В холодный предрассветный час они подошли туда, где русло обрывалось. Речные берега превратились в поросшие мхом пригорки. Ручей журча сбегал с последнего выступа гниющего камня и терялся в буром болоте. Сухие тростники шумели и шуршали, хотя ветра не было.
Куда ни глянь – по сторонам, впереди, на юге и на востоке – в тусклой полумгле лежали обширные болота. Над темными зловонными омутами курился туман. Тяжелые испарения висели в воздухе. Очень далеко, почти точно на юге, вставала мордорская горная цепь, похожая на черную гряду разорванных туч, плывущую над опасным туманным морем в болотистых берегах.
Хоббиты теперь были всецело в руках Голлума. Они не знали и не могли догадаться при мглистом свете, что находятся в сущности лишь на северной окраине болот, простирающихся далеко на юг. Будь местность им знакома, они ценой небольшой задержки могли бы пройти немного назад и, повернув на восток, выбраться по твердым дорогам на голые равнины Дагорлада – поля древней битвы перед вратами Мордора. Но нельзя сказать, чтобы такой путь много обещал. На каменистой равнине негде было укрыться, и вдобавок по ней пролегал главный тракт орков и вражьих солдат. Даже плащи из Лориена не спрятали бы там путников.
— Как пойдем, Смеагол? — спросил Фродо. — Нам надо пересечь эти зловонные болота?
— Нет, вовсе нет, — отвечал Голлум. — Нет и нет, если хоббиты хотят добраться до темных гор и побыстрее увидеть Его. Чуть назад, чуть в обход, — он махнул тощей рукой на северо-восток, — и вы сможете выйти на холодную твердую дорогу к самым воротам Его страны. Его люди будут ждать там гостей и с великой радостью отведут их прямо к Нему, о да! Его Око неустанно следит за этой дорогой. Он поймал там Смеагола – очень давно. — Голлум задрожал. — Но с тех пор Смеагол смотрел в оба. Да, я смотрел в оба, и поработал ногами и носом, и с тех пор узнал другие пути. Более трудные, не такие короткие. Но они лучше, если вы не хотите, чтобы Он вас заметил. Идите за Смеаголом! Он проведет вас через болота, через туманы, через густые, приятные туманы. Идите за Смеаголом, очень осторожно, и, может быть, успеете уйти далеко, очень далеко, прежде чем Он схватит вас, да.
Безветренное хмурое утро почти истекло, болотные испарения стлались тяжелой пеленой. Солнце не проникало сквозь низкие тучи, и Смеаголу хотелось немедленно отправиться в путь. Поэтому после короткого отдыха путники вновь снялись с места и вскоре запропали в сумрачном молчаливом мире, потеряв из вида и холмы, откуда пришли, и горы, к которым направлялись. Шли медленно, гуськом: Голлум, Сэм, Фродо.
Фродо, казалось, устал больше всех и, хотя шли не спеша, часто отставал. Хоббиты вскоре поняли: то, что казалось одним обширным болотом, на самом деле было бесконечной сетью омутов, кочек, луж и петляющих полузаросших ручьев. Отыскать среди них дорогу могли лишь острый глаз и осторожная нога. Голлум несомненно владел этим искусством, и оно потребовалось ему в полной мере. Голова его на длинной тощей шее то и дело поворачивалась то в одну сторону, то в другую; он принюхивался и что-то бормотал про себя. Иногда он поднимал руку, останавливая хоббитов, а сам проходил вперед, низко пригибаясь к земле, и осторожно прощупывал почву пальцами рук или ног или просто прижимался ухом к земле.
Дорога была унылой и утомительной. Холодная сырая зима еще властвовала над этой забытой страной. Единственной зеленью была пена бледных водорослей на темной, грязной поверхности мрачной воды. Мертвые травы и гниющие тростники поднимались в тумане, как истрепанные тени давно забытого лета.
Утро перешло в день, немного посветлело, а туман поднялся, поредел, стал прозрачнее. Высоко над гнилью и испарениями в безмятежном белопенном краю плыло золотое солнце, но хоббиты видели снизу лишь его ускользающий призрак, блеклое расплывчатое пятно, не дарящее ни красок, ни тепла. Но и это бледное напоминание о присутствии светила заставило Голлума заскулить и задрожать. Он остановил продвижение, и путники устроились на отдых, усевшись на корточках у границы бурых зарослей камыша, словно загнанные зверушки. Стояла мертвая тишина, лишь изредка слышался шорох высохших стеблей, слабая дрожь тревожила обломанные султаны, давно высеявшие свои семена, да сломанные травинки вздрагивали от пустячных движений воздуха, которых не могли ощутить хоббиты.
— Ни единой птицы! — тоскливо сказал Сэм.
— Да, никаких птиц, — согласился Голлум. — Птицы ссславные! — Он облизнулся. — Здесь нет птиц. Есть змеи, черви, существа в омутах. Много отвратительных существ. А птиц нет, — заключил он печально. Сэм посмотрел на него с отвращением.
Так прошел третий день путешествия с Голлумом. Прежде чем вечерние тени удлинились, хоббиты снова пустились в путь и с короткими остановками шли вперед. Остановки делали не столько для отдыха, сколько для того, чтобы помочь Голлуму: даже ему теперь приходилось идти очень осторожно и часто останавливаться в затруднении. Они забрели в самое сердце Мертвых болот, а уже смеркалось. Хоббиты шли гуськом – медленно, пригнувшись, держась близко друг к другу, внимательно повторяя каждое движение Голлума. Вода прибывала: часто попадались широкие стоячие озера, среди которых все труднее было отыскивать твердую почву, где нога не погружалась бы в булькающую грязь. К счастью, путешественники весили мало, иначе вообще не смогли бы пройти.
