Теперь Сесил настаивал, что в соответствии с Актом о безопасности королевы следует обнародовать вердикт, чтобы можно было издать указ о казни Марии. Но Елизавета остановила его. Сесил и Уолсингем составили черновик указа, но ничего не произошло. 29 октября должен был собраться парламент — бурная сессия была гарантирована. Дебаты сразу же сосредоточились вокруг приговора Марии, и множество ораторов произнесли заранее подготовленные речи с ее осуждением. Старые обвинения в прелюбодеянии с Босуэллом и убийстве Дарнли соседствовали с новыми. Марию демонизировали в обличительных речах, использовавших лексику библейского фундаментализма.
Парламент, побуждаемый Сесилом и Уолсингемом, открыто обратился к Елизавете с просьбой казнить Марию. Но за кулисами шла серьезная битва. Елизавета была готова прислушаться к просьбе, но настаивала, чтобы действия против ее кузины основывались на договоре об Ассоциации. Она предпочитала, чтобы Марию тайно убили частные лица из тех, кто поддерживает договор, тогда как Сесил хотел, чтобы Елизавета подписала указ, рассчитывая утвердить публичную казнь как средство совершения цареубийства. На кону было будущее божественного права монархии на Британских островах. Если Марию убьет гражданин, подписавший договор, он будет действовать в частном порядке, тогда как официальная казнь, санкционированная Елизаветой согласно Акту о безопасности королевы, оправдает цареубийство как судебный прецедент и передаст парламенту часть прерогатив монарха.
Елизавета попросила Сесила удостовериться, что петиция парламента содержит ссылку на договор об Ассоциации. Сесил солгал. Он ответил, что подобное изменение формулировки невозможно из-за недостатка времени. На самом деле формулировка, которую требовала Елизавета, была в первом черновике петиции, но Сесил лично вычеркнул ее. В результате ситуация зашла в тупик. Ответ Елизаветы на просьбу парламента о казни был неопределенным. «Если скажу, что не удовлетворю Вашу просьбу, это, возможно, будет не совсем точным выражением моих мыслей, а сказав, что я это сделаю, я, возможно, поставлю под угрозу то, что Вы стараетесь сохранить». Она сама назвала это «ответ без ответа».
Сесил решил действовать самостоятельно. Он хотел во что бы то ни стало настоять на своем. 4 декабря был оглашен обвинительный приговор Марии. Елизавета дала согласие, руководствуясь своими соображениями. Год назад она настаивала на внесении своих формулировок в Акт о безопасности королевы. Согласно акту, после обнародования вердикта против заговорщика призванный виновным человек «на основании упомянутого Акта и указания Ее Величества» должен быть выслежен и убит. Но в окончательном варианте, одобренном Елизаветой, в королевском указе необходимости не было. Те, кто подписал договор об ассоциации, уже получали полномочия, если королева выразила свое желание. Именно так Елизавета планировала покончить с Марией. Пауза затянулась на шесть недель. Ее нарушили Сесил и Уолсингем, которые нанесли визит Шатонёфу во французское посольство в Лондоне. Франция снова отказалась защищать Марию: Екатерина Медичи и ее сын Генрих III теперь рассматривали ее как опасную помеху. От нее просто следовало избавиться. Шатонёф вступил с Сесилом в бесчестный сговор. Они сделали вид, что заговор с целью убийства Елизаветы был «раскрыт». На самом деле это был старый заговор, о котором Шатонёф знал уже год и который не мог привести к успеху, но который теперь пригодился. Сесил даже помог распространить слухи о высадке испанских войск в Уэльсе и приказал мировым судьям способствовать протестам.
Когда Елизавете посоветовали вдвое увеличить количество телохранителей, она уступила. 1 февраля она вызвала секретаря и приказала принести указ о казни Марии. Потом попросила перо и чернила и подписала документ. И даже пошутила насчет Уолсингема, который был болен и не выходил из дома. «Сообщите ему, — сказала она, — потому что „горе“ будет таким сильным, что может убить его!»
Мысль о том, что Уолсингем умрет от горя, узнав о смерти Марии, была действительно смешной. Но Елизавета никогда не шутила просто так. Она не собиралась приводить указ в исполнение. Вместо этого она через секретаря передала распоряжение Уолсингему, чтобы тот от своего имени написал письмо Паулету, попросив избавиться от Марии без всякого указа. Паулет должен был действовать по собственной инициативе — просто потому, что ему сказали, что это хорошая идея. Елизавета желала смерти Марии, но не хотела брать на себя ответственность. Паулет одним из первых подписал договор об Ассоциации, а это «письмо» от Уолсингема должно было послужить «указанием», упомянутым в Акте о безопасности королевы. Тем не менее если Паулет убьет Марию, то сделает это как частное лицо, приняв на себя все риски.
