— Мы не пойдем в темноте, — решил он наконец. — На мой взгляд, страшнее всего потерять след или пропустить что-то важное. Если бы луна давала довольно света, мы бы воспользовались этим, но увы! Луна заходит рано и еще слишком молода и бледна.
— А нынче ночью еще и закутана в саван, — пробормотал Гимли. — Ах, почему госпожа не подарила нам свет, который она дала Фродо!
— Этот дар более необходим тому, кому вручен, — сказал Арагорн. — Ему предстоит подлинное Странствие. А наш поход – безделица в ряду великих деяний наших дней. Возможно, преследование с самого начала напрасно, и мы не в силах ни ухудшить, ни улучшить положение. Что ж, я сделал выбор. Давайте как можно лучше используем время отдыха!
Он растянулся на земле и тотчас уснул, потому что не спал с ночи, проведенной в тени Тол-Брандира. Незадолго до рассвета Арагорн пробудился и встал. Гимли еще храпел, но Леголас стоял и задумчиво глядел на север, во тьму, безмолвный, как молодое деревце в безветренную ночь.
— Они далеко, — печально промолвил он, оборачиваясь к Арагорну. — Сердце подсказывает мне, что они этой ночью не отдыхали. Теперь только орлу под силу догнать их.
— И все же надо идти за ними! — Арагорн наклонился и разбудил гнома. — Пора! Пора в дорогу! След остывает!
— Но еще темно, — бормотал Гимли. — Даже Леголас с вершины холма не сумеет до восхода солнца разглядеть их.
— Боюсь, теперь я не увижу их ни с холма, ни с равнины, ни при луне, ни при солнце, — ответил Леголас.
— Там, где бессильно зрение, может помочь голос земли, — сказал Арагорн. — Она стонет под их гнусными ногами. — Он растянулся на земле, приник ухом к дерну и так долго лежал неподвижно, что Гимли начал задумываться, уж не лишился ли Странник чувств или не уснул ли он. Светало, вокруг медленно разливался серый свет. Наконец Арагорн поднялся, и друзья смогли разглядеть его лицо. Оно было бледно и мрачно, а взгляд – тревожен.
— Голос земли невнятен и слаб, — пояснил скиталец. — На много миль окрест по ней никто не идет. Шаги наших врагов еле слышны вдали. Зато громко звучит конский топот. Я понял, что слышал его даже во сне. Вот кто смущал мой сон – мчащиеся на запад кони. Но теперь они еще дальше от нас, скачут на север. Хотел бы я знать, что там случилось.
— В путь! — воскликнул Леголас.
Так начался третий день преследования. На протяжении всех его долгих часов охотники то быстро шли, то бежали под облаками и солнцем, точно никакая усталость не могла погасить сжигавший их огонь. Проходя по пустынным землям, они почти не разговаривали, совершенно не различимые в своих эльфийских плащах на сизой зелени полей. Даже при холодном полуденном солнце вряд ли кто-нибудь, кроме зорких эльфов, заметил бы их издалека. Часто они мысленно благодарили госпожу Лориена за подарок – лембас, ибо в нем они могли черпать новые силы даже во время бега.
Весь день след врага вел прямо на северо-запад, без поворотов и обрывов. В конце дня преследователи вышли к длинному безлесному подъему, где земля восходила к гряде низких горбатых холмов. Свернув на север, к этим холмам, след орков утратил прежнюю четкость – земля стала тверже, трава короче. Далеко слева серебряной нитью по зелени вилась река, Энтвош. И ни живой души. Арагорн часто удивлялся, почему нет следов зверя или человека. Рохирримы большей частью обитали далеко на юге, в лесистых предгорьях Белых гор, теперь скрытых туманом и облаками, однако когда-то повелители коней держали в Истемнете, северо-восточной части королевства Рохан, большие стада и табуны, и в тех местах даже в зимнюю пору кочевало множество пастухов, которые жили под открытым небом или в шатрах. Но сейчас этот край был пустынным, и повсюду царило молчание, не похожее на мирную тишь.
В сумерках друзья снова остановились. Дважды по двенадцать лиг прошли они по равнинам Рохана, и стена Эмин-Муиля затерялась в дымке на востоке. Молодая луна, блестевшая в туманном небе, давала мало света, а звезд не было совсем.
— Теперь я и вовсе против привалов и прочих задержек, — сказал Леголас. — Орки удрали от нас так быстро, будто сам Саурон гнал их плеткой. Боюсь, они уже достигли темных холмов и углубились в лес.
Гимли скрипнул зубами. — Погублены надежды, погублены труды!
— Надежды – возможно, но не труды, — возразил Арагорн. — Мы не повернем назад. И все же я устал, — он оглянулся и пристально посмотрел на восток, туда, откуда они пришли. — В этой земле происходит что-то странное. Эта тишина не внушает мне доверия. Даже бледной луне нет моей веры. Звезды еле видны; я устал как никогда в жизни, как не устает, идя по четкому следу, ни один скиталец. Чья-то злая воля придает резвости нашим врагам и воздвигает перед нами невидимую преграду – усталость скорее душевную, чем телесную.
— Верно! — согласился Леголас. — Я понял это, едва мы спустились с Эмин-Муиля. Ибо эта злая сила впереди, а не позади. — И он указал на равнины Рохана, на меркнущий запад под лунным серпом.
