Дружиловский помогал делать вырезки и вести картотеку, работа ему нравилась, снова казалось, что он занимается настоящей политикой. Спал он на газетах в той же комнате, где они работали, но он был счастлив, что вырвался из ночлежки...
«Случившееся со мной в Польше вы уже знаете, но все хорошо, что хорошо кончается. Спасибо за предупреждение, я и сам понимаю, что, находясь здесь, мне нужно остерегаться поляков. Однако эта ситуация не так уже тревожна — в конце концов, они, не имея против меня своих данных, поверили мне и просто выслали меня, а то, что будет здесь моим прикрытием, только подтвердит мое алиби. Так что, не стоит ли мне при необходимости пойти на сближение и с ними?
Продолжаю ориентироваться. Здесь оказался мой давний знакомый по Белграду, морской офицер Павлов, который возглавляет какое-то объединение русских офицеров. Встретил он меня очень дружелюбно. Зовет работать с ним, но я пока держусь пассивно и даю ему понять, что могу устроиться где-то еще. Когда я спросил, не лучше ли мне обосноваться в Париже, он сказал: «Неужели вы не понимаете, что Германия сейчас единственный удобный плацдарм для политической борьбы во всемирном масштабе?» И далее: «Именно здесь сейчас концентрируются самые активные политические силы Европы и даже Америки, и именно здесь сейчас заквашивается будущее Европы с нашей с вами России». В порядке примера рассказал, что он знаком с каким-то поляком, который занимается здесь ни более ни менее как вовлечением Америки в войну против Советского Союза. Павлов убежден, что все решается здесь, а не в прогнившем Париже, где собрался весь балласт России. Любопытно, что Павлов брезгливо относится к деятельности в Германии иностранных разведок, но все же считает это частью общеполитической борьбы, в которой себе он отводит некую более возвышенную роль.
Организация, которой руководит Павлов, называется «Братство белого креста». В нее входят офицеры главным образом аристократического происхождения. Политическая программа братства пока мне не совсем ясна, но в главном она, конечно, контрреволюционная. Это только одно из русских объединений, имеющихся в Берлине.
Снял комнату со столом в немецкой интеллигентной семье. Отец погиб на фронте во Франции, отсюда в семье ненависть ко всему французскому. До войны отец работал директором гимназии, был призван только в шестнадцатом году. Остались мать, двое сыновей — 18 и 16 лет, сестра матери — врач, ее муж — чиновник городского магистрата, социал-демократ. Я для них офицер царской армии, эмигрант. Раньше семья жила неплохо. Сейчас победнее, особенно в смысле питания. Но когда говорят о Версале, клянут Францию не за то, что стали жить хуже, а за то, что у Германии отнято право быть великой державой. О своих левых говорят, — «они не немцы» и добавляют — «вы, как никто, убедились, что красные могут погубить государство». В ближайшие дни даю Павлову согласие работ ать в его братстве...
Резолюция на донесении:
Сообщить Кейту, что его работа одобряется.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
В канун нового, 1923 года газета немецких коммунистов «Роте фане» писала: «Изголодавшиеся господа социал-демократы призвали на помощь... мистику. Прожитое десятилетие они назвали временем непрерывных ударов судьбы. На самом деле мы пережили десятилетие непрерывных предательств нации магнатами Рура и их политическими лакеями, и прежде всего их самыми верными слугами, господами социал-демократами, так что мистическая судьба на сей раз имеет имена и фамилии широко и печально известных лиц и их столь же реальные грязные и кровавые действия с двумя, также весьма конкретными целями: обогащение капиталистов и порабощение нации».
Действительно, за это десятилетие Германия пережила столько, сколько не выпадало ей за всю предыдущую историю.
Война.
Поражение.
Крушение империи.
Революция и ее кровавое подавление.
Версальский мир, отнявший статус великой державы.
Раппальский договор — Советская Россия установила дипломатические отношения с Германией. Страна коммунистов (единственная) признала за Германией право на самостоятельную государственность и отказалась от репараций, которые Германия должна была выплатить ей по Версальскому договору.
Коммунистические рабочие правительства в Саксонии и Тюрингии. Их разгром.
Вооруженное восстание рабочих в Гамбурге под руководством Тельмана.
Фашистский путч в Мюнхене. Появление Гитлера. Провал путча.
«План Дауэса» — сговор англо-американских капиталистов с немецкими о полном подчинении германской экономики иностранному капиталу...
Таков неполный перечень событий, потрясавших в это десятилетие страну прославленного порядка и организованности. По выражению немецкого писателя Эриха Ремарка, немцы в двадцатые годы чувствовали себя пассажирами поезда, который мчится в никуда.