Паулет был шокирован. Однажды он хвастался, что скорее откажется от радостей рая, чем не выполнит своего долга перед Елизаветой. Теперь же, когда пришлось исполнять это обещание, он взял свои слова обратно. Роберт Бил, которому впоследствии поручили доставить в Фотерингей указ о казни, по распоряжению Сесила и втайне от Елизаветы, рассказывает:
Когда я прибыл в Фотерингей, то узнал от сэра Эмиаса Паулета и сэра Дрю Дрери, что они поступили бы согласно письму, если бы устроили ее [Марии] насильственную смерть от руки того, кто был назначен для этой цели. Однако они считали это бесчестным и опасным, как и Роберт Бил. Поэтому [они] подумали, что разумно сделать это в соответствии с законом, таким образом, чтобы они могли оправдать свои действия. Для этого дела должны были назначить (по слухам) некоего Уингфилда… Ее Величество будет довольна, если это будет сделано согласно Ассоциации…
Когда Паулет запротестовал: «Не дай мне Бог погубить свою совесть», — Елизавета пришла в ярость от его «щепетильности».
Тем временем Сесил не отступал. Когда Елизавета подписала указ, хотя и не намеревалась использовать его, Сесил взял дело в свои руки и устроил так, чтобы документ быстро скрепили печатью. Затем он созвал в своих покоях секретное совещание с десятью членами Тайного совета, и через два дня они приказали доставить документ в Фотерингей. Организация казни Марии поручалась графам Шрусбери и Кенту, а официальные письма к ним были составлены самим Сесилом и подписаны членами совета. И наконец, они договорились, что не скажут Елизавете о казни, «пока все не будет кончено». Сопроводительное письмо графам, под которым поставил свою подпись больной Уолсингем, оправдывало казнь как «особую услугу [королеве], способствующую безопасности Ее королевского Величества и общему успокоению всего ее королевства».
Такое обоснование было необходимо, поскольку Елизавета снова послала за своим секретарем и сообщила ему, что видела во сне смерть Марии. Она выражалась кратко, но дала ясно понять, что желает убийства Марии. Это была ее главная цель, однако теперь она все устроила таким образом, что выигрывала в любом случае. Если Марию убьют во исполнение договора об Ассоциации, Елизавета снимает с себя всю ответственность. Если Сесил тайно скрепил печатью указ и без ее ведома отправил его в Фотерингей, она может заявить, что стала жертвой дворцовых интриг.
Секретарь промолчал. Он знал, что указ уже находится по пути в Фотерингей. Била спешно отправили к графам Шрусбери и Кенту, чтобы вручить письма с поручением. На север также поскакал палач — под видом «слуги», спрятав топор в дорожном сундуке. Уолсингем лично выбрал его, пообещав прибавить премию к обычному вознаграждению.
Сесил был неумолим. Он действовал скрытно. Наступил исторический момент. Сесил не собирался рисковать и решил во что бы то ни стало добиться своей цели. Он долго ждал этого дня. В этом смысле он был не просто противником королевы Шотландии с ее злосчастной судьбой. Он был ее Немезидой. Время пришло, и его не остановит даже королева Англии.
30Последние часы
В последние недели и месяцы после суда Мария пребывала в необычно приподнятом настроении. Ее апартаменты были более просторными и комфортными, и ей вернули деньги, что позволило покупать предметы роскоши. Может быть, именно это, а также «ответ без ответа» Елизаветы парламенту и очевидная задержка в опубликовании обвинительного вердикта пробудили ее надежды и дали основания думать, что в конечном счете никто не осмелится привести в исполнение вердикт, вынесенный комиссией.
К болям от остальных ее болезней прибавились открытая рана на одном плече и негнущаяся правая рука, но настроение у нее было прекрасным. Паулет видел, как она «получает удовольствие от пустяков, и во всех ее речах не заметно никаких признаков печали». Она продолжала обсуждать судебный процесс: кто что говорил в зале суда и что она подслушала из разговоров членов комиссии, сидевших рядом с ней.
Затем, в субботу, 4 февраля 1587 г. в окрестностях замка Фотерингей появился Роберт Бил. Его первой задачей было найти и проинструктировать графов Шрусбери и Кента, что заняло три следующих дня, поскольку они разъезжали по своим владениям. После этого все трое прибыли в замок Фотерингей и явились в покои Марии, где должны были сообщить ей, что казнь состоится следующим утром в начале девятого.
Паулет и его помощник, сэр Дрю Дрери, повел графов наверх. Когда их впустили, Паулет, который явно наслаждался своей ролью тюремщика Марии, в последний раз сорвал ее балдахин с гербом. По свидетельству Била, Марии зачитали указ о ее казни. Она слушала молча.
Несколько минут она сидела неподвижно, затем внезапно нахмурилась, вспомнив, как свергнутый король Ричард II был тайно умерщвлен в замке Понтекрафт. Она спросила, поступят ли с ней так же, на что Дрери, достойный человек, который был благороднее и добрее Паулета, ответил: «Мадам, Вы не должны этого бояться, поскольку Вы на попечении христианской королевы». Мария даже не догадывалась, что Елизавета имела твердое намерение тайно предать ее смерти с помощью «некоего Уингфилда», наемного убийцы, и что сомнительной привилегией публичной казни она почти полностью обязана Сесилу и Уолсингему.