Нам еще надо товарищу корреспонденту показать подбитые танки! . .
Эка невидаль — немецкие танки! — смеется лейтенант. — Не видел он ваши танки! .. Человеку надо и подзаправиться, одними вашими рассказами сыт не будешь. — И он тащит меня обратно к себе на КП роты.
Уже смеркается. Мы лезем в просторный блиндаж. На земляном полу валяется банок двадцать варенья и компота, ящик с галетами. В углу — раскрытый мешок с грецкими орехами.
Да, без «бога войны» нам бы трудно пришлось, — говорит Порубилкин, тяжело вздохнув, — хотя мы тоже без дела не сидим, уничтожаем танки из бронебоек.
4
Наши войска хотя и медленно, но упорно продвигаются вперед, к Балатону. Идут тяжелые, кровопролитные бои.
Все бы, конечно, выглядело иначе, начни мы наступление 16 марта не одной лишь силой пехоты, но и танков, прекрасно зная, что у противника в этом районе стоит 6-я танковая армия СС в составе одиннадцати дивизий.
Нашу 6-ю Гвардейскую танковую армию ввели в бой только на четвертый день наступления. Потому- то хорошо задуманная операция по окружению танковой армии гитлеровцев осталась на картах боевых действий: хотя и изрядно потрепанные, немецкие танковые дивизии все же легко прорвались на запад. А была полная возможность окружить их у Балатона и уничтожить, чтобы потом не воевать с ними в Австрии.
После Шаркерестеша, в полосе наступления дивизии Влажевича, были взяты села Моха, Чор, Инота, а 21 марта начался бой за шахтерский городок Варпалота.
Со вступлением в бои 6-й Гвардейской танковой армии дела в войсках «девятки» пошли намного веселее. Основная тяжесть борьбы с немецкими танковыми дивизиями теперь легла на плечи наших танкистов. Но в борьбе с танками противника чудеса храбрости стали показывать и десантники. Вот уж где развернулась их молодецкая удаль!
Поразительное событие произошло в одном из наших полков.
Немцы нащупали в обороне батальона этого полка слабый участок и решили вклиниться в него девятью «тиграми». Участок обороняла рота молодых солдат, только за день до этого введенная в бой. Правда, новички были поставлены между ветеранами — двумя другими ротами батальона. Этого немцы не учли.
«Тигр» — зверь страшный, когда он нападает. Но и подбитый, бездыханный, он производит впечатление своими ощетинившимися пушками и пулеметами. Я это не раз испытал сам на полях у Балатона, где хватало этих подбитых «тигров». Я их всегда обходил стороной.
«Тигры» двигались на роту, не сделав ни одного выстрела, хотя по ним вели огонь наши артиллеристы, правда, не очень результативно. Вот танки уже приблизились к первой линии наших траншей..,
И тут у молоденьких солдат нервы не выдержали, Они выскочили из траншей и побежали.,. в тыл соседней роты.
Тогда немецкие танкисты решили, также без единого выстрела, уничтожить новичков гусеницами своих машин. Для этого они развернулись веером, чтобы зажать бегущих в клещи.
Но немцы плохо знали советских десантников.
Когда бойцы соседней роты увидели в тылу своей обороны немецкие танки, самые отчаянные из них схватили противотанковые гранаты. Восемь бойцов бросились за «тиграми». Девятым побежал инженер полка Васильев.
Увлеченные азартной игрой, немцы не заметили бегущих за их танками охотников с гранатами. А каждый из десантников уже выбрал себе жертву. От солдат немного отстал инженер Васильев. Хотя охотники и не договаривались между собой, но, настигнув «тигров», они почти одновременно прыгнули на броню, Почти одновременно они швырнули и свои гранаты в люки танков, вовремя спрыгнув с брони. Раздалось восемь взрывов, слившихся в один.
На девятый танк прыгнул Васильев. В то мгновение, когда он замахнулся гранатой, чтобы ее бросить, из люка показался немец с ракетницей в руке. Васильев не испугался, успел бросить гранату. Но одновременно и немец успел выстрелить ему в лицо.
Ослепший, обливаясь кровью, Васильев взрывной волной был далеко отброшен с танка.
Восемь юношей подобрали тяжелораненого инженера полка и понесли его в роту.
А позади них в чистом поле полыхали девять «неуязвимых» «тигров»!
Вот на что способны эти десантники! (Не было ли среди них и моих «привидений»?)
Двухдневные безрезультатные поиски полка, в котором воевал инженер Васильев, приводят меня в только что освобожденную Берхиду. Со мной попутчик — инструктор инженерного отдела нашей армии, лейтенант Нежинцев, с которым я утром встретился в шахтерском городке Варпалоте. К сожалению, Нежинцев — молодой работник, никого не знает в полках, сам едет знакомиться с ними. Найти сейчас даже полк, который ты знаешь по номеру или по фамилии командира, дело мудреное: в районе Балатона все находится в движении, здесь дерется целый фронт, кроме «девятки» еще действуют 4-я, 26-я, 27-я армии и десяток приданных частей.
Через город идет поток наших войск, танков, артиллерии.
Жарко, все куда-то побросали свои шинели, идут налегке. Кругом пыль, пыль, перемолотая и поднятая солдатскими сапогами и гусеницами танков.
