– Я могу показать, но только если ты позволишь мне сейчас передать ключи тебе и Одри.
Ошеломляющее чувство ответственности!
– В смысле?
– Мы уезжаем, Айви, никого не останется. Вы буквально единственные, кому я могу передать все это.
– Дай-ка мне сформулировать: ты хочешь, чтобы я и Одри взяли все в свои руки и были частью «Общества сороки»? Официального, а не того, в которое мы вступили до этого…
– Да, потому что нас тут не будет. Может быть, тогда у вас появится крошечный шанс остановить то, что надвигается.
– Но что мы можем сделать?
Он останавливает мои дальнейшие расспросы.
– Я не знаю. Честно. Но это единственное, что я могу придумать. Поддерживать века хорошей работы.
– Ладно, – уверенно отвечаю я.
– Ладно что?
– Я это сделаю… Мы это сделаем. – Улыбаюсь ему.
– Дедушка будет в восторге. Давай покажу, как логиниться.
Мы садимся за стол, и он перечисляет пароли и горячие клавиши, позволяющие очень быстро переключать школьные камеры.
– Вау. А у тебя есть звук?
– Да! Можно слушать разговоры, если нужно.
– Конечно же это незаконно? – осторожно спрашиваю я.
– Это все незаконно, Айви. Ты это и так знаешь. – Он смеется. – Это о том, чтобы делать все, лишь бы школа жила.
– Эд… как ты можешь быть уверен, что мне можно доверить все это?
– Потому что со всеми вашими расследованиями я знал, что вы вот-вот и сами все это обнаружите.
– А у тебя есть доступ к архивам? Можно посмотреть записи за определенную дату, например.
Он несколько раз щелкает мышью и открывает тысячи папок с сего дня и на месяцы назад.
– Хранятся лишь последние сто двадцать восемь дней, после идет перезапись на существующие файлы.
– Значит, ничего о ночи смерти Лолы. Можешь проверить ночь вечеринки в честь Самайна? Где-то с девяти до десяти вечера.
– Зачем?
– Кловер.
Эд хмурится.
– Можно проверить…
Мы сидим и проверяем несколько камер, а потом замечаем это. Камеру, показывающую часть подъездной дорожки у боковых ворот.
– Погоди… это она там! Можешь приблизить?
Эд увеличивает видео, и становится видно, что это точно Кловер. Она говорит с мистером Уиллисом. Темно, но свет на дорожке идеально освещает их лица, и нет никаких сомнений.
– Тут есть звук? – спрашиваю я. Мне необходимо точно знать, о чем они говорят. Что могла Кловер сказать мистеру Уиллису?
– Нет, к сожалению, нет. Эту камеру сложней переустановить так, чтобы это не выглядело подозрительно, так что она старая.
– Проклятье.
Мы сидим и смотрим, как подходит к концу их разговор. Кловер бурно жестикулирует, и в какой-то момент выглядит так, будто мистер Уиллис сейчас замахнется на нее. Но затем он выходит из зоны видимости, и к Кловер подъезжает машина. Я записываю номера. Она садится в машину, и та увозит ее через боковые ворота.
– Что за черт? – Мозги у меня крутятся на пределе. Это должен был быть Патрик. Но неужели, прежде чем убежать, Кловер поругалась с мистером Уиллисом? Выглядит именно так.
– Разговор довольно напряженный… – Эд поднимает на меня взгляд, пока я, не веря, пялюсь в экран. – По крайней мере, не похоже, что ее увезли против ее воли. Бедная девочка. Она не заслужила того, что с ней случилось. Она была как вы с Одри. Просто пыталась узнать правду.
Я вскидываю бровь.
– Не знала, что вы были знакомы.
– Кловер вечно околачивалась поблизости, задавала вопросы… особенно после смерти Лолы. Для этого своего подкаста. Знаешь, ее невозможно было не полюбить. Ей хотелось помочь. Она пришла ко мне с несколькими вопросами… Думаю, она подозревала, что я имею отношение к «Обществу сороки», но так и не спросила прямо. Она была умная.
– Ну, это интересные кадры. Мистер Уиллис должен быть подозреваемым номер один в убийстве Лолы.
– Не уверен…
– Ты шутишь? Все прямо перед тобой. Я должна показать это полиции. Жизненно важно, чтобы они увидели это, Эд. Знаешь, реально стоило показать им это раньше.
– Я, знаешь ли, был немного занят. У меня не было времени просматривать все камеры. Делай что хочешь. Теперь ты у руля. Просто имей в виду, что это – камера, к которой у миссис Эббот и школьной службы безопасности доступа нет… так что подумай, как рассказать об этом Биллу.
В этом есть смысл. Но важно поместить мистера Уиллиса за решетку, где ему самое место. Жуткий тип. Может быть, я по-тихому смогу отправить это инспектору Шинг. Она, кажется, была готова слушать.
– Можешь показать, как отправить это мне на почту?
– Конечно.
Эд демонстрирует, как послать видео на мой адрес, и мы закрываем приложение. Когда мы выключаем свет и уже готовы отправиться обратно в коттедж, у меня к нему остается лишь один вопрос.
– Какая-нибудь камера отслеживает площадь за территорией и в лесу?
Он странно смотрит на меня.
– Нет, сигнал никогда туда не дойдет…
– Ладно, – говорю я, улыбаюсь ему в ответ и следую за ним в туннель. Мы выныриваем среди моря коробок, и он вручает мне связку ключей. Я смотрю на них с благоговением.
