****** Нерей – в древнегреческой мифологии один из наиболее любимых и чтимых богов водной стихии (моря): добрый, мудрый, справедливый старец, олицетворение спокойной морской глубины, обещающий морякам счастливое плавание.
Глава 13, (в которой исчезает, а затем снова появляется певица)
Утром Полина поняла, что она проспала всё на свете и уже давно наступил день.
То есть, поняла она это, когда взглянула на часы и увидела, что стрелки подползают к одиннадцати. За окном же было как-то темновато, сумеречно. Она вылезла из-под одеяла, подошла к окну и открыла ставни.
Облака висели над морем, и неподвижная поверхность воды казалась серебристо-серым зеркалом. Ни один, даже самый лёгкий, ветерок не тревожил висящей над морем лёгкой дымки. Присмотревшись, Полина разглядела, что это мельчайшие капли дождя, которые, кажется, истаивали в воздухе. Впрочем, листья деревьев в саду были мокрыми, а на дорожках красовались вполне убедительные лужи.
– Похоже, это надолго… – пробормотала Полина, и отправилась умываться.
Леди Камилла допивала кофе. Она расположилась на террасе в плетёном кресле, смотрела на дождь и о чём-то думала. Появление подруги, видимо, вспугнуло её мысли, она повернулась и приветливо улыбнулась.
– Надо же, какой сегодня день странный, – проговорила Камилла. – Я и не думала, что в июле на Керкире может быть такая погода.
– Даже и хорошо, – со вздохом отозвалась Полина. – Поплавать это не помешает, а потом сяду работать. Надо браться за учебный план к грядущему семестру. А Юра где?
– Отправился на виллу «Маргарита» к приятелям, юным Манолакисам.
– Позавтракал? Ох, глупый вопрос – ну конечно же, он позавтракал! И похоже, его идея изучения эллинского… э-э-э… увяла.
– Нисколько, – леди Камилла усмехнулась. – Он сообщил, что будет изучать язык в разговорах с его носителями.
– Вот как…
Решительно, Полина не узнавала своего племянника, мальчика умного, но слишком впечатлительного. Каждое новое впечатление затмевало предыдущее, и увлечения Юры сменялись стремительно.
Она налила себе кофе, положила на свежий хлеб довольно толсто отрезанный кусок окорока, ещё один ломоть хлеба намазала густой розовой смесью под названием тарамосалата*, осмотрела получившийся натюрморт и удовлетворённо вздохнула.
Какое-то время на террасе слышен был лишь мерный шорох дождя да сопение маленького чёрного бульдога, спящего у ног хозяйки. Наконец леди Камилла нарушила тишину.
– Странно, – сказала она, откладывая газету. – Второй день не слышно рулад нашей дорогой соседки Сони.
– А вчера тоже было тихо? – переспросила Полина. – Я как-то не обратила внимания, такая была суматоха… с телом.
– Вот именно! И даже на эту суматоху не выглянула ни сама госпожа Мингард, ни её горничная. Уж горничная-то точно должна была проверить, в чём дело!
– Наверное, уехала в Керкиру, как обычно она и делает.
Леди Камилла покачала головой.
– Соня всегда репетирует днём, вне зависимости от погоды и обстоятельств. Так что она, скорее всего, уехала с острова.
– Жаль, если так, – Полина и вправду огорчилась. – Она мне нравилась.
– Надо будет спросить у господина Стоматули, – заключила леди Камилла.
Завтрак закончился, и дамы разошлись по своим делам: Полина поплавала полчаса и решительно взялась за составление учебного плана для кембриджского курса математического моделирования, а Камилла уселась на террасе писать письма.
Идиллию разрушил влетевший в дом Юра. Он отряхнулся на крыльце, словно собака, обдавая дождевыми каплями стены, пол и неосторожно подошедшую слишком близко Биддер. Поймав укоризненный взгляд леди Камиллы, взял из рук горничной полотенце и вытерся, протопал на террасу и сказал:
– Я вспомнил!
– Что? – спросила леди Камилла.
– Я вспомнил, что сказал старик, последнюю фразу! Ну, не вспомнил, а смоделировал по созвучиям, как-то так, – тут он почесал в затылке. – Надо, наверное, нашему суб-лейтенанту позвонить? Вдруг это важно! В детективах всегда последние слова убитого помогают раскрыть дело.
– Дорогой мой, мы же не в детективном романе, а в жизни, – Полина скептически хмыкнула. – И отец Софоклис умер естественной смертью, от старости, а не был убит каким-нибудь страшным тропическим ядом. Но в одном ты прав, суб-лейтенанту Стоматули нужно сообщить. Просто это может быть важно, например, если отец Софоклис оставил завещание. Ну, или просто его преемнику и помощнику захочется узнать…
– Ну да… – ответил мальчик с некоторым унынием. – Ладно, я пошёл к Аристидесу, его отец обещал показать чертежи нового корабля.
– Так а что он сказал-то? Фразу ты перевёл?
– А то! Он сказал… – Юра сосредоточился и медленно, с запинкой проговорил, – «Ныне прощайте, Судьба и Надежда: я выбрал дорогу, Море зовёт меня с каждой минутой сильней». Как-то так. Всё, я ушёл!