И в этой ныли...
Вот идет группа солдат. В руках у каждого по куску сотового меда. Лица и гимнастерки у всех вымазаны медом, на него густо осела пыль, а солдаты — ничего, идут себе, переговариваются, жуют соты...
Вот другая группа. У этих в руках по красочному и богато иллюстрированному журналу «Сигнал». Знаю, подобрали на дороге у Варпалоты. Я там видел сотню пачек этого гнуснейшего журнала геббельсовской пропаганды, оставленного гитлеровцами. На протяжении четырех лет войны они из номера в номер убеждали свой и другие народы Европы (журнал выходил на многих языках), что советский солдат — это недочеловек, чуть ли не неандерталец. Иллюстрировали они это фотоснимками, сделанными в лагерях для наших военнопленных, где отбирали людей, изможденных голодом и холодом, изнуренных непосильной работой, заросших густой щетиной.
Идут наши солдаты, молодые лихие парни десантных войск, один статнее другого, матерятся последними словами, возмущенные до глубины души этой мерзостью, и рвут журнал за журналом, отбрасывая их за обочину дороги.
Проходят танки с сидящими на броне солдатами. На одном из них солдат бреется опасной бритвой, прислонив к вещевому мешку, лежащему на люке, здоровый осколок зеркала. Другой солдат, сидящий рядом, держит в вытянутой руке миску с помазком и разведенным мылом.
А вот на гаубице, на расстеленном ковре, сидит гармонист и наяривает себе что-то веселое.
Да, война 1945 года никак не похожа на войну 1941 года.
Хотя еще идут тяжелые сражения в районе озера Балатон, но на многих проходящих танках и машинах уже выведено: «Даешь Вену!» Солдат — он всегда смотрит вперед.
Всем, конечно, уже более чем ясно, что гитлеровцев вот-вот вышвырнут с территории Венгрии. Но, оказывается, дело не только в нашем успешном, хотя и кровопролитном наступлении.
Только на днях я узнал, что «девятка» еще до своего формирования, еще год тому назад была нацелена на Вену (сейчас из этого уже никто не делает секрета). Вот, оказывается, почему десантные части, стоящие под Будапештом, не вводились раньше времени в наступление! Не распылить их силы, сохранить армию, как кулак, который должен сокрушить противника на южном фланге советских войск при прорыве на Берлин!
О нас помнили, на нас возлагались большие надежды, нас всячески берегли, а мы проявляли нетерпение и недовольство! Поди знай, что замышляет командование! ..
Берхида встречает нас ревом брошенного скота и «Кирпичиками» на фисгармонии, мощные звуки которой несутся из разрушенного костела.
В Берхиде, во втором эшелоне, стоит полк Соколова.
Ищем КП полка. Находим его в винном подвале. Конечно, Соколов мог бы для командного пункта занять и более подходящее помещение — уцелевших и богатых домов хватает в Берхиде, но не делает этого из предосторожности. Человек он суровый, крутого нрава. Зная это, все обходят манящий к себе подвал с прекрасными венгерскими винами за сотню метров. А вообще — винные подвалы в венгерских городках и селах приносят много хлопот нашим командирам. Пьется это вино легко, но потом отнимаются ноги, тяжело подниматься. Особенно много винных подвалов в зоне наступления нашей «девятки»; кругом знаменитые плантации винограда, которым славится район озера Балатон.
Горят метровые свечи. То тут, то там за столами работают штабные офицеры, вычерчивая карты боевых действий.
Вид у меня, наверное, такой усталый, что Соколов первым делом спрашивает:
Голоден, капитан?
Голоден, товарищ подполковник. Голоден и лейтенант Нежинцев, вместе идем из Варпалоты. — Ия знакомлю его с лейтенантом.
Пока вам что-нибудь приготовят, сходите-ка тут недалеко в писчебумажный магазин, возьмите себе блокнотов и бумаги. Потом не достанете! — И он демонстрирует нам отличный блокнот с белой-белой бумагой. — На такой бумаге и пишется с удовольствием.
Мы с лейтенантом вылезаем из подвала. Находим на соседней улице писчебумажный магазин. Он довольно-таки большой. Витрины наглухо закрыты жалюзи, некоторые — пробиты снарядами.
Через развороченную дверь мы пробираемся внутрь магазина. Темно, свет падает только через пробоины в жалюзи. Проход весь завален толстыми гроссбухами. Заманчиво, конечно, взять парочку таких симпатичных гроссбухов с отличной бумагой, но они, проклятые, очень тяжелы, и я оставляю эту затею.
Блокноты, наверное, дальше, — говорит лейтенант.
Мы перешагиваем через гроссбухи и коробки со всякой канцелярской мелочью, и тут вдруг в глубине магазина что-то с грохотом падает.
Эй, кто там безобразничает! — кричит лейтенант.
Тишина. Никто не отвечает. Мы шарим светом карманных фонариков вокруг себя, но ничего подозрительного не замечаем. Но только мы делаем шаг, как опять что-то падает сверху.
Лейтенант ругается, потом кричит:
Эй, кто там в магазине?
Снова тишина.
По-моему, впереди кто-то есть, — говорю я. — Не прячутся ли здесь немцы?