке…
Когда мы вышли из мрачных глубин военкомата, дневной свет показался необычайно ярким, как и мое настроение. Пока все шло, как и планировал. Я надеялся, что в следующем году пойду служить водителем, а не просто пехтурой. Мысли откосить от службы возникали, но были сразу отброшены. На нее у меня были свои планы.
— Ну, теперь можно и по пиву, — весело сообщил я и мы поспешили к ближайшему пивному ларьку. Пиво в нашем городе в 1968 году водой еще не разбавляли.
Десять минут стояния в очереди и у нас в руках по две кружки пенного напитка. Я слегка сдул пену и сделал глоток.
— Да! Это было пиво! — Я пил его и думал о том, что через пару лет на пивзаводе сделают ремонт, заменят немецкое оборудование, поставленное сразу после войны на наше, и уже никогда жигулевское пиво, сваренное у нас городе, не будет таким, как раньше.
— Что рожи корчишь, как придурок? — прервал мои мысли Вовка. — Уставился куда-то и лыбишься.
— Да, так, задумался, — ответил я, не желая сознаваться, что просто балдею от своей юности, яркого летнего солнца и просто возможности пить хорошее пиво.
До дома мы шли пешком, приятель за это время изрядно надоел своей болтовней. А под конец просто раздражал.
— Блин, надо как-то перестраиваться, терпеливей быть что ли — подумал я, когда мы прощались. — Впереди еще неделя экзаменов, Александр Юрьевич, привыкай, что тебе не семьдесят лет.
Квартира встретила пустотой. Родители были на работе. Меня же переполняла жажда деятельности, поэтому, взяв ключ от гаража, я отправился туда. Гаражом у нас называлась ветхий сарай, в котором стоял такой же ветхий ' Ковровец'.
В прошлой жизни, купив за стольник, батя так и не удосужился его починить. Когда же я пришел из армии, то узнал что мотоцикл год назад сперли.
Вытащив его во двор,приступил к полной разборке. Орудуя ключами, размышлял, что иметь многолетний опыт автодела в семнадцать лет очень даже неплохо. Время шло незаметно.
Когда надо мной горестно зазвучал батин голос, все запчасти были аккуратно разложены на старом брезенте. Одна рама сиротливо стояла на земле, подпертая с боков чурками.
— Ты, что паршивец натворил!- возмущался отец. — Я уже договорился с Валентинычем, что он переберет мотор, и вообще… Кто тебя просил лезть? Я уже планировал через неделю на нем на рыбалку махнуть.
В ответ я засмеялся.
— Пап, ты об этом второй год рассказываешь. Твой Валентиныч с зимы пьет, не просыхая, ему не до мотоцикла. А я за пару дней его до ума доведу.
Батя скривился.
— Чтобы ты понимал молокосос. Вон, велик свой, с апреля починить не можешь, а за мотоцикл берешься.