Едва мы задумались, где бы спокойно провести ночь, как случилось самое поразительное. Послышался стук копыт. По дороге быстро приближался всадник. Мы с Мерри лежали тихо, а Древобородый встал за аркой ворот. Вдруг серебряной молнией пронесся большой конь. Уже стемнело, но я ясно разглядел всадника: его лицо словно бы сияло, а одежда сверкала белизной. Я сел, разинув рот. Хотел окликнуть всадника – и не смог.
Но в том не было необходимости. Он остановился рядом и посмотрел на нас. «Гэндальф!» — воскликнул я наконец, но с моих губ сорвался лишь шепот. Думаете, Гэндальф сказал: «Здравствуй, Пиппин! Какая приятная неожиданность!»? Ничего подобного. Он сказал: «Поднимайся, глупый Тук! Где, во имя чудес, в этих развалинах Древобородый? Он мне нужен. Живо!»
Древобородый услышал его голос и сразу вышел из тени. Это была поразительная встреча. Меня изумило то, что никто из них не удивился. Гэндальф, очевидно, знал, что найдет здесь Древобородого, а Древобородый, должно быть, специально ждал близ ворот, чтобы встретиться с ним. Впрочем, мы рассказали старому энту все о Мории. Но тут я припомнил, какой странный взгляд бросил он на нас тогда. Думаю, к тому времени он уже повидал Гэндальфа или получил какие-то вести о нем, но не спешил делиться ими. «Не нужно торопиться,» — это его любимые слова. Впрочем никто, даже эльфы, не в силах толком описать перемещения Гэндальфа, когда того нет рядом.
— Хум! Гэндальф! — бухнул Древобородый. — Я рад, что вы пришли. Я могу управлять деревом и водой, стволом и камнем. Но здесь нужен Чародей – вот он.
— Древобородый, — сказал Гэндальф, — мне нужна ваша помощь. Вы сделали много, но нужно сделать еще больше. Нужно одолеть десять тысяч орков.
— Они отошли в укромный уголок и посовещались. Наверное, Древобородому казалось, что все происходит с головокружительной быстротой, потому что Гэндальф страшно торопился и что-то затараторил, еще не успев отойти. Прошло всего несколько минут, может быть, с четверть часа. Потом Гэндальф вернулся к нам, почти веселый. У него точно камень с души свалился. Только тогда он сказал, что рад нас видеть.
— Но, Гэндальф! — воскликнул я. — Где вы пропадали? И видели ли остальных?
— Где бы я ни был, я вернулся, — ответил он в своей неподражаемой манере. — Да, я видел кое-кого из наших. Однако новости могут подождать. Впереди опасная ночь, и я должен спешить. Но, возможно, заря будет светлой, и, если так, мы встретимся вновь. Берегите себя и держитесь подальше от Ортанка! До свидания!
— Когда Гэндальф ускакал, Древобородый пребывал в глубокой задумчивости. Энт, очевидно, слишком многое узнал за короткое время и теперь переваривал новости. Он посмотрел на нас и сказал: «Хм, ну, я вижу, вы не такой торопливый народ, как я думал. Вы сказали мне гораздо меньше, чем могли, и не больше того, что следовало. Хм, вот уж действительно целая охапка новостей! Ну, теперь Древобородый должен снова взяться за дело.»
Прежде чем он ушел, мы кое-что узнали от него, и это нас совсем не ободрило. Но тогда мы больше думали о вас троих, чем о Фродо и Сэме или о бедном Боромире: мы узнали, что грядет или вот-вот начнется великая битва и что вы участвуете в ней и можете не выйти из нее живыми.
— Хуорны помогут, — сказал Древобородый. С этими словами он ушел, и мы не видели его до сегодняшнего утра.
Была глубокая ночь. Мы лежали на большой куче камней и ничего за ней не видели. Туман или сумрак закрыли все вокруг словно огромным одеялом. Воздух казался горячим и тяжелым. Он был полон шумов, шорохов, треска и бормотания, словно кто-то шел мимо. Я думаю, мимо нас проходили новые сотни хуорнов, спешащих на помощь сражающимся. Потом где-то на юге послышался удар грома, и над далеким Роханом засверкали молнии. Снова и снова высвечивались перед нами горные пики, черно-белые, отделенные от Исенгарда многими милями, и тут же исчезали во тьме. А позади нас, в холмах, тоже раздавался шум, похожий на гром, но все же другой. Порой эхо разносилось по всей долине.
Вероятно, было около полуночи, когда энты сломали запруду и пустили всю собравшуюся воду через брешь в северной стене вниз, в Исенгард. Хуорны прошли, и гром затих вдали. Луна садилась за горы на западе.
Исенгард мало-помалу заполняли черные потоки и озерца. Вода блестела в последних лучах луны. Вновь и вновь находила она путь под землю, в какую-нибудь шахту или ход. Со свистом вздымались белые столбы пара. Клубился дым. Гремели взрывы, из-под земли вырывались языки пламени. Из одной шахты пар хлестал такой сильной струей, что дважды обвился вокруг Ортанка и башня стала походить на горный пик, укутанный облаками, с огненным подножием и облитой лунным светом вершиной. А вода все продолжала прибывать, и наконец Исенгард стал похож на дымящуюся и булькающую огромную плоскую кастрюлю.
— Подойдя вчера ночью ко входу в Нан-Гурунир, мы видели облако дыма и пара, — вспомнил Арагорн. — Мы опасались, что это Саруман готовит против нас какое-то колдовство.
