Красные шифровальщики обычно создавали новые коды на базе старых царских кодов. Феттерлейн удачно раскрывал их. С помощью Феттерлейна англичане передавали белым все политические и военные секреты большевиков, полученные с помощью радиоперехвата. Феттерлейн продолжал работать на англичан и после окончания Гражданской войны. Особый интерес для британских властей представляла дипломатическая переписка Москвы со странами Ближнего Востока.
11 июня 1920 г. в Лондоне было открыто Всероссийское кооперативное акционерное общество АРКОС. Замечу, что советского посольства тогда в Англии не было. Великобритания официально признала СССР только 2 февраля 1924 г. Феттерлейну удалось расшифровать всю переписку Москвы с АРКОСом. На стол британскому премьеру легли расшифрованные телеграммы.
В июне 1920 г. Ленин писал заместителю главы делегации Красину: «Эта свинья Ллойд Джордж пойдет на обман без тени стыда или сомнения. Не верьте ни единому его слову и в три раза больше дурачьте его».
Ллойд Джордж решил отомстить за оскорбление. 17 августа 1921 г. лондонская газета «Таймс» опубликовала статью, обвинявшую другую английскую газет, «Дейли Геральд», в получении денег от советского правительства. В «Таймс» приводились открытые тексты восьми советских шифротелеграмм, якобы перехваченных английским правительством. Тем самым «Таймс» нарушила данное ею обязательство: английский правительственный кабинет передал этот материал в распоряжение «Таймс» с условием, что газета сошлется на получение его из нейтральной страны.
Статья в «Таймс» вызвала переполох в советском руководстве. 20 августа 1920 г. народный комиссар иностранных дел Г.В. Чичерин писал в докладной записке на имя Ленина: «Иностранные правительства имеют более сложные шифры, чем употребляемые нами. Если ключ мы постоянно меняем, то сама система известна многим царским чиновникам и военным, в настоящее время находящимся за границей. Расшифрование наших шифровок я считаю поэтому вполне допустимым».
Однако мнение Чичерина, видевшего причину утечки секретной информации в том, что одни использовавшиеся шифры были нестойкими, а разработчики других после революции оказались за границей, разделяли не все.
Так, глава АРКОСа Л.Б. Красин 10 сентября 1920 г. писал Ленину: «Еще в мае в бытность в Копенгагене по некоторым признакам я начал подозревать, что с шифрованной перепиской через Наркоминдел не все обстоит благополучно. В Англии мои подозрения укрепились, и в последующий мой приезд в Москву я обращал внимание т. Чичерина на необходимость коренной чистки в соответствующем отделе… Дело не в провале шифра или ключа, а в том, что в Наркоминделе неблагополучие, так сказать, абсолютное и лечить его надо радикально».
О деятельности Феттерлейна и британского шифровального центра большевики узнали случайно.
14—16 ноября 1920 г. армия барона Врангеля покинула Крым и отправилась под конвоем французского флота в Константинополь. Далее либеральные историки повествуют нам о диких расправах Крымского Ревкома и ВЧК над оставшимися в Крыму офицерами. Кто-то пишет о 120 тысячах казненных, кто-то — о 150 тысячах. А историк Константин Залесский приводит более умеренную цифру — 57 тысяч, и утверждает, что де сам считал. Замечу, что в действующей армии Врангеля на 13 ноября 1920 г. не было и 57 тысяч человек, ну а из Крыма бежало 145,7 тысяч, в то числе около 50 тысяч «комбатантов».
На самом деле расстрелянных белогвардейцев было не более 8 тысяч, а многие господа офицеры нашли свое место в Советской России. Так, красные взяли в плен четверых офицеров-летчиков Качинской авиашколы. Из них капитан Зеленин расстрелян, причем по приговору ревтрибунала, а штабс-капитаны Капустян, Макеев и корнет Арцеулов остались в прежних должностях. Причем Арцеулова в декабре 1920 г. отправили в Москву в Высшую школу военлетов, одним из его учеников был Валерий Чкалов.
А вот капитана Ивана Миновича Ямченко, начальника севастопольской станции радиоперехвата, посадили. Сидел часа четыре и исписал гору бумаги.
19 декабря 1920 г. командующий войсками Украинской ССР М.В. Фрунзе телеграфировал шифром предсовнаркома В.И. Ленину, председателю Реввоенсовета Л.Д. Троцкому, наркому иностранных дел Г.В. Чичерину и в ЦК РКП(б): «Из представленного мне сегодня бывшим начальником врангелевской радиостанции в Севастополе Ямченко доклада устанавливается, что решительно все наши шифры вследствие их несложности расшифровываются врагами.
Вся наша радиосвязь являлась великолепнейшим средством ориентировки противника. В тесной связи с шифровальным отделением морфлота Врангеля, Ямченко имел возможность лично читать целый ряд наших шифровок самого секретного как военно-оперативного, так и дипломатического характера.
В частности, секретнейшая переписка Наркоминдела с его представительством в Ташкенте и в Европе слово в слово известна англичанам, организовавшим специально для подслушивания наших радио целую сеть станций особого назначения. То же относится к расшифрованным свыше ста нашим шифрам.
