Так и не придя ни к какому решению, она сложила письмо, сунула его в карман льняных брюк и отправилась на кухню. Время пляжа уже упущено, солнце поднялось и палит вовсю; надо сделать какого-нибудь холодного питья и отнести на террасу. Как раз и беседа леди Камиллы с медиком закончится… Или Казанакиса следует считать всё-таки фармацевтом, раз уж в Ахарави он исполняет эту роль? Или не медиком, не фармацевтом, не аптекарем, а вовсе учёным? «А ты сама? – спросила у себя Полина. – Ты математик, разработчик или преподаватель? Зверь или птица, рыба или гад морской? Вот Тьма его знает…»
В кувшин с лимонадом отправилось несколько листиков мяты и ломтики свежего огурца. Запахло летом, отпуском, прохладой в жаркий день – словом, всем тем, что было вокруг неё, и останется ещё долгие, долгие три недели…
_______________________________________
* Провена́нс (фр. provenance – происхождение, источник) – история владения художественным произведением, предметом антиквариата, его происхождение.
На художественных и антикварных рынках провенансом подтверждается подлинность предметов. Провенанс обычно приводится и в аукционных каталогах. Провенанс может значительно повысить цену художественного произведения, предмета антиквариата. Провенанс является одним из базисных понятий арт-банкинга (финансово-консультационное сопровождение инвестиций в искусство).
Глава 18, (в которой дамы знакомятся с загадочным судовладельцем)
Были ли принесённые Димитрисом лекарства так хороши, или организм леди Камиллы и сам знал, как бороться с привычными болями, но утром она спустилась к завтраку, и даже не слишком морщилась, повернувшись неудачно.
– Так что, – спросила Полина, допив кофе. – И на вечеринку к соседям пойдёте?
– И на вечеринку пойду, и даже на пляж сейчас отправлюсь! – леди Камилла гордо задрала подбородок. – Во-первых, никакому радикулиту не сломить графиню Торнфилд, а во-вторых, господин Казанакис вчера мне прямо рекомендовал прогреться на солнце. Вот в воду не полезу, – добавила она с сожалением.
– Ладно. Тогда я скажу Юре, чтобы поставил шезлонги и зонты.
Юра выслушал тётушку, кивнул и поплёлся к навесу, под которым стояло всякое пляжное оборудование. Полина проводила его умеренно заинтересованным взглядом: какой-то мальчик с утра был не такой. Чересчур тихий и задумчивый.
Своих детей мисс Майнд пока не завела, но с племянниками возилась достаточно, чтобы точно знать: если ребёнок ведёт себя тихо, значит, или обдумывает пакость, или уже пакостит. Конечно, Юра уже довольно большой, можно сказать, не ребёнок, а подросток, но… Дешевле проверить, чем потом расхлёбывать.
– О чём задумался? – поинтересовалась она небрежно, стоя у кромки воды и разглядывая треугольный белый парус вдалеке.
Мальчик тяжело вздохнул.
– Скажи, а в чём полагается идти на такой вот… приём в саду?
Полина посмотрела на него с недоумением.
– В твоём приглашении был что-нибудь написано о форме одежды? Ну, там фрак, смокинг, чёрный галстук?
Юра хихикнул.
– Нет, не было.
– И в нашем не было. Значит, свободный стиль. Вот как к Соне на вечер ходили, так и сюда.
– Я в джинсах ходил, но они того… порвались, – вздохнул он. – А собой брал только одни, лето же, жарко. А в шортах как-то неудобно…
– Порвались? Сами, надо полагать.
– Ну… почти.
Пожав плечами, Полина шагнула в воду.
– Ну, значит сейчас искупаемся и съездим в Керкиру. Думаю, что уж джинсы мы там сможем купить.
Повеселевший Юра бросился вперёд, окатив её брызгами, поднырнул под волну и поплыл вперёд.
От прогулки по Керкире леди Камилла отказалась наотрез.
Полина вызвала всё того же усатого водителя Афанасия, который давным-давно встречал их в порту, и они отправились за покупками. Так что обо всём, что происходило после обеда на вилле «Магнолия», они с Юрой узнали вечером и по рассказам.
К их возвращению – а вернулись тётушка и племянник в начале седьмого вечера – все уже успокоились. Правда, Биддер так поджимала губы, что казалось, будто вместо рта в её лице прорезана узкая щель, от леди Камиллы пахло мятой и валерьянкой, а Бони лежал на своём коврике с таким несчастным видом, словно за обедом полагавшийся ему кусок курицы слопал мимохожий кот.
Юра умчался в свою комнату принимать душ и изучать купленную им монографию о судебной магии в Древней Элладе, а Полина отдала камеристке несколько бумажных пакетов и попросила:
– Отнесите, пожалуйста, на кухню. Тут маслины с рынка, виноград и бублики. Хрисула сегодня не придёт, а я всегда из гостей возвращаюсь ужасно голодная.
Упоминавшаяся выше щель на лице Биддер расширилась, и та приняла покупки. Полина повернулась к леди Камилле и спросила:
– Что случилось?
– Не спрашивайте, – Камилла махнула рукой с самым раздосадованным видом.
– Не буду, – покладисто согласилась Полина.