– Так куда вы с мистером Ти поедете? Будет странно, что совсем скоро вас тут не будет.
– Сначала недалеко. Какое-то время, пока я не разошлю резюме в другие большие школы и сельские поместья, чтобы найти работу садовника, мы останемся в заливе Уинферн.
– Хорошо. Мне кажется, у нас с Одри будет еще много вопросов обо всем этом.
– Айви, ты уверена, что можешь доверять Одри?
– Откуда такой вопрос?
– Ну, разве не странно, что она хочет присоединиться к тебе в «Обществе сороки», учитывая то, что она – часть группы, пытающейся закрыть школу? Выглядит как двойная игра.
Я хмурюсь.
– Понятия не имею, о чем ты.
– Да? Компания, ответственная за реконструкцию. Она принадлежит отцу Одри.
25Одри
На поезде обратно в Уинферн я думаю лишь о встрече с мамой Айви. Она привела меня в ужас, и я ничего не понимаю. Не могу понять. Айви годами не жила дома? Но она сказала, что возвращается туда каждое лето. А как насчет Рождества? Куда она уезжала?
Что-то не складывается. Я почти хочу сойти с поезда, пересесть, чтобы вернуться обратно и потребовать кое-каких ответов.
Мать Айви, очевидно, вовсе ее не знает. Что она сказала о друзьях Айви? «Не думала, что такое возможно». А как же Лола и Харриет, и Том, и Макс? Как же я?
Айви – самый умный человек из всех, кого я знаю. У нее должны быть причины, по которым она не хочет возвращаться домой.
Поглаживаю фотоальбом. Мне почти не хочется открывать его. Я не знаю, смогу ли я отдать его Айви. Отчего-то мне кажется, она не будет так уж счастлива, что я ездила повидаться с ее мамой, не сказав ей об этом. Не после такой реакции ее мамы.
Не хочу вторгаться в ее частную жизнь больше, чем уже это сделала. И все же… она будет в невероятном бешенстве, когда узнает о том, что моя семья вовлечена в эту сделку о реконструкции. Надеюсь, этот альбом станет некоторым доказательством того, что я – на ее стороне. Скрестим пальцы в надежде на то, что это тот альбом, с фото ее папы и лошади, иначе все это будет напрасно.
Я открываю альбом, и он удовлетворенно скрипит.
Тут есть фото малышки Айви, сидящей на подушке между мамой и папой. Ее мама не улыбается, а вот у отца – широкая улыбка. Он выглядит счастливым, как и Айви. На нем темный комбез, который выглядит грязным… Или, по крайней мере, хорошо поношенным. В этом есть смысл. Они сидят у автомастерской под вывеской «Моторы Мура».
Переворачиваю страницу. Еще детские фотографии Айви: на этих фото она все время чем-то занята: играет на пианино или танцует. У нее есть домашний питомец – маленький белый кролик. Она выглядит так мило и невинно. Наконец, фотографий ее отца становится все меньше и меньше, появляется Вайолет. С годами выражение лица Айви становится немного более серьезным.
В альбоме нет ничего подозрительного или такого, что Айви не захотела бы показывать. Он похож на симпатичную подборку семейных фото. Мне интересно, почему мама Айви так странно отдала его. Наконец я добираюсь до фото ее отца, которое она описывала. Оно именно такое, как она описывала: с большой белой лошадью рядом и собакой у него на коленях.
Ближе к концу есть несколько фото, которые заставляют меня задержаться. Более старые фотографии: прекрасное фото ее китайских бабушки и дедушки, бабушка в национальном костюме, ее губы слегка подкрашены и выделяются даже на сепии. Следом фото других бабушки и дедушки. Кажется, они стоят в лесу, женщина прислонилась к дереву, мужчина держит под уздцы великолепную лошадь. Но я ведь знаю это дерево.
Это дерево у дома мистера Тэвистока.
Ахаю от удивления, и другие пассажиры смотрят на меня. Я съеживаюсь на своем месте, внимательно щурясь на фото. Бабушка и дедушка Айви работали в Иллюмен Холле? Знает ли она об этом? Я осторожно поднимаю пластик с липкой подложкой, стараясь не повредить фото. На обратной стороне есть небольшая подпись:
«ДМ и КЭ, за день до венчания».
Кладу фото на место точно так, как оно лежало, мое сердце быстро стучит. Пальцы трясутся. Этого не может быть. Айви бы рассказала. Не может быть, чтобы она молчала о том, что ее семья имеет отношение к школе. Мне везде начинают мерещиться подсказки: даже кажется, что я немного схожу с ума. «Не все на свете можно вставить в сериал „По долгу службы“, Одри». При повторном рассмотрении это может оказаться каким угодно деревом. Но эти инициалы. «КЭ». Это не может быть совпадением.
Кларисса Эллори.
Может быть, это было ее фото в штаб-квартире «Общества сороки». Нужно будет проверить и сравнить с тем, что в альбоме.
Как бы там ни было, я могу теперь отдать альбом Айви и быть счастлива. Она получит назад фото папы.
Мне всегда было интересно, как Айви попала в Иллюмен Холл. Я помню, она рассказывала мне, как ее старая учительница из начальной школы включила ее в здешнюю стипендиальную программу, но мне стало интересно, действительно ли Иллюмен Холл был единственным – или лучшим – выбором школы-интерната. Неужели не было других, ближе к Лондону? Странно, что ее отослали так далеко. Я еще столько о ней не знаю, пусть и считаю ее своей лучшей подругой.