К шифрам, не поддавшимся прочтению, немедленно присылались ключи из Лондона, где во главе шифровального дела англичане поставили русского подданного Э. Фетерлейна (Фаттерлейн), ведавшего прежде этим делом в России.
Общий вывод такой, что все наши враги, в частности Англия, постоянно в курсе всей нашей военно-оперативной и дипломатической работы. Копию доклада Ямченко препровождаю с нарочным. Изложенное докладываю для принятия соответствующих мер».
Ознакомившись с докладом, глава совнаркома наложил резолюцию: «Тов. Троцкий. Надо еще нажать. Создайте еще комиссию, и проверим сугубо меры борьбы. Ленин».
Новый обстоятельный доклад был подготовлен Иваном Ямченко 21 декабря 1920 г. и 3 января 1921 г. положен на стол В.И. Ленина, который решил направить его Л.Д. Троцкому и Ф.Э. Дзержинскому. В докладе уточнялось: «…русский отдел радиоразведки обслуживается у англичан Э. Фетерлейном — старым русским чиновником Министерства индел. Во время Октябрьской революции англичане, уезжая, взяли с собой Фетерлейна, где поместили в свою радиоразведку. Но как мне сообщил капитан 1‑го ранга Нищенков[217], англичане не допускают его в свой отдел расшифрования радио других стран, а держат его в одиночку специально на русской работе, очень щедро оплачивая его и всячески ухаживая за ним. В этот отдел еще летом Фетерлейн приглашал и меня.
По всей вероятности, туда или в Сербию поехали и в настоящее время, вероятно, уже работают четыре офицера расшифровального отделения флота Врангеля. Основным разделом явился следующий: “Советские шифры, разбираемые в Англии”. “Судя по присылаемым из Лондона шифрам, — говорится в разделе, — англичане интересуются каждой мелочью, поступающей по радио из советских источников”.
По тем же материалам судя, в Лондоне разбираются следующие радио: 1) все армейские советские радио, 2) все флотские советские, 3) все дипломатические, посылаемые из Москвы и адресуемые в Москву. Так как советские шифры часто меняются, то перечислить их названия наизусть практически невозможно — важно лишь отметить, что у англичан имеется радиокод связи Красной армии, тоже раскрытый Фетерлейном; этот код действовал до последнего времени и, вероятно, действует и по сей час, хотя шифры к нему меняются, но нахождение таковых трудности не представляет. Код этот необходимо срочно отменить, заменив новым другой системы, т. к. шифровальщикам в штабе Врангеля он был известен наизусть»[218].
В январе 1921 г. Комиссия разведуправления РККА приняла решение о создании Радиоинформационного отдела, в состав которого вошли Ямченко и Орлов. (Последний был учеником Фаттерлейна, найти его в Полтаве ОГПУ помог Ямченко.)
На январь 1931 г. Ямченко был преподавателем Объединенных дешифровально-разведывательных курсов «для подготовки криптографов дипломатического и военного направлений». Увы, далее судьбу Ямченко мне проследить не удалось.
С радиоперехватом в годы Гражданской войны связана и еще одна полудетективная история. В Петропавловске на Камчатке есть улица Абеля. У всех читателей Абель ассоциируется с советским разведчиком Вильямом Генриховичем Фишером, арестованным в США, а затем обмененного на Гликинском мосту через реку Хафель, разделявшую Берлин с Потсдамом.
Но на Камчатке отличился совсем другой Абель.
Рудольф Иванович Абель прибыл в Петропавловск 21 декабря 1922 г. на судне «Главком Уборевич» в составе отряда Вольского.
Абеля назначили военным контролером Петропавловской радиотелеграфной станции.
Проводя радиоразведку, 9 января 1923 г. Рудольф Иванович обратил внимание губревкома на то, что по разрешению отдела управления в город Хакодате была передана шифрованная радиограмма от японского подданного. «Считая передачу шифрованной радиограммы совершенно недопустимой, — писал Абель, — прошу на этот счет надлежащих распоряжений».
Перед военным контролером поставили задачу выявить сеть всех действующих радиотелеграфных станций на севере Дальнего Востока, как российских, так и иностранных, определить связь и между ними, и с «материком» и через радиоразведку уточнить места дислокации белых отрядов. Уже 10 января Абель представил Штабу войск уточненный им список местных радиостанций, в том числе и японских, действующих на Камчатке (в Усть-Камчатске и в Усть-Большерецке), на Курильских островах и на острове Хоккайдо (в Очиши). Отмечалась мощность радиостанций (системы «Телефункен»): в Петропавловске — около 8 кВт, в Анадыре и Наяхане — 12 кВт, в Среднеколымске — 5 кВт. В Охотске в 1920 г. радиостанция была разрушена, а после восстановления в основном осуществляла только прием.
Абель сообщал, что на Камчатке вновь не появилось белогвардейских радиостанций, но продолжает работу японская радиостанция в Усть-Камчатске. По его представлению Усть-Камчатская радиостанция была «национализирована», и 25 марта Абель мог сообщить Штабу войск, что через эту станцию, «изъятую у японцев, был произведен первый обмен радиограммами».