Слова Углука, по-видимому, успокоили исенгардцев, но другие орки были испуганы и недовольны. Они выставили часовых, но большинство лежало на земле, отдыхая в приятной темноте. И впрямь, опять стало очень темно: луна зашла на западе за толстое облако, и Пиппин ничего не мог разглядеть даже в нескольких футах от себя. Костры не освещали пригорка. Всадники, однако, не собирались ограничиться простым ожиданием рассвета, им не хотелось давать врагу передышку. Крики, внезапно донесшиеся с восточного склона холма, дали понять, что там что-то случилось: по-видимому, несколько человек, подъехали поближе, соскочили с лошадей, подкрались к лагерю и, убив нескольких орков, тут же исчезли. Углук помчался туда, чтобы прекратить панику.
Пиппин и Мерри сели. Их охранники – исенгардцы – ушли с Углуком. Но если у хоббитов и возникли мысли о бегстве, то тут же пропали. Длинные волосатые руки схватили пленников за шиворот и сгребли в охапку. В полутьме хоббиты смутно различили большую голову и отвратительную физиономию Гришнаха. Их щек коснулось его гнилое дыхание. Он начал ощупывать хоббитов. Пиппин содрогнулся, когда холодные чужие пальцы скользнули по его спине.
— Ну, мелюзга! — прошептал Гришнах. — Наслаждаетесь отдыхом? Или нет? Пожалуй, место немного неудачное: с одной стороны мечи и хлысты, с другой – гадкие копья! Малышам нечего соваться в большие дела! — Пальцы продолжали шарить. Глаза горели бледным, но жарким огнем.
Внезапно, словно подслушав мысли врага, Пиппин догадался: Гришнах знает о Кольце. Он ищет его, пока Углук занят. Вероятно, хочет взять себе. Холодный страх стиснул сердце Пиппина, но в то же время хоббит лихорадочно соображал, как можно использовать это желание Гришнаха.
— Вряд ли вы отыщете его таким способом, — прошептал он. — Его не легко найти.
— Отыщете его? — повторил Гришнах. Его пальцы перестали шарить и ухватили Пиппина за плечо. — Что отыщу? О чем это ты, малыш?
Несколько мгновений Пиппин молчал и вдруг гортанно проворковал в темноте: — Голлум, голлум! Ни о чем, сокровище мое, — добавил он.
Хоббиты почувствовали, как сжались пальцы Гришнаха. Орк тихо присвистнул. — Ого! — тихо прошептал орк. — Вон что! О-го-го! Очень, оч-чень опасно, малыши!
— Возможно, — сказал Мерри, который угадал замысел Пиппина и был начеку. — Возможно, и не только для нас. Но вам лучше знать. Хотите получить его или нет? И что вы нам за него дадите?
— Хочу ли я получить его? Хочу ли? — изображая удивление, повторил Гришнах. — Что я дам за него? О чем это вы?
— А вот о чем, — сказал Пиппин, осторожно подбирая слова, — обыск во тьме ничего не даст. Мы могли бы сберечь ваше время и избавить от хлопот. Но вначале вы должны развязать нам ноги, не то мы ничего не сделаем и не скажем.
— Милые мои глупыши, — прошипел Гришнах, — все, что вы имеете и знаете, у вас еще отберут – все! Очень скоро вы пожалеете, что знаете недостаточно, чтобы Спрашивающий остался доволен. Не будем торопиться с допросом. Нет, не будем! Как вы думаете, для чего вам сохранили жизнь? Пожалуйста, дорогие малыши, поверьте, мы это сделали не по доброте. Это даже не ошибка Углука.
— Охотно верю, — сказал Мерри, — но вы еще не доставили добычу домой. И, учитывая происходящее, не похоже, чтобы вам это удалось без труда. Если мы придем в Исенгард, великий Гришнах ничего не получит: Саруман заберет все, что найдет. Если хотите что-нибудь получить, самое время договориться.
Гришнах начал терять спокойствие. Имя Сарумана, казалось, особенно разгневало его. Время шло, суматоха в лагере затихала. Углук и исенгардцы могли вернуться в любую минуту. — Оно у вас? — прорычал орк.
— Голлум, голлум! — ответил Пиппин.
— Развяжите нам ноги, — потребовал Мерри.
Они чувствовали, что орк дрожит от еле сдерживаемой ярости. — Будьте вы прокляты, грязные маленькие паразиты! — прошипел он. — Развязать вам ноги? Да я развяжу вам все суставы. Думаете, я не смогу обыскать вас до костей? Я изрублю вас в трясущуюся кашу. Мне не нужны ваши ноги, чтобы увести вас и забрать все себе.
Он неожиданно сгреб их. Сила его длинных рук была ужасна. Орк сунул пленников под мышки и свирепо прижал к бокам, зажав ладонями хоббичьи рты. Потом, низко пригибаясь к земле, Гришнах двинулся вперед. Он шел быстро и тихо, пока не добрался до края пригорка. Там, отыскав брешь между постами, он злобной тенью скользнул по склону в ночь, на запад, к вытекающей из леса реке. В той стороне было широкое открытое пространство с одним костром.
Через дюжину ярдов Гришнах остановился, всматриваясь и вслушиваясь. Ничего не было видно и слышно. Он медленно и осторожно пошел дальше, сгибаясь чуть ли не вдвое. Потом присел, прислушался, выпрямился, словно собираясь сделать рывок – и в этот миг впереди, справа от него, появилась темная фигура всадника. Фыркнула, поднявшись на дыбы, лошадь. Человек крикнул.