— Саруман! — пробормотал Арагорн. — Но он не заставит нас повернуть назад! Нам придется еще раз сделать привал, ибо – смотрите – даже луна зашла за облако. Но когда вернется день, дорога поведет нас на север между холмами и болотами.
Первым снова пробудился Леголас, если он вообще спал. — Проснитесь! Проснитесь! — закричал он. — Встает красное солнышко! На опушке леса нас ждет неведомое. К добру или к худу, не знаю, но ждет. Вставайте!
Арагорн и Гимли вскочили, и охотники почти сразу двинулись дальше. Холмы медленно приближались. До полудня оставался еще час, когда путники достигли их зеленых склонов, которые взбирались к голым кряжам, грядой убегавшим прямо на север. Земля под ногами была сухой, а трава короткой, но между ними и рекой, слабо блестевшей в густых зарослях тростников и камыша, лежала полоса затопленной земли шириной в десяток миль. Чуть западнее самого ближнего склона темнел большой круг, где трава была вырвана и вытоптана множеством ног. Оттуда след орков поворачивал на север и тянулся вдоль сухих подножий холмов. Арагорн остановился и внимательно осмотрел следы.
— Они здесь делали привал, но след старый, даже тот, что ведет от стоянки. Боюсь, Леголас, ваше сердце говорило правду: прошло трижды по двенадцать часов с тех пор, как на этом месте стояли орки. Если они и дальше пошли с такой же скоростью, то вчера на закате достигли границ Фангорна.
— Я ничего не вижу ни на севере, ни на западе, только траву, тонущую в дымке, — признался Гимли. — Увидим ли мы лес, если взберемся на холмы?
— Он еще очень далеко, — ответил Арагорн. — Если я правильно помню, эти холмы тянутся самое малое восемь лиг к северу и сворачивают на северо-запад, к истокам Энтвоша, а оттуда будет еще около пятнадцати лиг.
— Что ж, идемте, — сказал Гимли. — Мои ноги должны забыть счет милям. Но идти было бы легче, если бы на сердце не было так тяжело.
Солнце уже садилось, когда путники подошли к оконечности гряды холмов. Они много часов шли без отдыха и теперь еле брели. Гимли ссутулился. В работе и в пути гномы неутомимы, но когда всякая надежда покинула сердце Гимли, бесконечная охота начала сказываться и на нем. Арагорн шел за ним, угрюмый и молчаливый, вновь и вновь наклоняясь и осматривая какой-нибудь след или знак на земле. Только Леголас ступал как всегда легко: ноги его, казалось, вовсе не приминали травы. Все, что необходимо, он находил в эльфийском хлебе, а спал, если это можно назвать сном, при свете дня, блуждая с открытыми глазами в причудливом мире эльфийских видений – таков был его отдых.
— Давайте поднимемся на тот зеленый холм! — предложил он. Охотники устало последовали за эльфом и поднялись по длинному склону к вершине. Холм, круглый, гладкий и голый, стоял особняком у северной оконечности гряды. Солнце село, опустилась вечерняя тень. Путники были одни в сером туманном мире. Только далеко на северо-западе угасающий день оттенял участки более густой тени – Туманные горы и лес у их подножия.
— Не видно ничего, что могло бы указать нам путь, — посетовал Гимли. — Придется снова остановиться и переждать до утра. Холодает!
— Ветер северный, со снежных вершин, — пояснил Арагорн.
— И еще до утра он улетит на восток, — заметил Леголас. — Впрочем, отдыхайте, если вам это непременно необходимо. И не гоните прочь надежду. Неизвестно, что будет завтра. Нередко утро вечера мудренее.
— С начала охоты трижды занималось утро, а решения как не было, так и нет, — буркнул Гимли.
Все больше холодало. Арагорн и Гимли спали беспокойно и, просыпаясь, всякий раз видели Леголаса, который стоял рядом с ними или бродил взад и вперед, что-то тихонько напевая на своем языке, и под его песню на черном куполе небесной тверди загорались белые звезды. Так прошла ночь. Вместе смотрели они, как в небе, теперь чистом и безоблачном, медленно разгорается рассвет. Наконец взошло солнце. Ветер с востока унес туман. Резкий свет явил мрачные просторы.
Впереди, на востоке, путникам предстали открытые всем ветрам нагорья Рохана, уже виденные мельком много дней назад с Великой Реки. На северо-западе темнел дальний лес, Фангорн – до его сумрачных опушек по-прежнему оставалось добрых десять лиг, – терявшийся в голубоватой дымке. Еще дальше словно бы плыла на сером облаке кипенная вершина высокого Метедраса, последнего пика Туманных гор. Из леса навстречу путникам выбегал Энтвош, быстрый, узкий, в высоких берегах. Туда от холмов поворачивал след орков.
Скользнув зорким взглядом вдоль этого следа к реке, а от реки к лесу, Арагорн увидел на далекой зелени быстро движущуюся темную тень. Он проворно лег на землю и внимательно прислушался. Но Леголас встал рядом с ним, загородил яркие эльфийские глаза тонкой рукой и увидел не пятно, не тень, а маленькие фигурки всадников – множества всадников. Острия их копий мерцали при свете утра подобно крохотным звездам, каких не различает взгляд смертного. Далеко за всадниками тонкими завитками поднимался черный дым.