Обсуждение должно было сосредоточиться на содержании письма. В данном случае супруг женщины — жестокий и грубый человек. Он отверг ее, и она была вынуждена обращаться к достоинствам, которые, как ей было известно, у него отсутствовали. Такие слова и фразы, как «нарушение обещаний», «холодность Ваших писем», «Вашего имени и памяти о Вас», «слезы из-за Вашего отсутствия», однозначно указывают на несчастливый брак. Мы видели, что Босуэлл мог вести себя жестоко и грубо. Лорды вполне могли попытаться добавить красок ссорам и слезам в его отношениях с Марией в тот месяц, что прошел со дня свадьбы до решающего столкновения с лордами у Карберри-Хилла.
Но не следует забывать о проблеме почерка. Чтобы письмо выглядело убедительно, было бы очень важно найти настоящее письмо, в котором Мария изливала свои чувства подобным образом. Но за время, прошедшее от свадьбы до капитуляции, Мария и Босуэлл почти не разлучались — по крайней мере, больше чем на несколько дней. Более того, известные периоды разлуки — например, когда Мария стояла на плоской крыше замка Бортвик и, выглядывая между зубцами, обменивалась оскорблениями с лордами, или когда собирала войско в Данбаре, а Босуэлл направлялся в Мелроуз — были заполнены лихорадочной деятельностью, и у нее вряд ли было время заказывать изящное украшение у ювелира.
Чтобы письмо прошло проверку на почерк, когда его предъявят Елизавете и Сесилу, желательно было бы иметь подлинное письмо Марии, адресованное Дарнли и написанное во время одной из размолвок, — такое, чтобы лорды могли объявить, что адресатом был Босуэлл. В данном случае это скорее всего был черновик, письмо или другой документ, отправленный Марией и извлеченный людьми Мортона из старых шкафов Дарнли в королевских покоях.
Сохранились две рукописные копии этого письма, одна на французском, вторая на среднешотландском. В последней — до сих пор абсолютно неизвестной, поскольку она была каталогизирована в Британской библиотеке в 1994 г., и тогда, похоже, никто не понял, что она содержит уникальную информацию, — есть копии заметок Сесила. Его комментарии свидетельствуют, что он был глубоко озадачен этим письмом. «Голова», «могила», «перстень с ее волосами» — вот что он аккуратно записывает в конце. Что все это означало?
Еще одна сложность заключалась в том, что если письмо было настоящим, но адресованным Дарнли, то перстень мог быть доставлен «Парисом», как указывал автор, только после того, как тот стал пажом Марии, перейдя к ней от Босуэлла. Это значит, что письмо могло быть написано не раньше весны 1566 г., что вполне согласуется с фактом отчужденности Марии и Дарнли, их ссор и долгих разлук, о чем сообщает дю Крок[87]. Велика вероятность, что третье письмо настоящее, но адресовано Дарнли, а не Босуэллу, и поэтому не имеет никакого отношения к заговору и убийству.
В качестве предполагаемого любовного послания к Босуэллу четвертое письмо выглядит еще менее убедительно, чем предыдущее. Лорды конфедерации утверждали, что в нем также содержатся леденящие кровь намеки на заговор с целью убийства, поскольку оно начинается со слов: «Я обещала ему, что привезу его завтра. Если Вы согласны, дайте к тому указание».
Автора четвертого письма никак не назовешь счастливой возлюбленной — скорее наоборот, поскольку складывается впечатление, что любимый человек ее предал. Он неверен, неблагодарен и приказал ей не писать ему и не искать встречи с ним. Он пребывает в дурном настроении, а она оскорблена его последней интрижкой. Его новая пассия не обладает «и третьей частью той верности и добровольного подчинения», которыми отличается автор письма. Она сравнивает себя с Медеей, первой женой Ясона — героя греческих мифов, который возглавил поход аргонавтов за золотым руном. В одном из вариантов мифа Ясон бросил жену и женился на Главке, но ему не суждено было стать счастливым, потому что в день свадьбы ревнивая Медея убила его новую возлюбленную, а также собственных детей.
Теоретически это письмо могло быть написано Марией и адресовано или Дарнли, или Босуэллу. Мы знаем, что они оба имели любовниц, хотя Босуэлл вроде бы не спал с леди Рерс или Бесси Кроуфорд, когда был женат на Марии. Но судя по метафоре, использованной автором письма, это был Дарнли. Женщина сравнивает себя с Медеей. Она была первой женой Ясона, а не второй, хотя в то время, когда Мария якобы написала это письмо, Босуэлл был еще женат на сестре Хантли, леди Джин Гордон. Мария была первой женой Дарнли, хотя он был ее вторым мужем. Она вполне могла вообразить себя «Медеей», если ее излияния были предназначены ему, а поскольку нам известно, что она видела инсценировку на тему Медеи и Ясона на банкете в честь своего первого бракосочетания, в Париже, девять лет назад, то маловероятно, что она могла перепутать Медею и Главку. Мария изучала классическую литературу под руководством Жака Амио и Пьера Дане, лучших экспертов при дворе Генриха II. Либо это письмо Босуэллу, но не от Марии, либо от Марии, но адресованное не Босуэллу.
