На одной из машин в полк снова приехала Волкова.
Вы опять здесь? — спросил изумленный Мартынов.
Она ничего не ответила, только печально развела руками.
Что же мне делать с вами? — сердито проговорил Мартынов.— А я-то уж думал: уговорил вас.
Не сердитесь! — Волкова пошла вслед за майором в землянку. — Мне не хочется произносить громких слов о патриотизме, о гражданском долге — я их просто не умею говорить, — но я комсомолка, я не могу уезжать, когда у вас здесь так тяжело. Помогите мне остаться на фронте. Может быть, и я чем-нибудь могу оказаться полезной? Подумайте, право, товарищ майор. Я студентка третьего курса, учусь в том же Электротехническом институте, откуда к вам пришел Костя. Не думайте, пожалуйста, что я какая-нибудь там белоручка. Я все умею делать.
Но майора разжалобить или уговорить было не так легко. Он редко отступал от ранее принятых решений. На все просьбы Волковой он отвечал отказом и, накормив ее завтраком, на той же санитарной машине вместе с ранеными отправил в Лодейное Поле.
Но утром следующего дня Волкова снова оказалась на командном пункте полка.
Майор был в отчаянии. На этот раз он не пригласил ее в землянку, не предложил завтрака, а тут же, на поляне, при всем честном народе отчитал за непослушание, потом вызвал младшего лейтенанта Павлова, известного в штабе полка своей исполнительностью, приказал немедленно собраться в дорогу, доставить Волкову в Лодейное Поле, а оттуда — в Волховстрой.
Павлов быстро собрался, посадил Волкову в машину — и они уехали.
Но утром перед землянкой майора снова показалась Мария Волкова. На этот раз она была без своей соломенной шляпы с голубыми лентами. У нее был усталый вид: глаза сонные, волосы растрепанные, цветастое маркизетовое платье испачкано дегтем; чемо- ^^ан, который она держала в руке, весь был в царапинах и вмятинах.
Мартынов был потрясен. Он только и смог спросить:
А где Павлов?
Волкова села на пенек, собралась с мыслями и лишь потом ответила:
Думаю, что где-нибудь в Волховстрое.
Ничего не понимаю!..
А ведь все так понятно! — сказала она. — В Ло~ дейном Поле мы сели в поезд. Я была утомлена с дороги, сразу же легла на верхнюю полку. Попросила моего провожатого не будить меня до самого Волховстроя. Он охотно согласился. Но я, конечно, и не ду- мала спать, просто немного подремала...
Майор потряс кулаками и нервно заходил по поляне:
Ох, коварные женщины!..
Волкова продолжала рассказывать:
Ваш незаменимый Павлов долго крепился, охраняя мой сон. Потом, видимо, решив, что я крепко сплю, сам лег спать.
Тут уж из груди Мартынова вырвался тяжелый стон.
Когда мы подъехали к станции Паша, это было в первом часу ночи, — продолжала монотонно рассказывать Волкова, — там стоял встречный поезд..«
И вы пересели в него? ..
Вы угадали.
Скажите, товарищ Волкова, — вполне официальным тоном спросил Мартынов, — каким образом вам удается сесть то на санитарную машину, то на почтовую, а то даже в машину с горючим?
Очень легко, товарищ майор. Я говорю, что я жена командира роты Волкова. Костю все знают, и меня охотно сажают в машину.
Скажите еще одно: где вы оставили свою шляпу с голубыми лентами?
В поезде. Чтобы я не убежала, ваш Павлов привязал мою шляпу за ленточки к кронштейну, или как там они называются, ну, на чем держатся полки?.. Он думал, что шляпа с лентами — самое дорогое у меня в жизни. — Она усмехнулась. — Он у вас очень сообразительный!
Майор пожевал губами, спросил:
Так, надо думать, Павлов сейчас в Волховстрое?
Если только он случайно не проснулся ночью. Вы о нем, пожалуйста, не беспокойтесь. С ним ничего не случится! Завтра же он будет здесь.
Майор хотел наговорить Волковой дерзостей, но удержался, только махнул рукой:
С меня хватит! Пусть теперь с вами мучается ваш милый супруг. — Он ушел в землянку и стал звонить в роту.
Волкова пошла вслед за Мартыновым, села на пороге землянки.
Я постараюсь, товарищ майор, не быть помехой ни вам, ни мужу. — Она раскрыла помятый, в царапинах чемоданчик, вытащила из него какую-то бумажку, поднялась, положила Мартынову на стол.
Накручивая ручку телефонного аппарата, майор пробежал бумажку глазами и тяжело вздохнул: «Ну и жену выбрал себе бедный Костя! Не дай бог такую».
Бумажка была от командира дивизии. Генерал предписывал майору заняться судьбой Волковой, помочь ей остаться на фронте.
Волкова достала из чемодана мыло, полотенце и пошла к родничку приводить себя в порядок. Родничок находился метрах в двухстах от землянки Мартынова. Но там кто-то уже мылся, раздевшись до пояса. Волкова хотела было вернуться назад, но боец, умывшись, схватил с ветки полотенце, и она узнала в нем Васю- почтальона. Она обрадовалась, подошла к нему, поздоровалась.
Насупив брови, он буркнул что-то в ответ.
Почему ты так неприветлив сегодня? — спросила она.
А так просто, — нехотя ответил Вася.