— Нет, куда ему! — ответил Пиппин. — Надо думать, он задыхался и ему было не до смеха. К утру – ко вчерашнему утру – вода заполнила все углубления, повсюду висел густой туман. Мы нашли убежище здесь, в караульной. Мы очень испугались. Вода продолжала прибывать, затопила старый туннель и залила ступени лестницы. Мы было подумали, что попались, как орки в норе, но в глубине кладовки обнаружили винтовую лестницу, которая привела нас на вершину арки. Мы еле выбрались – проходы рушились, все было завалено обломками камней. Мы сидели высоко над наводнением и смотрели, как тонет Исенгард. Энты продолжали гнать воду, пока все огни не погасли и все подземелья заполнились. Туман медленно собрался в огромный облачный зонтик, должно быть, в добрую милю высотой. Вечером над восточными холмами повисла большая радуга. Солнце садилось в густую дымку у горных склонов. Все замерло. Где-то вдали скорбно выли волки. Ночью энты остановили наводнение и пустили Исен по прежнему руслу. Тем все и кончилось.
— С тех пор вода постоянно спадает. Я думаю, где-то в пещерах должны быть подземные стоки. Если Саруман подглядывает в окошко, то видит грязь и мрачный хаос. Мы чувствовали себя очень одинокими. Не было видно ни одного энта – сплошные развалины, не с кем словом перемолвиться. И никаких новостей. Ночь мы провели здесь, над аркой. Было холодно и сыро, и мы не сомкнули глаз, чувствуя, что вот-вот может что-то произойти. Саруман по-прежнему в башне. Ночью что-то шумело, будто ветер пронесся над долиной. Я думаю, вернулись уходившие энты и хуорны. Но куда они делись сейчас, не знаю. Туманным серым утром мы спустились и огляделись. Никого не было видно. Вот и все. После того смятения, что мы пережили, все кажется достаточно мирным. И спокойным – ведь Гэндальф вернулся. Можно и поспать!
Некоторое время все молчали. Гимли снова набил трубку. — Вот еще что любопытно, — заметил он, раскуривая трубку при помощи своего огнива. — Змеиный Язык. Вы сказали Теодену, что он с Саруманом. Как он попал сюда?
— Ах да, я забыл о нем, — спохватился Пиппин. — Он объявился лишь сегодня утром. Мы только разожгли костер и позавтракали, как вновь появился Древобородый. Мы услышали, как он хмыкает и окликает нас.
— Пришел взглянуть, как вы поживаете, юноши, — сказал он, — и сообщить кое-какие новости. Хуорны вернулись. Все в порядке. — Он засмеялся и хлопнул себя по бедрам. — Нет больше орков в Исенгарде, нет больше топоров! И прежде чем день состарится, с юга кое-кто придет... кое-кто, кого вы будете рады видеть.
— Едва он сказал это, как на дороге послышался стук копыт. Мы кинулись к воротам, и я выглянул наружу, ожидая увидеть Странника и Гэндальфа во главе армии. Но из тумана выехал странный кривобокий человек на старой усталой лошади. Больше никого не было. Выехав из тумана, старик неожиданно увидел все эти развалины и разруху, остановился и, позеленев лицом, уставился на разгром. Он был так поражен, что вначале не заметил нас. А заметив, вскрикнул и хотел развернуть лошадь и ускакать. Но Древобородый сделал три больших шага, протянул к нему длинную руку и вынул из седла. Лошадь в ужасе умчалась, а старик пал ниц на землю. Он сказал, что его зовут Грима, что он друг и советник короля Теодена и послан с важным сообщением к Саруману.
— Никто больше не осмелился ехать через открытую местность, кишащую грязными орками, — сказал он, — поэтому послали меня. Путешествие было опасным, я голоден и устал. Пришлось сделать большой крюк к северу – меня преследовали волки.
— Я поймал косой взгляд, который он бросил на Древобородого, и сказал себе: «Врет.» Древобородый несколько минут не сводил с Гримы внимательного неторопливого взгляда, и наконец этот жалкий старик заерзал по земле. Энт сказал: «Хм, хм, я ждал вас, мастер Змеиный Язык». При звуке этого имени человек вздрогнул, а Древобородый продолжал: «Гэндальф успел сюда первым. Поэтому я знаю о вас все что нужно и знаю, как с вами поступить. „Посадите всех крыс в одну яму“, — советовал Гэндальф. Я так и сделаю. Я теперь хозяин Исенгарда, а Саруман заперт в своей башне. Можете отправиться туда и передать ему любые известия, какие захотите».
— Пустите меня, пустите! — прошептал Змеиный Язык. — Я знаю дорогу.
— Не сомневаюсь, — согласился Древобородый, — но положение слегка изменилось. Ступайте посмотрите.
— Он отпустил Змеиного Языка, тот проковылял под арку – мы шли за ним по пятам, – оказался внутри кольца и увидел сколько воды лежит между ним и Ортанком. Тогда он повернулся к нам.
— Позвольте мне уйти! — проскулил он. — Позвольте мне уйти. Мое известие теперь уже бесполезно.
— Несомненно, — согласился Древобородый. — Но у вас есть выбор между двумя возможностями: остаться с нами и дождаться приезда Гэндальфа и своего господина или перебраться к башне. Что вы выберете?
Человек задрожал при упоминании о его хозяине, сунул ногу в воду – и сразу отдернул. — Я не умею плавать, — сказал он.
— Здесь неглубоко, — успокоил Древобородый. — Вода грязная, но не повредит вам, мастер Змеиный Язык. Идите!