Вскоре окончательно стемнело: воздух казался черным, его трудно было вдыхать. Когда появились огни, Сэм протер глаза, полагая, что сошел с ума. Вначале он краем глаза уловил слева бледное свечение, которое тотчас поблекло, но вскоре возникли новые огни: одни походили на тускло светящиеся дымы, другие – на туманные языки пламени, медленно мерцающие над невидимыми светильниками. Они колыхались повсюду, точно призрачные полотнища, развертываемые невидимыми руками. Но никто из путников не проронил ни слова.
Наконец Сэм не выдержал. — Что это, Голлум? — шепотом спросил он. — Что за огни? Они вокруг нас. Мы в ловушке? Кто это?
Голлум поднял голову. Впереди была темная вода, и он ползал по земле, сомневаясь в выборе пути. — Да, они вокруг нас, — прошептал он. — Обманчивые огни. Покойницкие свечки, да, да. Пусть их! Не смотрите! Не ходите за ними! Где хозяин?
Сэм обернулся и обнаружил, что Фродо снова отстал. Его не было видно. Тогда Сэм сделал несколько шагов назад во тьму, не осмеливаясь ни отойти подальше, ни окликнуть Фродо в полный голос, и хриплым шепотом позвал. Неожиданно он наткнулся на Фродо – погруженный в глубокую задумчивость, тот стоял и глядел на бледные огоньки. Негнущиеся руки хоббита висели вдоль тела, с них капали вода и ил.
— Идемте, мастер Фродо! — сказал Сэм. — Не смотрите на них. Голлум говорит, на них нельзя смотреть. Давайте догоним его и поскорее выберемся из этого проклятого места – если сможем!
— Хорошо, — пробормотал Фродо, словно пробуждаясь от сна. — Иду. Ступай!
Вновь поспешив вперед, Сэм споткнулся о какой-то старый корень или кочку. Он тяжело упал на руки, которые глубоко погрузились в липкий мягкий ил, и лицо его приблизилось к поверхности озера. Послышалось слабое шипение, отвратительно запахло, огни замерцали, заплясали, закружились. Вода на мгновение превратилась в окно, покрытое будто бы запачканным стеклом. Сэм с воплем вскочил, выдирая руки из трясины. — Там мертвецы, в воде мертвые лица! — закричал он в ужасе. — Мертвые лица!
Голлум засмеялся. — Мертвые болота, да, да, так они называются, — хихикал он. — Не следует заглядывать в них, когда зажглись свечи.
— Кто это? Что они такое? — с дрожью спросил Сэм, оборачиваясь к Фродо, который наконец нагнал его.
— Не знаю, — безжизненным голосом ответил тот. — Но я тоже их видел. В воде, когда зажглись свечи. Они лежат во всех озерах и омутах, с бледными лицами, глубоко-глубоко под темной водой. Я видел их: угрюмые лица и злые, благородные и печальные. Много гордых и прекрасных лиц, и водоросли в их серебряных волосах. Но все истлевшие, все гниющие, все мертвые. В них есть что-то ужасное. — Фродо прикрыл глаза рукой. — Я не знаю, кто они, но мне показалось, что среди них я вижу и людей, и эльфов, и орков.
— Да, да, — согласился Голлум. — Все мертвые, все гниют. И эльфы, и люди, и орки. Мертвые болота. Давным-давно здесь была Великая Битва, да, так говорили, когда Смеагол был молод, когда я был молод, до того, как появилось Сокровище. Была Великая Битва. Высокие люди с длинными мечами, и ужасные эльфы, и вопящие орки. Дни и ночи, целые месяцы они сражались на равнине у Черных Ворот. Но с тех пор Болота разрослись и поглотили могилы – они все расползаются, расползаются...
— Но с тех пор прошло немерено лет, — сказал Сэм. — Здесь не может быть мертвецов! Это какая-то дьявольщина, придуманная в Черной земле?
— Кто знает? Не Смеагол, — ответил Голлум. — Вы не можете достать их, не можете их коснуться. Мы однажды пытались, да, сокровище мое. Я однажды пробовал, но их не достать. Их можно только видеть, потрогать нельзя. Нет, сокровище мое! Все мертвы.
Сэм мрачно взглянул на него и вновь содрогнулся от догадки, зачем Голлуму вздумалось их трогать. — Что ж, я не хочу их видеть, — сказал он. — Вообще! Нельзя ли уйти отсюда?
— Да, да, — сказал Голлум. — Но медленно, очень медленно. Очень осторожно! Не то хоббиты уйдут вниз к мертвецам и зажгут свои маленькие свечки. Следуйте за Смеаголом! Не смотрите на огни!
Он отполз вправо, выискивая, как обойти озеро. Хоббиты шли сразу за ним, наклоняясь и часто опираясь на руки, как Голлум. «Если так и дальше пойдет, получится трое прелестных маленьких Голлумов, ползущих гуськом,» — подумал Сэм.
Наконец они подошли к оконечности черного озера и с риском для жизни перебрались через него, переползая или перепрыгивая с одной коварной кочки-островка на другую. Частенько путники спотыкались и падали на руки в зловонную, точно в выгребной яме, воду – и вскоре с головы до ног перемазались илом и грязью и нестерпимо воняли.