Но все же! Мы ведь с тобой друзья?
Друзья! — нараспев проговорил Вася. — Вы, можно сказать, блаженствовали все эти дни, а я за вас отдувался.
Я-то блаженствовала? — горько усмехнувшись, спросила Волкова. — Ты толком расскажи, что с тобой.
А то сами не знаете? — Он наскоро вытерся и надел рубаху. — Из-за вашего брата и происходят все неприятности. Теперь — шабаш! Я вернусь в роту, но
другой почтарь уж будет построже, не такой дурак, как я.
Загадками говоришь, Вася. Ты простой человеческий язык знаешь?
Человеческий язык!.. Придумала!. • Получишь строгое взыскание, тогда будешь знать...
И это из-за меня?
А то из-за кого же?
Прости, Вася. Я и не подозревала, что у вас такой строгий майор.
Будешь строгим! Если все жены будут приезжать на фронт навещать мужей, тогда здесь и воевать будет некогда.
Минут через пятнадцать Волков прибежал на командный пункт полка. Он был рад, что жена осталась на фронте, хотя понимал, что это связано со многими трудностями и неудобствами как для него, так и для нее.
Возвратившись в роту, Волков вызвал солдата Ивана Тагильцева, познакомил его с Марией.
Сделай из нее солдата, — сказал он Тагильцеву. — Научи ее прежде всего владеть всеми видами оружия. Для нее это сейчас — самое необходимое.
Волков снял со стены трофейный автомат, вручил его жене:
Владеть автоматом ты должна в совершенстве. Может быть, станешь хорошим автоматчиком, и тогда Иван Тимофеевич возьмет тебя в свою группу?.. — И Волков вопросительно посмотрел на Тагильцева.
Иван Тимофеевич Тагильцев, сибиряк, в недавнем прошлом охотник и таежный следопыт, организатор группы автоматчиков-добровольцев в роте, прищурив левый глаз, с любопытством и нескрываемой иронией посмотрел на Волкову: худенькую, почти девочку. Особенно его рассмешили ее туфельки на высоких каблуках.
Переступая с ноги на ногу и по привычке расправляя пояс на гимнастерке, Тагильцев ответил:
Все бы хорошо, товарищ лейтенант... да уж больно хрупкая у вас жена. Дело солдатское, сами понимаете, грубое, требует силы и сноровки. Почему бы
вам не определить ее в санчасть?.. Или, скажем, в писаря?.. Вы — офицер, начальство бы уважило вашу просьбу. — Он провел рукой по усам. — Солдатское дело — хлопотливое...
— Вот поговори с ней, Иван Тимофеевич! — не без гордости за жену сказал Волков. — Солдатом мечтает стать. Самым что ни на есть рядовым солдатом.
Через несколько дней, получив новое редакционное задание, я выехал в район Суо-Ярви и потерял из виду и полк Мартынова, и Волкова, и его молоденькую жену... А тем временем изменились события на фронте. Полк Мартынова, как и вся южная группа войск Карельского фронта, вынужден был в сложившихся условиях с боями отойти на новый оборонительный рубеж по реке Свирь. Лейтенанту Волкову и роте его соседа, капитана Переверзева, было приказано прикрывать отход войск.
С боями наши части отходили за Олонец. За Олонцом завязались ожесточенные бои с противником. Это было в тяжелые дни сентября 1941 года.
В районе деревни Мегрега рота Волкова в бою потеряла половину своего состава, но дала возможность уйти от противника артиллерии и транспорту, застрявшим в этом районе. Во время контратаки тяжело ранили лейтенанта, и он остался лежать у сенного сарая.
Один из санитаров, не долго думая, пополз к сараю, почти добрался до командира, но в это время из сарая застрочили автоматы, и он вынужден был отойти назад. Наши открыли ружейный и пулеметный огонь, фашисты ответили сильным огнем из деревни, и над раненым лейтенантом завязался огневой поединок.
Пять раз санитары и солдаты-добровольцы подползали к Волкову и все же не смогли вынести его с поля боя.
Тогда поползла Мария Волкова. Помочь ей вызвалось человек десять новых добровольцев. Но Мария сказала, что ей нужны только двое помощников: одному надо будет ползти налево, другому направо, завязать перестрелку с гитлеровцами, засевшими в сарае. ..
В отличие от санитаров, она ползла не по открытому месту, хорошо простреливаемому врагами, а вкруговую, в высокой жухлой траве. Двое ее помощников
уже вели огонь по сараю с флангов. Помогали им и наши пулеметчики. Над раненым командиром роты завязался новый огневой поединок, но Мария Волкова бесстрашно подползла к мужу, взвалила его к себе на спину и, пригнув голову к самой земле, точно пловец работая руками, повернула обратно к своей траншее...
У командира роты было четыре пулевых ранения. Самым серьезным было ранение в грудь, у него хлюпало в легком и горлом шла кровь. Лейтенанта наскоро перевязали, и Мария с двумя санитарами вынесла его на дорогу. Санитаров она вернула назад, а сама стала дожидаться попутной машины, чтобы эвакуировать мужа.
Вскоре на дороге показалась трехтонка. Поверх боеприпасов лежали тяжелораненые из роты капитана Переверзева.
Волкова подняла руку, но машина не остановилась.
Она побежала рядом с машиной, пытаясь ухватиться рукой за борт.