Гришнах плашмя кинулся на землю, подмяв хоббитов под себя, и вытащил меч. Несомненно, он хотел убить своих пленников, чтобы не дать им убежать или спастись, – и допустил просчет. Меч слабо зазвенел и тускло сверкнул во тьме. Из мрака со свистом прилетела стрела. Направленная искусным лучником или судьбой, она пробила правую руку орка. Он выронил меч и взвизгнул. Послышался быстрый топот копыт, Гришнах вскочил, бросился бежать, и тут его пронзило копье. Он издал страшный захлебывающийся крик и рухнул замертво.
Хоббиты прижались к земле там, где их оставил Гришнах. На помощь товарищу прискакал другой всадник. Благодаря то ли особой остроте зрения, то ли чему-то иному его лошадь легко перепрыгнула через хоббитов, но всадник не заметил друзей – потрясенные до глубины души, те лежали, скрытые эльфийскими плащами, и боялись шелохнуться.
Наконец Мерри пошевелился и тихо прошептал: — Неплохо для начала, но как нам уберечься от копья?
Ответ не заставил себя ждать. Крики Гришнаха встревожили орков. По воплям и проклятиям, огласившим пригорок, хоббиты догадались, что их исчезновение обнаружено. Углук, вероятно, снес еще несколько голов. Вдруг справа, из-за кольца костров, со стороны леса и гор, донеслись крики орков. Очевидно, на осаждающих напал Маухур. Слышался топот копыт. Рискуя получить оркскую стрелу, всадники стягивали кольцо вокруг пригорка, чтобы никто не ушел. Часть отряда поскакала навстречу вышедшим из леса оркам. Неожиданно Мерри и Пиппин поняли, что оказались за пределами кольца костров – между ними и спасением ничего не стояло.
— Теперь, будь наши руки и ноги свободны, мы могли бы уйти, — горевал Мерри, — но я не могу дотянуться до узлов, чтобы перекусить их.
— Даже не старайся, — ответил Пиппин. — Я все пытаюсь сказать тебе: мне удалось освободить руки. Эти петли я оставил лишь для вида. Но вначале нужно съесть немного лембаса.
Он сбросил веревку с запястий и вытащил сверток. Лепешки раскрошились, но не испортились, обертка из листьев сохранилась. Хоббиты съели по два или три куска. Вкус лембаса вызывал в их памяти прекрасные лица, и смех, и вкусные кушанья спокойных дней, ушедших далеко в прошлое. Некоторое время они задумчиво сидели во тьме и ели, не обращая внимания на крики и звуки близкой схватки. Пиппин первый вернулся к действительности.
— Надо уходить, — сказал он. — Погоди-ка! — Меч Гришнаха лежал совсем рядом, но был слишком тяжелым и неудобным, поэтому Пиппин прополз вперед, нашел тело орка и вытащил из ножен Гришнаха длинный острый нож. Им он быстро перерезал веревки на своих ногах и на ногах Мерри.
— А теперь айда! — сказал он. — Когда мы хоть чуть-чуть согреемся, мы, может быть, сумеем стоять и ходить. Но пока лучше поползем.
Хоббиты ползком двинулись вперед. Высокая трава пружинила, и это помогало, но им казалось, что они продвигаются медленно и будут ползти вечно. Они сделали большой крюк, чтобы обогнуть сторожевой костер, и ползли вперед, пока не добрались до берега реки, журчавшей во тьме между крутыми берегами. Тут они оглянулись.
Шум затих. Очевидно, Маухура с его «парнями» убили или отогнали. Всадники вернулись к своему молчаливому зловещему бодрствованию, и вряд ли надолго. Ночь была на исходе. Небо на востоке, свободное от облаков, мало-помалу светлело.
— Надо спрятаться, — решил Пиппин, — иначе нас увидят. Если всадники обнаружат, что мы не орки, после того как убьют нас, это будет слабое утешение. — Он поднялся и попробовал сделать шаг. — Эти веревки изрезали меня, как проволока, но ноги уже согрелись. Теперь я в состоянии ковылять. А ты, Мерри?
Мерри поднялся. — Да, и я. Лембас взбодрит кого угодно! Он гораздо приятнее, чем тот оркский напиток. Интересно, из чего его делают? Пожалуй, лучше не знать. Попьем воды и смоем все воспоминания о нем.
— Не здесь, тут берега слишком крутые, — ответил Пиппин, — идем вперед.
Они равзернулись и медленно пошли вдоль реки. Позади, на востоке, разгорался рассвет. Хоббиты брели и делились впечатлениями, по обычаю своего народа легко и весело рассказывая о том, что пережили после пленения. Никто не догадался бы по их словам, что они жестоко страдали и пережили смертельную опасность, что без всякой надежды на спасение шли на пытки и смерть. Да и сейчас хоббиты хорошо понимали, что вряд ли вновь отыщут друзей или безопасное место.
— Похоже, ты молодчина, мастер Тук, — сказал Мерри. — Старый Бильбо посвятит тебе целую главу своей книги, если только у меня когда-нибудь появится возможность поговорить с ним. Молодец: особенно что догадался о скромных целях этого волосатого бандюги и подыграл ему. Но мне хотелось бы знать, найдет ли кто наш след и увидит ли твою застежку. Мне не хотелось бы потерять свою, но боюсь, что твоя пропала навсегда.
— Ну что ты, мне до тебя как до неба! Вперед определенно выходит кузен Брендибак. Тут ему и карты в руки. Вряд ли ты толком знаешь, где мы, но в Ривенделле определенно было лучше. Мы идем на запад вдоль Энтвоша. Впереди – широкая оконечность Туманных гор и лес Фангорн.
Едва Пиппин сказал это, как перед ними темной стеной встал лес. Казалось, ночь, уползая от надвигающегося дня, стремилась найти убежище под кронами его огромных деревьев.