Когда дверь захлопнулась, леди Камилла покачала головой и проговорила:
– Не понимаю я этих поэтических предначертаний!
– В смысле? – не поняла Полина.
– Отец Софоклис прекрасно знал, что ему осталось недолго. Бритвальдец в такой ситуации приглашает юриста и составляет подробное завещание, а эти романтические южане!..
И она фыркнула, выражая своё неодобрение восторженной эллинской натурой.
Господин Стоматули появился вечером, после ужина. Принёс бутылку домашнего белого вина, осведомился, всё ли устраивает живущих на вилле «Магнолия», не нужно ли чего-то привезти из Керкиры. Леди Камилла задумалась, а Полина воспользовалась представившейся возможностью и поинтересовалась:
– Скажите, а что наша соседка с виллы «Глория»? Мы уже дня три не слышим её прекрасного голоса.
– О, госпожа Мингард уехала на несколько дней, – старший господин Стоматули наморщил лоб. – В Медиоланум, кажется. Если я не ошибаюсь, там проводится какой-то сбор средств в пользу пострадавших от землетрясения… где-то в центральных районах Лация, не помню названия.
– В Аквиле, – подсказал Юра. – Там чуть ли не полгорода разрушилось. Людей удалось спасти только потому. что среди них оказался маг воздуха, он создал и держал купол, пока они выходили. Но это ж ещё весной было!
– Ну, город-то восстанавливать надо, казначейству его величества Умберто нужно помочь! – леди Камилла нахмурилась. – Я помню, что у нас создали фонд помощи пострадавшим. А Соня Мингард, значит, участвует в благотворительном концерте?
– И двух спектаклях, – поднял указательный палец господин Стоматули.
– Это прекрасно, – подвела черту Полина. – Вы ведь не откажетесь выпить с нами вина? И, кстати, появится ли ваш сын? Вот у Юры есть для него информация.
Соня вернулась к концу недели. Её сопровождали горничная и аккомпаниатор, а ещё эта неизменная компания пополнилась новым секретарём. Был он немолод и тучен, густые седые волосы укладывал волнами до плеч, одевался в лиловый бархат и серый шёлк, а говорил несколько в нос и растягивая слова; словом, был чересчур экстравагантен. Звали его Клаус Шмидт. Пожимая руку новому обитателю виллы «Глория», Полина внутренне ухмыльнулась: она была твёрдо уверена, что его манера одеваться и вести себя объясняется простецким именем.
Впрочем, Соню он устраивал, и это было главным.
Помимо возобновившихся дневных концертов, возвращение певицы принесло и ещё одну радостную новость: её сопровождала Банни. Собачка воцарилась в сердце оперной дивы, спала теперь рядом с ней на подушке и делила трапезы, переживания и радости.
За встречей Банни и Бони жильцы двух соседних вилл наблюдали, утирая тёплые слёзы…
Время текло незаметно, и в один совсем не прекрасный момент Полина обнаружила, что от отпуска прошла ровно половина.
А следующий день принёс новости столь же удивительные, сколь и пугающие…
_________________________________________
* Тарамосалата представляет из себя пюрированную смесь из икры рыбы, оливкового масла, лимонного сока, репчатого лука и либо отварного картофеля, либо размоченного в воде хлеба. В рецептах реже встречаются чеснок, зеленый лук и перец. В современных авторских творениях используют иногда цедру лимона, апельсин и даже ципуро. Традиционно для приготовления блюда берут копченую икру трески, которая, как правило, продается в консервированном виде. Раньше тарамосалату делали с помощью ступки и пестика, сейчас используют блендер.
Глава 14, (в которой до жертвенного животного дело так и не доходит)
– Между прочим, сегодня первое августа, – сообщил за завтраком Юра.
– И что? – не поняла Полина.
– Как что? Праздник же!
– Какой?
– Ну-у… У кого какой, у всякого свой. Например, в Бритвальде и Галлии отмечают Лугнасад, в Лации посвящают этот день Консусу, богу земли и плодородия, – он скорчил гримасу, поправил на переносице воображаемые очки и продолжил. – А тут, на Керкире, празднуют явление Единого, он посетил остров и излечил сорок семь безнадежных больных. Полагается украшать цветами жертвенного козлёнка или барашка, сжигать на алтаре колосья и цветочные лепестки, а вечером пить вино при свете факелов.
– Хм… Меня живо интересует судьба этого несчастного козлёнка, – Полина почесала нос.
– Священник должен при помощи трёх женщин – старухи, юной девы и молодой матери – жарить его над горящими оливковыми ветвями и сухой виноградной лозой, а потом обменивать у местных жителей на вино, хлеб или мёд.
– И откуда ты всё это знаешь?
– Так Рист рассказал! Его мама несколько лет назад, после рождения Ставроса, участвовала в таком жертвоприношении. Тогда вроде бы ещё отец Софоклис его проводил.
– Рист?
– Аристотель Манолакис.
– Понятно, – леди Камилла подвела черту. – не уверена, что на всех жителей Ахарави хватит одного козлёнка, но важно не съеденное мясо, а единение. И это значит, я полагаю, что сегодня вечером мы идём к храму Единого?
– Ага, – Юра облизал ложку от мёда. – Только надо на обмен что-то принести! Я пошёл, да? Сегодня вода отличная, я ещё окунусь.