Она устроилась в удобном кресле так, чтобы косые солнечные лучи были заслонены листьями винограда, обвившего террасу, и раскрыла свежий номер «Ежемесячного обозрения артефакторики». Камилла недолго боролась сама с собой и сказала:
– Представьте себе, днём, после вашего отъезда, Биддер пошла гулять с Бони. Этот маленький негодяй сорвался с поводка… Да-да, я о тебе говорю! – она строго погрозила пальцем провинившемуся; бульдог шумно вздохнул и уронил голову на лапы. – Так вот, он сорвался с поводка и убежал! И вернулся вот совсем недавно, час назад. Весь в грязи, будто в болоте копался, Биддер пришлось его купать, и у меня из-за этого начинается мигрень.
– Из-за купания? – уточнила Полина.
– Ах, из-за всего! Я волновалась, что Бони потеряется, а потом – из-за того, что Биддер терпеть не может его мыть, и значит, будет молчать целую неделю. А она это делает…
– Виртуозно, – Полина кивнула. – Устрашающе. Но мы ведь не сдадимся?
Леди Камилла только рукой махнула.
– Не травите душу…
– Так что, и это всё, из-за чего такая трагическая обстановка?
– Ещё приходил секретарь Сони Мингард, этот, как его… Шмидт. Спрашивал, нет ли у нас случайно нот «Орфея и Эвридики».
– У нас?
– Именно.
– И что ему было нужно на самом деле?
– Понятия не имею, но это выглядело странно.
– Да уж. Вилла «Магнолия» – предпоследнее место, где я стала бы искать нотную библиотеку, – нахмурилась Полина. – Не говоря о том, что у Сони есть портальный амулет, и господин Шмидт вполне может быстренько смотаться в Керкиру, в музыкальный магазин, и вернуться.
– Мало этого, он попросил разрешения… э-э-э… вымыть руки, и отсутствовал достаточно долго, чтобы можно было не только руки, но и целиком ополоснуться! Я отправила Биддер присмотреть за ним, но не могла же она войти в ванную комнату, занятую мужчиной!
– А что, Шмидт мыл руки на втором этаже? Чем его не устроила гостевая ванная комната? Да и вообще, он же пришёл из соседней виллы, чем так запачкался по дороге? Рыл ямы вместе с Бони?
– Все это странно, – заключила леди Камилла, поднялась из кресла и неторопливо прошествовала в дом. – Дорогая, я иду собираться на приём у Манолакисов, и вам советую заняться тем же самым. Мы не можем себе позволить плохо выглядеть!
– Сейчас пойду, – кивнула Полина. – А больше никто не появлялся?
– Кто-то звонил в колокольчик у калитки, но Биддер как раз гуляла с Бони! – донёсся голос Камиллы, и дверь за нею закрылась.
На террасе воцарилась тишина, нарушаемая лишь сопением бульдога, мерным шумом волн да жужжанием пчелы, исследовавшей распустившуюся у перил пурпурную розу. Полина с досадой захлопнула журнал и встала. Пошла к двери, посмотрела на Бони и спросила:
– Сбежал – могу понять, свобода от поводка прекрасна. Но мне очень хотелось бы знать, где ты ухитрился перепачкаться?
Маленький чёрный пёс снова шумно вздохнул.
* * *
Стемнело быстро, как всегда бывает в южных широтах: вот только что на полнеба разливался закат, и уже упала темнота. В саду загорелись магические фонарики, размещённые среди ветвей. Вечеринка достигла пика, шампанское сменилось коктейлями, и голоса зазвучали громче.
Хозяйка дома, широко улыбаясь, постучала ножом по бокалу и громко сказала:
– А теперь сюрприз! – Разговоры среди гостей стихли, и Маргарита Манолакис продолжила. – А ещё точнее, два сюрприза. Во-первых, для вас споёт несравненная Соня Мингард… – переждав аплодисменты, она продолжила. – А во-вторых, мой сын подготовил кое-что для этого вечера. Аристотель Манолакис, прошу!
Мальчик вышел вперёд. Лицо его было чрезвычайно серьёзным. Он взмахнул руками, как взмахивает ими дирижёр, отпуская на волю звук, и с его правой ладони в небо медленно поднялся огненно-золотой шар. По мере подъёма он увеличивался, наконец, остановился высоко над головами гостей. По бокам шара побежали красные трещины, и он взорвался, рассыпая вокруг алые, синие, жёлтые цветы, похожие на астры.
Дамы слаженно ахнули, но с руки Аристотеля сорвался новый шар, синий, и раздались первые ноты арии – Соня Мингард пела a capella, и её волшебный голос, казалось, проникал в сердце каждому, даруя надежду, утешение, веру…
Соня пела, в небо поднимались всё новые шары, гости завороженно молчали. Леди Камилла, сама того не замечая, схватила подругу за руку. Полина покосилась на неё: глаза Камиллы блестели слезами.
Прозвучала последняя нота, погасли разноцветные астры. В наступившей тишине слышен был только шум волн.
Прошло несколько мгновений, прежде чем гости отмерли и зааплодировали. Аристотель, бледный, с капельками пота на висках, неловко оглянулся; Маргарита подставила ему табурет и легко погладила по затылку.
Засмеялась какой-то шутке Соня, зазвенел бокал, и магия этого вечера… не исчезла, нет, но отступила, скрылась в тени деревьев.
– А мальчик – талантливый маг, – отметила Полина. – Интересно, огневик или мастер иллюзий?
– Вряд ли огневик, они к четырнадцати годам ещё настолько не раскрываются, – леди Камилла покачала головой.