Однако политики Германии прекрасно знали, куда мчится немецкий поезд. Это знали лидеры социал-демократии, которые за истекшее десятилетие продали все, что только могли, и прежде всего свои души и совесть. В. И. Ленин писал тогда:
«...пока немецкие рабочие терпят у власти предателей социализма, негодяев и лакеев буржуазии, Шейдеманов и всю их партию, до тех пор о спасении немецкого народа не может быть и речи». А президент Америки Вильсон по случаю успешного потопления революции в крови прислал сердечное поздравление социал-предателю Эберту. Словом, продажные немецкие политиканы точно знали, кому нужно кланяться и куда они ведут немецкий поезд.
Уинстон Черчилль был доволен происходящим в Германии. На вопрос журналиста, не становится ли Германия снова «тревожным местом планеты», он ответил, что очаг тревоги находится вовсе не в Германии. И хотя он не нашел нужным пояснить, где же находится этот очаг, всем было ясно, что речь шла о первом в мире Советском государстве, которое к этому времени выбросило интервентов, победно завершило гражданскую войну и принялось энергично строить свою экономику.
Революционные взрывы в Германии, которые с таким трудом удалось подавить, показали великую жизненную силу революционного примера России. Мировая буржуазия шла даже на большие убытки, чтобы помочь немецким капиталистам возродить сильную Германию, исполняющую роль надежного заслона от страны большевиков. Германия превращается в главный плацдарм борьбы с коммунизмом. Эту борьбу тот же Черчилль назвал длительным и дальнобойным обстрелом самих перспектив коммунистической экспансии.
В это время в Берлине находился известный английский шпион, «специалист по России», Сидней Рейли. Чем он здесь занимался, мы узнаем, прочитав довольно пространную выдержку из его берлинского письма Борису Савинкову в Париж:
«Собирался пробыть здесь 2—3 дня, а завяз на целую неделю и, судя по настроению моих патронов в Лондоне, задержусь еще... Все тут крайне интересно. Такое впечатление, что Берлин стал котлом, в котором варится будущее человечества. Кто только не суетится возле котла! Какие только специи не бросаются в варево! У каждого свой рецепт, как сварить повкуснее. Хлопочут у котла и ваши соотечественники, но о них чуть позже. Что же касается хозяина котла господина немца, то он, достаточно перепуганный своей революцией, по-видимому, уже успокоился и весьма доволен, что сбежалось столько помощников со своими продуктами. Розовенький, чистенький, он знай подкидывает поленья в огонь и приговаривает: давайте старайтесь, за вкус не ручаюсь, но горячо будет...
А если серьезно, дорогой Борис Викторович, то здесь сейчас, может быть, самое активное место на всей нашей пассивной земле, и думается мне, что и нам с вами следует обратить сюда если не наши надежды, то хотя бы внимание. Не хочу, не имею права, не достоин вам советовать, но не следует ли вашу газету перебазировать в Берлин? Во-первых, на нее было бы обращено большое внимание сильных мира сего. Во-вторых, ее издание здесь обходилось бы втрое дешевле и делалось бы оно лучше, респектабельней, по-немецки, одним словом, а главное — здесь господин Ф.[1] и его соратники не подвергались бы воздействию гнилостных миазмов варшавского болота. Ведь стоило вам самому перебраться в Париж, как вы, по вашему же признанию, вдохнули свежий воздух и обрели новые надежды.
О ваших соотечественниках. Они не чета своим варшавским и даже парижским собратьям. Они здесь активны и лишены иллюзий о создании роты инвалидов для разгрома большевиков. Они трезво понимают свое место и свои возможности. Я установил контакт кое с кем из них, и мы уже делаем нечто весьма конкретное, что доставит большевикам, по крайней мере, крупные неприятности. Что именно, буду в Париже, расскажу, но уверен, вы одобрите и сами придумаете что-нибудь еще более эффектное.
Не знаете ли вы по России или по более позднему времени такого господина — Геральд Иванович Зиверт? (Какое смешное соединение английского, русского и немецкого!) В нашей, конечно же, образцовой картотеке его не оказалось. Впрочем, фигура он явно немецкая, чего он и не скрывает, ибо это в конечном счете не имеет никакого значения — у котла все действуют плечом к плечу. У него здесь официально апробированное предприятие под названием «Дейче остпрессбюро». Я хотел бы подобраться к нему поближе, но для этого надо бы узнать о его шефе хоть самую малость. Припомните, дорогой Борис Викторович... Другая активная фигура — Владимир Орлов, о котором я не раз говорил вам как об активном и надежном антибольшевике и даже рекомендовал его вам. В случае каких-нибудь ваших шагов в направлении Берлина на этого человека можно надежно опереться. Здесь он врос прочно. У него контора, которая согласно вывеске занимается чем угодно, вплоть до бракоразводных дел. Но главное его дело — расторжение брака России с большевиками. Человек он очень серьезный, единственная его беда — любит выпить. Он работал в контрразведк