Но это несоответствие выглядит несущественным по сравнению со следующим. Лорды конфедерации утверждали, что четвертое письмо было написано 7 февраля 1567 г., за два дня до убийства Дарнли. Копии на французском и английском хранятся в архивах Сесила. Французская версия заканчивается словами: «Faites bon guet si l’oiseau sortira de sa cage ou sens[88] son per comme la tourtre demeurera seulle à se lamenter de l’absence pour court quelle soit». В буквальном переводе это звучит так: «Смотрите, чтобы птица не вылетела из клетки, оставив супруга, поскольку горлица будет жить одна и оплакивать его отсутствие, каким бы коротким оно ни было». Метафора могла быть намеком на стихотворение, которое Дарнли прислал Марии перед тем, как они расстались:
Горлица так не страдает
По своему супругу,
Как я по той,
Что завладела моим сердцем.
Следовательно, если Мария послала это письмо Дарнли, то оно могло означать лишь то, что она — птица, которая может улететь, оставив партнера горевать об утрате. Письмо могло быть отправлено из замка Крейгмиллар незадолго до крестин принца Джеймса, когда Мейтланд и его союзники уговаривали Марию развестись с Дарнли. Однако лорды конфедерации настаивали, что это аллюзия не на развод, а на заговор с целью убийства, несмотря на то что она содержалась в письме, по большей части посвященном супружеской неверности. Этот фрагмент, убеждали они Сесила, «доказывает», что незадолго до убийства Мария советовала Босуэллу внимательно следить, «чтобы птица не вылетела из клетки».
С этой целью они отредактировали письмо. На этот раз можно с большой долей уверенности говорить об обмане. Сесилу предоставили перевод французской версии документа, сделанный шотландцами. Это доказывается почерком, который принадлежал одному из клерков, сопровождавших делегацию Морея. Тот же почерк, что и в переведенном документе, встречается в официальных бумагах и докладах делегации. Но при изготовлении копии клерк — по своей инициативе или по указанию Морея — заменил слово «per» на «pére», в результате чего «супруг» (mate) превратился в «отца» (father), под которым подразумевался Леннокс, отец Дарнли[89]. Затем копию передали клерку Сесила, чтобы тот перевел текст на английский. Не удивительно, что перевод получился следующим: «Смотрите, чтобы птица не вылетела из клетки, оставив отца…»
Это было слишком даже для Сесила. Он был блестящим лингвистом и получал награды за успехи в изучении языков, будучи студентом колледжа Сент-Джонс в Кембридже. Ему была известна и метафора — этот мотив постоянно использовался в литературе. Заметив подделку, он вычеркнул слово «father» в переводе клерка и собственной рукой написал сверху «mate»[90]. Затем он заменил «pére» на «per» в французской копии, зачеркнув последнюю букву. Намек исчез, и это должно было поставить под сомнение все остальное, но Сесил так хотел, чтобы Марию признали виновной, что либо не увидел, либо предпочел игнорировать более широкие последствия этого обмана.
Утверждалось, что пятое письмо было написано Марией Босуэллу за несколько дней до свадьбы Маргариты Карвуд, ее любимой камеристки, которая состоялась в Холируде в сыропустный вторник, в 1567 г., то есть всего за день или за два до убийства Дарнли. Начинается оно с укора, исполненного страдания: «Душа моя, увы! Должна ли такая глупая женщина, о чьей неблагодарности ко мне Вы прекрасно осведомлены, быть причиной для Вашего неудовольствия?» В письме нет никаких указаний, что речь идет о Карвуд, которую никак не назовешь «неблагодарной» и которая была одной из самых верных и преданных слуг Марии. Но кем бы ни была эта женщина, бездумно распространяемые ею сплетни дискредитировали и ставили в неловкое положение неверного любовника — утверждалось, что это Босуэлл, — который выражал свое недовольство и требовал, чтобы ее заменили при первой же возможности.
Автор — якобы Мария — пишет, что ничем не сможет помочь, пока точно не будет знать слова, якобы произнесенные прислугой. Серьезным препятствием служит и тот факт, что ей не позволено искать встречи с любовником. Если он не напишет ей нынешним вечером, у нее не останется выбора, кроме как взять дело в свои руки. Она выскажет прислуге претензии и будет искать замену. Поскольку эта женщина собирается выйти замуж, это можно устроить быстро.
Автор просит адресата больше доверять ей. Она напоминает о своей «верности, постоянстве и добровольном подчинении». Их отношения напряжены больше обычного. В заключение она пишет: «Невозможно было больше разгневать меня и причинить больше страданий», чем выразив сомнение в ее честности и верности своему слову. Когда Сесил поинтересовался личностью загадочной служанки, лорды конфедерации ответили, что «Маргарита Карвуд пользовалась особым доверием королевы Шотландии и была в курсе всех ее тайных дел». Нет нужды говорить, что Карвуд не вызывали давать показания Елизавете и Сесилу, чтобы подтвердить интерпретацию письма лордами или сообщить, кому оно было адресовано.